Андрей Десницкий - В поисках смысла (сборник) Страница 22

Да и как предъявлять? Страна чужая, приходится учить ее язык, исполнять ее законы, знакомиться с ее обычаями. Человек привыкает подстраиваться под окружающий мир, и ему уже становится не до того, чтобы подстраивать церковную жизнь под свои собственные ожидания, ему бы главное найти для себя. И потому действительно проще бывает там, за рубежом, выстроить приходскую жизнь с чистого листа… наверное. Я ведь не пробовал, наверняка не скажу.

Но я вполне могу представить себе такую ситуацию… Если мы не прекратим препираться по мелочным поводам и демонстрировать друг другу свое превосходство, однажды мы получим — а может быть, получат наши дети — шанс начать всё с чистого листа в какой-то совершенно другой стране, в которой православие уже не будет считаться традиционной религией, и большинство во время социологических опросов уже не будет себя относить именно к нему. Впрочем, исходя из нынешних демографических реалий, такое развитие событий достаточно вероятно в любом случае, но вопрос не в демографии, а скорее в нашей собственной готовности заниматься главным, единым на потребу. Что придет, мы не можем знать наверняка, но какими мы встретим будущее, зависит в значительной степени от нас. И если о главном промолчим мы, за нас это скажут другие — и тогда уже нам придется примерять на себя не парадный камзол первооткрывателя, а травяную юбочку неразумного туземца.

20. Зачем мы молодежи?

Я читал лекцию в Доме журналиста по программе общедоступного православного лектория. А после лекции ко мне подошла съемочная группа телеканала «Союз»: девушка и парень 20-ти с небольшим лет — взять интервью. Я думал, что спрашивать будут о чем-то таком, в чем я разбираюсь лучше них — ну, например, о библейских текстах. Но вопросы оказались неожиданно трудными, мне самому хотелось бы получить на них ответ. «В зале много молодежи, что привлекло их сюда?» — спросили меня. И добавили: «А почему вообще всё это важно для молодежи? Зачем это ей?»

Мне, конечно, захотелось ответить на другой вопрос: зачем молодежь нужна нам, почему она необходима Церкви. Ответ на него я знаю, да и как не знать: все люди смертны, если не будет смены поколений — мы просто вымрем, как динозавры. Хотя… в Церковь ведь тоже можно приходить по-разному. В хрущевское время в храме молодых лиц практически не было, слишком уж опасно: из комсомола и института могли выгнать, работы пристойной не дать. Стоит взглянуть на фотографии тех времен, чтобы увидеть: в храме — почти сплошь пенсионерки.

Впрочем, и по сю пору во многих храмах основа прихода — немолодые женщины. Значит, они пришли в храм как раз в советские годы? И состарились в Церкви? Не обязательно. Обычно бывало как: молодость, средний возраст — время активности, работы и творчества. А уж к старости, как на пенсию выйдешь, как разлетятся по миру взрослые дети, настанет время подумать о душе, Богу помолиться. На закате советской власти в храмы постоянно приходили новые люди, и в большинстве своем вовсе не молодые, а те, кто уже всё в этой жизни сделал, и осталось им в сделанном покаяться.

Словом, если и не придут сегодня в храм молодые — это совсем не значит, что они не придут в него никогда. Поживут, пообтешутся, поймут, почем фунт лиха, и вот на старости лет… Но мне почему-то совсем не нравится такая перспектива. В советские годы всё было понятно: Церковь специально старались сделать сообществом неграмотных старух, раз уж не удалось от нее избавиться. Но сегодня в храмах больших городов всё больше юных и детских лиц, и пенсионерки уже в меньшинстве, да и сами они это чувствуют, сами уже не столько учат молодежь, сколько учатся у нее: ведь теперешние, они грамотные, не то, что мы когда-то…

И в этом, на самом деле, вижу я надежду на добрые перемены в нашей церковной жизни. Когда приходят в храм, чтобы покаяться за прожитую жизнь, ее ведь уже не изменишь… и получается тогда христианство усталое и разочарованное, этакое тихое прибежище на склоне лет. Но если в Церковь приходит молодой человек, он, напротив, хочет прожить эту жизнь с Богом, чтобы изменить нечто в себе и вокруг себя, а это совсем другое дело! Правда, нередко оказывается, что сама приходская жизнь уже настроена на другой лад, что от него, собственно, только того и ждут, чтобы состарился и утихомирился побыстрее. Но когда молодых становится много, с ними уже этот фокус так просто не проходит.

Сам я крестился 17-летним первокурсником четверть века назад. Это было, конечно, бегством от унылой позднесоветской действительности, от тотальной пропаганды, от бессмысленности официального коммунизма. Мы, студенты 80-х, приходили в Церковь буквально наугад, потому что больше некуда было особо идти. И начало нашей церковной жизни во многом определялось тем, кого мы встретим в ближайшем храме, кто поговорит с нами или, напротив, откажется разговаривать. Сколько разочарований, сколько ошибок проистекало тогда от простого неведения… Молитвословы переписывали от руки, а Библию так и вовсе негде было взять.

Сегодня ситуация стала совершенно иной. Человек, приходящий к вере, совершает осознанный и продуманный выбор, он может получить доступ к любой информации, встретиться с самыми разными людьми, посетить какие угодно приходы. А главное, он вырос в совершенно иных условиях, он привык к личной свободе. Можно долго и упорно спорить о том, как обстоят в нашей стране дела с демократией и правовым государством, но несомненно другое: в частной жизни сегодня человек, особенно молодой, вполне свободен. Его не гонят ни на партсобрания, ни на молебны, и он очень высоко. на самом деле, ценит это свою свободу, хотя не всегда задумывается о ней. Это как воздух: пока мы им дышим, не думаем о нем, но вот если его начинает не хватать, не заметить этого нельзя.

И так я подошел к ответу на вопрос, который и был мне задан: а зачем все эти наши лекции, все публикации (включая и саму эту статью) нужны нынешней молодежи? Это ей, конечно, решать, но раз на лекции кто-то приходит, значит, они кому-то нужны. Я, как водится, говорю на них то, что хотел бы услышать сам на заре своей христианской жизни, чего мне тогда так не хватало. Чего же именно?

Прежде всего, это разговор о… смысле жизни, если хотите. Или, точнее, о ее смыслах. Обычно человека, пришедшего в храм, начинают обучать формам: делай вот так, и так, и так… Какое-то время он обучается, и порой даже очень активно. Но неизбежно встает вопрос: а зачем именно делать так? Понятнее становятся символизм богослужения, церковнославянский язык, аскетические правила и догматические формулировки, но они не обязательно становятся от этого ближе. Зачем всё это, для чего?

И самое интересное, что дать какой-то общий ответ тут просто невозможно: смысл своей жизни и отдельных ее частей каждый человек может открыть только сам для себя, и что пригодится одному, то может помешать или навредить другому. И все, что я могу сделать — это помочь другим людям в поиске смыслов. Помочь им встретиться с тем главным, что есть в христианстве.

Для меня это, прежде всего, Священное Писание. Оно обращено к людям любой эпохи, но в разных эпохах оно может пониматься не одинаково. Христос говорил притчи о рыбаках и пахарях, о винограде и овцах — о том, что окружало его слушателей буквально на каждом шагу. Мы все, конечно, знаем, как растет виноград и как пасут овец, но для нас эти образы уже утратили свою живость и конкретность — очень мало кому доводилось своими руками подрезать лозу или нести к стаду отбившуюся овечку.

И это еще простой случай. Гораздо сложнее бывает современному человеку понять что такое, например, жертва и почему всё, произошедшее на Голгофе, описывается как искупительная жертва за грехи человечества. В те времена каждый человек, иудей равно как и язычник, видел множество жертвоприношений и участвовал в них сам. Он прекрасно понимал, в чем суть этого события, почему оно так необходимо людям, и когда он слышал, что на Голгофе совершилось главное и окончательное жертвоприношение, он понимал самое главное без посторонней помощи. Но когда об этом говоришь современному человеку, он недоумевает: а зачем? Неужели нельзя было как-то иначе обойтись? Приходится объяснять.

Цель моих лекций и статей, в конечном счете — убрать подобные барьеры, подвести современного человека к реальности древнего и вечно живого текста, показать ему, что говорит этот текст людям нашего времени, а не только древним рыбакам, мытарям, фарисеям и прочим людям со странными именами и устаревшими профессиями. Нужно ли это слушателям и читателям, каждый решает, конечно, сам.

Но мне отчего-то кажется, что смыслы жизни — это одна из главных вещей, которую ищет современная молодежь. Да, желанны для нее материальный достаток и карьерный успех, многое кажется ей стильным, крутым и всякое такое — но всё это обычно легко взвесить и измерить, на это можно заработать. Суть не в этом. Как двадцать лет или как двадцать веков назад, перед людьми, вступающими в жизнь, встают всё те же вопросы о смысле и цели, и каждое поколение ищет свои ответы. Да что там поколение, каждый человек их находит… или не находит. Если всё, чем мы, якобы умудренные опытом люди среднего возраста, можем с молодыми поделиться, поможет хотя бы некоторым найти свое место в этом мире, и нам к тому же окажется с ними по пути — значит, не зря мы всё это писали и говорили. Ну, а судить, насколько удалось — действительно, им, молодым.