Святитель Макарий Коринфский - Добротолюбие. Том III Страница 23

14) Сказывал еще блаженный: шли мы однажды, – я, один брат и из мирян несколько, – по Неапольской дороге (в Самарии) и пришли на то место, где была таможня. Миряне, знавшие, что по обычаю тут требовалось, отдали пошлину, ничего не говоря; но брат, бывший со мною, начал противоречить, говоря им: смеете вы требовать с монахов?! – Услышав это, я сказал ему: что ты делаешь, брат? Ты не другое что говоришь ему, как, хотя и нехотя, чти меня как святого. Другое дело, если б он сам, видя твою добрую волю и смирение, устыдился и сказал: прости, не возьму. И так ты поступил не как ученик кроткого и смиренного. Отдай, что должно, и проходи далее с миром.

15) В другой раз, когда был я во святом граде, пришел ко мне некто из христолюбцев и говорил: возымели мы, – я и брат мой – небольшое друг на друга неудовольствие; и брат не хочет помириться со мною. Умилостивись, поговори ему. Я с радостью согласился на то, и призвав брата того, говорил ему, что может склонить к любви и к миру. Он, казалось, убедился, но потом говорит мне: нет, не могу помириться с ним, потому что крестом поклялся не мириться. Тогда, улыбнувшись, я сказал ему: клятва твоя имеет такой смысл: клянусь Честным Крестом Твоим, что не буду соблюдать заповеди Твои, но буду творить волю врага Твоего диавола. Ведай же, что не только не обязаны мы стоять в своем слове сделать какое-либо злое дело, но паче должны каяться и сокрушаться о том, что положили сами с собою поступать так, – как говорил богоносный Василий: если бы Ирод опомнился и не исполнил клятвы своей, то не впал бы в великий грех обезглавления Предтечи Христова. Наконец я ему привел сказание св. Евангелия о том, как когда Господь хотел умыть ноги св. Петра, сей последний с ретивостию, свойственною клянущимся, говорил: не умыеши, – а потом не только согласился на это, но и возжелал большего (Ин. гл. 13).

16) Говорил опять блаженный: спросили меня, как следует обуздывать гнев, – и я сказал в ответ: начало обуздывания гнева есть – не говорить, пока продолжается гневное раздражение. Пример сему видим на авве Моисее, который, когда отцы, желая испытать его, говорили в собрании между собою: зачем этот эфиоп входит в наше собрание? – слыша то, молчал; и когда после собрания некоторые спросили его, смутился ли он, отвечал: смутихся и не глаголах (Пс. 76, 5). Но так было в начале. – Когда же потом усовершился он, – и был посвящен в диаконы, то не только молчал, но и не смущался. Вот что было: Архиепископ, желая испытать его, сказал клирикам: когда войдет авва Моисей в алтарь, вышлите его вон, и, идя за ним, подслушайте, что он будет говорить. Когда пришел он в алтарь, клирики сказали ему: поди вон, чернокожий эфиоп. И он вышел, говоря себе: хорошо поступили с тобою; не будучи человеком, зачем входишь в собрание людей (Дост. сказ. об авве Моисее, п. 3, 4). Теперь уже он не только промолчал на осмеяние, но и не смутился и не только не смутился, но еще и укорил сам себя. Смущаться и не говорить свойственно несовершенным и новоначальным; а даже и не смущаться есть дело совершенных, как говорит пророк: уготовихся и не смутихся (Пс. 118, 60). И это есть великая добродетель. – Мы же большею частию оказываемся стоящими ниже самых новоначальных, когда не стараемся одолеть себя и заставить себя смолчать, когда зародится гнев, думая по великому нерадению своему, что добродетель сия высока и недоступна для нас. Даже желания не показываем, чтобы положить начало сему над собою труду и тем привлечь благодать Божию в помощь себе, или если по-видимому и показываем желание, но вялое, нетвердое и недостойное того, чтобы получить от Бога какое-либо благо.

17) К сему присовокупил блаженный: дело жизни нашей идет так: привносит кто в дело от себя труд произволения, и получает, что потребно для него от благодати. Как земледелец пусть и не много посеет, но если Бог благословит труд его, приобретает много, как написано об Исааке: сея Исаак в земли той, и приобрете в то лето стократный плод ячменя: благослови же его Господь (Быт. 26, 12): так если благословит Господь и труд произволения нашего, мы станем все творить без труда, непринужденно и с сладостию, – и от всего получать пользу. Молитва с самопринуждением и терпением рождает молитву легкую, чистую и сладостную. И та, с самопринуждением бывающая, есть дело произволения, а эта, совершаемая с услаждением, есть дело благодати. Не то же ли видим и в деле навыкновения искусствам? Приступающий к искусству пусть и с твердым желанием выучиться приступает, сначала работает с трудом, не добре слаживает одну часть с другою, и часто портит. Но не падает духом, а опять берется за дело и хоть опять испортит, не покидает дела, показывая учителю твердость своего произволения. Если он упадет духом и покинет труд, то ничему не научивается, а если несмотря на то, что часто портит, не покинет труда, но будет с терпением продолжать трудиться и работать, то наконец при содействии Божием навыкает искусству и начинает все изделия понемногу производить, не тяготясь, с удовольствием и с таким успехом, что добываемого чрез то бывает достаточно к полному его содержанию. Так и в деле духовной жизни решающийся творить добродетели не должен думать, что тотчас преуспеет в них, потому что это невозможно, но пусть употребляет усилие и, хотя вначале дело его будет идти не совсем исправно, пусть не отступает от начатого, иначе не достигнет успеха, но пусть новые и новые употребляет усилия, подобно тому как делает желающий научиться какому-либо искусству. Когда он таким образом будет с терпением трудиться не теряя духа, Бог призрит на труд его произволения и подаст ему силу все творить без принуждения. И вот это именно и значит сказанное аввою Моисеем: сила для желающих стяжать добродетели заключается в том, чтоб не малодушествовать, когда случится пасть, но снова воспринимать ревность и труд о том же.

18) Говорил еще: для всякой добродетели потребны и труд, и время, и то, чтобы желать ее искренно, особенно же потребно для нее содействие Божие. Ибо если Бог не посодействует произволению нашему, всуе будет труд наш, так же как и труд земледельца, обработавшего и засеявшего свои земли, если не одождит Бог на семя его. Содействие же Божие требует наших молитв и молений; ибо ими только привлекаем мы помощь Божию в заступление нас. Если вознерадим о молитве, то как Бог призрит на труд наш? Тоже если и будем молиться, но лениво и рассеянно, или скоро скучать за молитвою, ничего получить не сподобимся, как я всегда говорил вам: ибо Бог смотрит на наше произволение и судя по нему подает дары. Не был ли прежде авва Моисей начальником разбойников? Не наделал ли он тьмы преступлений, так что должен был укрываться от господина своего по причине злонравия своего. Но так как он мужественно и с таким теплым произволением приступил к делу; то знают все, в какую достиг меру, так что сопричислен был к избранным Божиим, как говорит писатель жития его. Мы же, хотя в начале отречения показываем теплоту усердия, но со временем по нерадению своему теряем ее, пристращаясь к вещам охлаждающим, пустым и ничего не стоящим взамен любви к Богу и ближним; и притом, если успеем что сделать доброе, приписываем то себе, как будто своими то сделали силами, а не от Бога прияли их; тогда как истина говорит: что имаши, егоже неси приял. Аще же приял еси, что хвалишися, яко не прием (1 Кор. 4, 7).

19) Говорил также: не обеднел Господь Иисус и не обессилел, чтоб даровать и нам такие же блага, какими обогатил Он святых патриархов, если бы видел, что мы во благо себе и славу Его пользуемся тем, что уже даровал Он нам. Но как видит, что мы по своей неустроенности во вред себе обращаем данные уже Им нам невеликие и немногие дары; то, как человеколюбивый, и не вверяет нам больших, чтобы мы не погибли вконец. Если бы Он видел, что мы во благо себе обращаем немногое данное уже; то конечно не был бы бессилен даровать нам и большее, как я сказал впереди. Бог, как я всегда говорю, будучи благ, дал нам свободу и возможность от всего получать пользу, но мы чрез пристрастие и злоупотребление губим дары Божии и лишаем себя их, когда дарованные уже нам блага по своему злоумию и злонравию обращаем во вред себе.

20) Часто говорил также блаженный: никто не может причинить вред верной душе; но все, что ни постраждет она, вменится ей во благо. Работник, хотя и отягчен бывает трудом, но благодушно продолжает трудиться в уверенности, что после труда получит мзду; а неверный, встречая что тягостное, мучится как в аду, по причине неверия своего. Верный, при всех тягостностях своих пребывающий верным и с уверенностию чающий воздаяний за терпение свое, – великое из того почерпает утешение; а неверный, не имеющий веры получить что от Господа, какое может иметь утешение? Сидит и тлеет в помыслах, хотя малое встретит что скорбное, разглагольствуя в себе: он мне сказал, но и я имею нечто сказать ему, – злопамятствует и замышляет вещи невозможные, которых он совсем бессилен произвести в дело. Ибо не все, что замышляют люди, могут уже и сделать. Нет; но только то, что попускается им от Бога, – и это имиже один Он весть судьбами. Часто замышляет иной сделать зло другому; но, если не попускает сего Бог, тщетны бывают усилия Его и только испытываются чрез то произволения человеческие. Сколько замышляли сделать зло святым патриархам, но как не попустил сего Бог, то никто никакого не мог сделать им вреда, как написано: не остави человека обидети их и обличи о них цари; не прикасайтесь помазанным моим и во пророцех моих не лукавнуйте (Пс. 104, 14, 15). Когда же Бог восхощет показать преизбыточество силы Своей, тогда сердца даже самых немилостивых подвигает на милость, как написано в книге Даниила: и вдаде Бог Даниила в милость и щедроты пред старейшиною евнухов (Дан. 1, 9). Блаженна душа, чрез жаждание Бога истинно уготовившая себя к принятию даров Его; потому что Он ни в чем не оставляет такой души, но во всем покровительствует ей, даже и в том, о чем она по неведению не просит Его. Хорошо сказал Премудрый: муж мудрый пребывает под кровом Бога (Пс. 30, 21). Сколько раз Саул покушался умертвить блаженного Давида? Что не делал? Как не ухитрялся? Но, как Давида покрывал Господь, то всякий умысел Саула оставался тщетным; и не только это, но и сам он часто был предаваем в руки Святого, который однако ж щадил его, не имея против него ожесточенной и мстительной злобы.