Филипп Дженкинс - Войны за Бога. Насилие в Библии Страница 22

Он [Бог] ради них народы изгнал,

землю роздал израильским племенам,

дал им вселиться в чужое жилище{149}.

…И дал им земли других народов,

они наследовали труды этих народов{150}.

Как правило, религиозные наследники Моисея и Иисуса Навина прославляли эти события как ключевые моменты истории о рождении и росте народа, опуская их кровавые детали. Так, Псалом 135 воспевает великие Божьи дела, за которые Израиль всегда должен его благодарить, и, среди прочего, мы слышим, что Господь Бог:

…Убил царей сильных,

милость Его навек.

Сихона, царя аморейского,

милость Его навек.

И Ога, царя Башанского,

милость Его навек.

А землю их отдал во владение,

милость Его навек{151}.

Хотя, если верить Второзаконию, когда воины Моисея одержали победу над Сихоном, они убили также всех его подданных – каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребенка.

Другие авторы Библии говорили о насилии откровеннее. В V веке до н. э. Неемия вспоминает о переселении народов, которое было необходимо для расселения Израиля:

Ты подчинил им царства и народы, отдал им землю до самого края. Они завладели землями Сихона, царя хешбонского, и землями Ога, царя башанского… И потомки, придя, завладели страной: Ты даровал им победу над ее жителями, ханаанеями. Царей и народы этой страны Ты отдал в руки израильтян, и те делали с ними, что хотели{152}.

Иисус из Назарета и Иисус Навин

Христиане, подобно иудеям, унаследовали эти воспоминания об исходе и завоевании. С первых дней своего существования христиане верили в то, что Ветхий Завет как предзнаменование указывал на их собственную историю. Повествования и события Ветхого Завета предвещали Новый, давали ряд образцов или прототипов для последнего – отсюда возникла идея «типологии», которую мы рассмотрим подробнее в главе 8{153}.

Ветхозаветные истории определяют собой структуру повествования четырех Евангелий, в которых многие слова и деяния, приписываемые Иисусу, коренятся в древних пророчествах или строятся на древних образцах. Так, все евангелисты пользуются ветхозаветными текстами, когда рассказывают о распятии. Почти для всех евангельских историй об Иисусе можно найти параллели или аналогии в Ветхом Завете, особенно если читать его в греческом переводе, который был лучше знаком евангелистам. Такие взаимосвязи между Ветхим и Новым Заветом могут удивить современного читателя Библии, который привык видеть в первом Еврейскую Библию, основополагающий текст иудаизма, а во втором – важнейший священный текст христиан, радикально отличающийся от Ветхого Завета. На протяжении большей части существования христианства верующие понимали, что Ветхий Завет был, безо всяких оговорок, их священной книгой, которая в каждом тексте предсказывала пришествие Иисуса Христа. Иисус был новым Авраамом и Моисеем, новым Илией и Иисусом Навином{154}.

Христиане видят свои самые важные «прототипы» в истории о перемещении Израиля из Египта в Ханаан. Эту древнюю сагу они начали читать в свете пасхальной истории, в свете креста и воскресения. Христиане видели в Иисусе Моисея, который спас свой народ и вывел его из земли египетской. В момент крещения христианин идет через смерть к жизни, подобно древним евреям, перешедшим через воды Чермного моря. Первые христиане были укоренены в иудейской традиции, и потому без колебаний ставили свою веру в контекст древней истории искупления и спасения, а потому часто обращались к Второзаконию. И на самом деле Второзаконие относится к тем ветхозаветным текстам, которые чаще всего цитируются в Новом Завете – здесь оно стоит на третьем месте после Псалтири и Книги пророка Исайи{155}. Закон, о котором размышлял Иисус, содержится во Второзаконии, и возможно, эта книга повлияла на него более всех прочих. Когда Иисус удалился в пустыню, дьявол искушал его тремя предложениями, и каждый раз Иисус отвечал ему текстом из Второзакония{156}.

Но Иисус Христос был также новым Иисусом Навином, преемником Моисея, который и ввел израильтян в Землю обетованную. Даже назван Иисус из Назарета был в честь этого великого судьи; оба имени пишутся одинаково по-гречески, а в эпоху Второго храма, между 300 годом до н. э. и 70 н. э., это был главный язык для многих евреев. Когда в III веке до н. э. евреи перевели священные книги на греческий (в результате чего появился перевод, называемый Септуагинтой), имя Иисуса Навина там писалось как Iesous – точно так же пишется имя Иисуса Христа в греческом оригинале Нового Завета. Современного читателя может шокировать такая связь двух Иисусов, из которых более древний пролил море крови при покорении Ханаана. Хотя умом мы понимаем, что Иисус из Назарета не призывает убивать гражданское население, эта ассоциация все равно нас обескураживает.

Однако писателей из первых поколений христиан такие параллели радовали: один Иисус сделал то, а другой – это. Если пасхальные события напоминают об исходе из Египта, то движение в сторону Ханаана становится символом путешествия по земле к небесам. Христос, подобно Иисусу Навину, перевел свой народ через Иордан и ввел в землю, текущую молоком и медом. В своей книге «Град Божий» Августин подчеркивал, что Моисей вывел народ из Египта, но только Иисус Христос ввел его в Землю обетованную. Современник Августина сириец Феодорит писал, что, как Iesous (Навин) ввел народ в Землю обетованную после смерти Моисея, так, «после смерти Закона, наш Iesous пришел и открыл Царство небесное для своего святого народа»{157}.

Отзвуки истории покорения Ханаана можно услышать во многих местах Нового Завета. Изначально Павел носил имя Савл (или Саул), он носил имя великого царя, воевавшего с амалекитянами. Павел неоднократно цитирует Второзаконие в своих посланиях, в Деяниях приведена его проповедь, где Павел говорит, что Бог, «истребив семь народов в земле Ханаанской, разделил им в наследие землю их». В той же Книге Деяний первый христианский мученик Стефан вспоминает о том, как «отцы наши с Иисусом, взяв ее [скинию], внесли во владения народов, изгнанных Богом от лица отцов наших». Даже Раав, жительница Иерихона, укрывшая у себя шпионов Иисуса Навина, стала значимой фигурой для первых христиан, символом, указывающим на веру и гостеприимство. Ее считали первой в ряду обращенных язычников, предтечей тех многочисленных язычников, которые начали присоединяться к растущей церкви. Раав не была еврейкой, но ханаанеянкой, принявшей Бога Израиля и его народ, затем, вступив в брак, она сделалась прародительницей царя Давида и его потомка Иисуса. Она принадлежит к ряду тех ветхозаветных женщин, которые регулярно упоминаются в раннехристианской литературе{158}.

Глина и горшечник

Современного читателя может удивить то, что христиане постоянно вспоминали эпос завоевания, при котором израильтяне покоряли и убивали язычников из числа иных народов. Разумеется, это порождает немало вопросов. Почему древних читателей не из евреев – скажем, греков и других – не смущали истории о расовом превосходстве и насилии? Однако христиане считали себя новым избранным народом и потому находили в повествованиях Ветхого Завета те принципы и правила, по которым им следовало жить. Веками христиане с радостью повторяли тексты, превозносящие Израиль (обычно понимая под ним «церковь») над прочими народами. Читая тексты, в которых Бог призывал израильтян избивать местных жителей Ханаана, христиане вряд ли ассоциировали себя с жертвами, но мыслили о себе как о победителях. Многие христианские толкователи толковали Библию аллегорически, и это делало кровавые истории более привлекательными. Комментаторы не испытывали нравственного возмущения, читая тексты об уничтожении ханаанеев или мидьянитян, поскольку видели в жертвах скорее не реальных людей, но символы грехов и злых наклонностей.

Но на протяжении веков среди христиан появлялись мыслители, которые воспринимали повествования о покорении Ханаана как историю , и тогда им приходилось размышлять о разрушении реальных городов и уничтожении реальных народов. Немало отцов церкви ломало голову над этим вопросом, который, как можно видеть, беспокоил некоторых христиан еще в ранний период развития христианства. Если вы понимаете эти повествования буквально, перед вами встает мучительный вопрос: как мог Бог Иисуса, Бог любви и прощения, требовать, чтобы люди вели себя с такой неслыханной жестокостью?

О том, что этот вопрос вызывал живые споры, свидетельствуют труды Феодорита, толкователя Библии V века, пользовавшегося значительным влиянием в тогдашней церкви на Востоке. Его книга «Вопросы на Восьмикнижие» дает детальные толкования Книги Судей, Книги Иисуса Навина и Книги Руфи, а также Пятикнижия Моисея. Феодорит писал о вопросах, которые действительно волновали его современников, так что «вопросы», вокруг которых строится его труд, – это не просто литературный прием; это описание тех больших трудностей, с которыми сталкивались читатели данных текстов. И современного читателя может поразить тот факт, что древние верующие долго думали о таких отрывках, которые сегодняшние христиане просто не замечают. Почему, спрашивали они, Моисей повелел народу полностью уничтожить Амалека? Почему Бог ожесточил сердца врагов Иисуса Навина, что привело к их поражению и резне? «Иные люди подозревают пророка [Иисуса Навина] в жестокости, ибо он убивал везде без разбора и распинал царей». Почему же он так поступал, спрашивает Феодорит{159}.