Александр Мень - История религии (Том 1) Страница 24

его как факт, который нужно привести в возможное согласие с дискурсивным

мышлением /28/.

Итак, мы не обречены на изолированное существование на островках

индивидуального сознания и опыта. Между этими островками мосты: это понятия

и знаки, символы и догматы.

x x x

Одна из первых проблем богословия касается того, как наше ограниченное,

условное бытие относится к безусловному, абсолютному Бытию Божию.

Духовный опыт человечества свидетельствует о том, что Бог может быть

близок душе самым глубинным, интимнейшим образом. Следовательно, не

существует пропасти между Ним и нами. Разве не ощущается в минуты

внутреннего озарения Его незримое присутствие во всей природе: в дыхании

лесов, в распускающемся цветке, в таинственной жизни земли и неба?.. И Ты

открылся мне: Ты - мир.

Ты - все. Ты - небо и вода,

Ты - голос бури, Ты - эфир,

Ты - мысль поэта, Ты - звезда... Велика правда этого пантеизма, который

нашел свое законченное выражение в Упанишадах, даосизме и в некоторых

греческих и западноевропейских философских системах.

Однако всей правды пантеизм заключать в себе не может.

Распространенность его связана с тем, что он открывает Бога в мире природы,

в том, что доступнее всего наглядному созерцанию. Свою ограниченность он

переносит на Абсолют и отождествляет Божество с безликой силой,

пронизывающей Вселенную. Между тем безликость - свойство низшего бытия, на

вершинах же мировой иерархии стоят личностные, разумные и самосознающие

существа.

Человек даже из собственного опыта познает, насколько его "Я", его

духовная личность превышает его подсознательную и телесную жизнь. Тем

труднее мыслить безличным Бога, Который есть высшее совершенство. В Библии

мы имеем прямое свидетельство об Откровении Творца как верховной Личности.

Разумеется, в глубине Своей Божественная Личность бесконечно отличается

от личности тварного, ограниченного создания. Безмерная, сокровенная,

непостижимая сущность Абсолюта трансцендентна человеку: она превышает как

интуитивные, так и дискурсивные его способности. Но Бог, обращенный к миру,

Бог творящий, Бог-Логос открывается душе как Воля, Разум и Личность,

уничтожая в Своем творческом акте пропасть между Абсолютным и относительным,

между Собою и миром. Это Он вызывает тварь к бытию, направляет

космогонический и антропогенетический процесс к совершенству, к высочайшей

богочеловеческой цели, приобщая мир к полноте божественной жизни.

x x x

Но здесь перед нами неизбежно возникает загадка, которая всегда

мучительно переживалась религиозным сознанием: откуда в творении явилось

несовершенство? Как совместить Откровение о благости Божией с фактом зла,

царящего на земле? Этот трагический вопрос поднят уже давно; и не

Достоевским или Камю, а Книгой Иова и древними религиозными учениями.

Мы пока не будем касаться зла в человеческом существовании*. Прежде чем

говорить о нем, нужно обратиться к миру природы. Те гармония и

целесообразность, которые всегда изумляют людей в мироздании, не могут

заслонить и другой стороны тварного бытия. Борьба и пожирание, страдание и

смерть постоянно сопровождают все жизненные процессы. Даже тогда, когда

человек еще мало знал о мире, он видел эту мрачную тень, отбрасываемую

природой. Демонология древних есть не что иное, как персонификация

космического зла. Теперь же, когда наука проникла в ткань материи, размах

разрушительных тенденций стал еще более очевидным. Пусть иные справедливо

утверждают, что при отсутствии сознания нет ни зла, ни греха, но кто решится

отрицать вселенское страдание? Боль и гибель, постигающие любое живое

существо, накладывают страшную печать на весь биогенез. Пусть боль в

известном смысле играет благодетельную роль как сигнал об опасности, но она

появилась именно потому, что опасность для живых творений вполне реальна. И

мало того, сферой жизни поле битвы не исчерпывается. Термодинамика открывает

в космическом движении тенденцию, противоположную прогрессивному

становлению. Она ведет к распаду структур, обесцениванию энергии, увеличению

энтропии. "По мере того, как возрастает энтропия, - говорит Норберт Винер, -

Вселенная и все замкнутые системы во Вселенной естественно имеют тенденцию к

изнашиванию и потере своей определенности и стремятся от наименее вероятного

состояния к более вероятному, от состояния организации и дифференциации, где

существуют различия и формы, к состоянию хаоса и единообразия" /29/. Таков

рок неживой природы, живое же предстает перед нами как некий исполинский

зверь, поглощающий своих детей и сам содрогающийся от мук. Смерть

захлестывает жизнь, хаос - организацию. Мир созидания постоянно подрывается

силами разрушения.

------------------------------------------------------------------

* Об этом речь пойдет в гл. VIII-IX.

x x x

Религиозная мысль издавна признавала наличие этого космического зла.

Рассматривала она его, как правило, с трех точек зрения.

Первая - зародилась в Индии. Там философы брахманизма дали

монистический ответ на вопрос о мировом несовершенстве. Согласно Упанишадам,

оно коренится в недрах самого Абсолюта: призрак эфемерного бытия время от

времени вoзмущaeт божественного Брахмана*. Изливая свою силу в небытие, он

воплощается в тленных оболочках, запутывается в сетях ложного существования.

Только в конце огромного периода Абсолют высвобождается и вновь обретает

покой безусловного совершенства. Космогенез есть, следовательно, нечто

бессмысленное и, по существу, недолжное.

------------------------------------------------------------------

* См.: Т. III. У Врат Молчания. Гл. VI.

В этом учении смущает и отталкивает отрицание ценности бытия и прежде

всего то, что оно делает само Божество источником вселенского зла.

Второй ответ, на первый взгляд более привлекательный, основан на

доктрине дуализма. Картина борьбы между извечными принципами Порядка и Хаоса

вырисовывалась еще в древнейших мифах человечества. Наиболее последовательно

это представление было развито в религии иранского пророка Заратустры, от

которого его заимствовали гностики, манихеи и альбигойцы*. Однако дуализм,

при всем своем соответствии мировой панораме, главного вопроса в конечном

счете не разрешает. Если существуют два извечных противоборствующих начала,

то ни одно из них не может быть Абсолютом, к которому стремятся и вера и

знание. Последнюю Реальность приходится поэтому искать за их пределами, выше

их.

------------------------------------------------------------------

* См.: Т. V. Вестники Царства Божия. Гл. XVIII.

Христианский ответ не отрицает частичной правоты индийского пессимизма

и относительной справедливости дуалистического учения. Христианство согласно

и с тем, что наличное бытие в самом себе несет черты несовершенства, и с

тем, что космогенез неотделим от борьбы полярных начал. Но Библия, говоря о

мире как о творении Бога, рассматривает Вселенную в плане динамическом, в

перспективе ее совершенствования. Ветхий Завет знает о силах Хаоса, но он не

обожествляет их, а видит в них лишь тварное начало, которое противится

замыслам Творца*. Бог, согласно Библии, не может быть источником зла. Оно

есть нарушение тварью божественных предначертаний, а не просто "промедление

на пути к совершенству", как выражался Лессинг.

------------------------------------------------------------------

* См.: Т. II. Магизм и Единобожие. Приложение: Библия и учение о

Грехопадении.

Образы чудовища Хаоса и Сатаны, которые мы находим в Писании, означают,

что катастрофа совершилась в мире духовном. Именно там возник очаг

демонического "своеволия", мятеж против гармонии, который отозвался на всей

природе. "Вся тварь, - говорит апостол Павел, - совокупно стенает и мучается

доныне... потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле

покорившего ее" (Рим 8). Эти таинственные слова указывают на зависимость

нынешнего состояния природы от космического Грехопадения. Не является ли

само необратимое природное время с его жестокой неумолимостью своего рода

недугом мироздания? Ведь Апокалипсис предсказывает, что в грядущем космосе

его не будет (Рим 10, 6).

Христианские богословы не дают однозначного ответа на вопрос: как

совершилось отравление твари злом. Некоторые из них, например Вл. Соловьев,

ссылаются здесь на древнее учение о Мировой Душе, полагая, что именно она