Майкл Бейджент - Священная загадка [=Святая Кровь и Святой Грааль] Страница 24

Список включает не только известные имена, но и другие, более неизвестные как обыкновенному читателю, так и опытному историку: Гийом де Жизор, например, который в 1306 году сделал Сионскую Общину «герметическим франкмасонством», и его дед, Жан (Иоанн) де Жизор, первый великий магистр ордена после рубки вяза и отделения от тамплиеров в 1188 году.

Жан де Жизор, безусловно, существовал. Он родился в 1133 году, умер в 1220, и его имя упоминается во множестве грамот. Богатый и могущественный, хозяин знаменитой нормандской крепости, где много раз встречались короли Франции и Англии, до 1193 года он был вассалом английского короля, страны, где у него, впрочем, имелись земли в Сассексе и усадьба в Тичфилде, в Хэмпшире. Согласно «Секретным досье», которые, правда, не уточняют причины, он встречался в 1169 году в Жизоре с Томасом Беккетом; встреча вполне возможна, ибо Беккет как раз в этом году ездил в Жизор[43], но конкретно проверить это не удалось.

Что же такого сделал этот безвестный Жан де Жизор, который оставил Истории только свое имя и свой титул, который не создал ничего грандиозного, что он заслужил пост великого магистра ордена Сиона? Ничего, если, конечно, не считать — и это единственное объяснение — его присутствия на густом и сложном генеалогическом древе, сок которого есть не что иное, как кровь самих Меровингов… Да, Жан де Жизор, так же как и остальные личности, упомянутые в списке, принадлежал — условие необходимое и достаточное — к этому знаменитому роду, который дал ордену много великих магистров.

В самом деле, орден Сиона выбирал своих верховных вождей из двух различных источников. Во-первых, как мы уже видели, среди самых известных личностей, принадлежавших к миру науки или искусства, во-вторых, среди членов определенного рода, имеющего в своих жилах знатную, даже королевскую кровь. Эти последние, как правило, были персонажами второстепенными, сегодня канувшими в забвение (например, живший в XVIII веке Карл Лотарингский, деверь императрицы Марии-Терезии, прославившийся своей непригодностью к сражениям и постоянно направляемый великим Фридрихом Прусским).

Бесспорную достоверность этому списку великих магистров Сиона придает именно посредственность некоторых его членов. Действительно, разве автор выдуманной генеалогии не ввел бы в нее более замечательных персонажей, чем эти не очень-то блестящие аристократы? Таким образом, Сионская Община предстает перед нами осененная реализмом и простотой; она далека от того, чтобы вверять свою судьбу только гениям, мудрецам или святым, короче, людям необыкновенным, но кажется, что она выбирает решительно людей без исключительной судьбы, следуя сбалансированной и умеренной «дозировке».

В общем, если бы этот список был придуманным, то он содержал бы лишь знаменитые имена. Например, Данте, Микеланджело, Гете или Толстой лучше соседствовали бы с Винчи, Ньютоном и Виктором Гюго, чем неизвестные Эдуар де Бар или Максимилиан Лотарингский. Не предпочтительнее ли были бы Байрон или Пушкин такому менее значительному писателю, как Шарль Нодье? Жид или Камю, имеющие международное признание, вместо Жана Кокто, поэта несколько двусмысленного? И что сказать, наконец, об отсутствии, например, Пуссена, чья связь с интересующей нас загадкой была уже в достаточной степени установлена?..

Вот сколько появилось вопросов, не дающих нам покоя и требующих с нашей стороны очень глубокого изучения. Каждое процитированное имя должно было подвергнуться самой строгой проверке как в плане биографическом, так и в плане деятельности и поступков заинтересованных людей. Потому мы сформулировали четыре следующих вопроса:

1) Имел ли место личный, прямой или непрямой контакт между каждым предполагаемым великим магистром, его предшественником и его преемником?

2) Существовала ли связь, кровная или какая-либо другая, между каждым великим магистром и семьями, фигурирующими в генеалогиях «документов Общины» и, как предполагается, принадлежащих к роду Меровингов, в частности, к герцогскому Лотарингскому дому?

3) Был ли связан каждый из великих магистров с Ренн-ле-Шато, Жизором, Стенэ, обителью Сен-Сюльпис и другими местами, обнаруженными в ходе нашего расследования?

4) Так как орден Сиона определил себя как «герметическое франкмасонство», был ли каждый великий магистр замечен в склонности к герметической мысли и поддерживал ли он отношения с тайными обществами?

Достать документы по великим магистрам до 1400 года было трудным делом, если не сказать невозможным, но они открыли нам удивительные подробности, касающиеся последователей. Так, мы обнаружили, что большинство из них имело действительно более или менее тесные связи с одним или несколькими вышеупомянутыми местами, а именно: Ренн-ле-Шато, Жизор, Стенэ или Сен-Сюльпис. Кроме того, некоторые из них имели ту же кровь, что и представители Лотарингского дома, или же были связаны с ним каким-то другим образом, как, например, Роберт Флудд, который являлся наставником сына герцога Лотарингского. Мы обнаружили также, что, начиная с Никола Фламеля, каждый из великих магистров Сиона без исключения был сторонником герметической мысли и входил в какое-либо тайное общество, даже такие, как Бойл и Ньютон, которых никто даже не заподозрил бы в причастности к таким учреждениям. Наконец, в большинстве своем великие магистры имели прямую или косвенную связь через посредство общего друга с тем, кто ему наследовал; единственный разрыв в этой цепи произошел между Максимилианом Лотарингским и Шарлем Нодье во время Французской революции.

Разумеется, в пределах одной главы невозможно изучить в подробностях каждого великого магистра Сионской Общины. Впрочем, некоторые из них выходили из безвестия только благодаря эпохе, во время которой они жили, и определение их точного места повлекло бы целую серию отступлений на забытые уже пути Истории. Что касается других, то невозможно обосновать роль, которую они играли, на нескольких страницах. В приложении мы привели всю касающуюся их информацию, устанавливающую связи, которые они могли иметь между собой, чтобы более широко обрисовать социальную и культурную атмосферу, в создании которой они коллективно приняли участие под эгидой Сионской Общины.

Рене Анжуйский, «добрый король Рене», одна из самых знаменитых фигур европейской цивилизации проторенессанса заслуживает того, чтобы мы ненадолго задержали внимание на его очаровательной персоне.

Он родился в 1408 году и за время своего существования собрал невероятное количество титулов, среди которых самыми замечательными являются титулы графа де Бара, Провансальского, Пьемонтского и де Гиза, герцога Калабрийского, Анжуйского и Лотарингского, короля Венгрии, Неаполя и Сицилии, Арагона, Валенсы, Майорки и Сардинии, и, наконец, самый главный из всех — титул короля Иерусалима. Хоть он и был чисто номинальным, однако же был принят всеми европейскими монархами, и восходит он прямо к Годфруа Бульонскому.

Жизненный путь Рене Анжуйского, одна из дочерей которого, Мария, в 1445 году вышла замуж за Генриха VI Английского и сыграла важную роль в войне Алой и Белой Розы, кажется, очень рано пересекся с жизненным путем Жанны д'Арк, причем весьма таинственным способом. Жанна, родившаяся в Домреми, что в герцогстве Бар, в самом деле была подданной Рене. В первый раз она появляется в Истории в Вокулере, на берегу Мезы, недалеко от своего родного городка, чтобы объявить коменданту крепости о «божественной миссии», которой она облечена: спасти Францию от английских захватчиков и обеспечить дофину королевский венец. Она должна присоединиться к нему в Шиноне, но сначала ей надо встретиться с герцогом Лотарингским, тестем и двоюродным дедом Рене.

Герцог удостоил ее аудиенции в своей столице, Нанси, по слухам, в присутствии Рене Анжуйского, и когда герцог Лотарингский спросил ее, что ей угодно, Жанна ответила просто, несколькими словами, которые, однако же, озадачили многих историков: «Вашего зятя, коня и несколько храбрых мужчин, чтобы повести меня во Францию[44]…» Многие долго спекулировали на истинной природе связей, соединявших Рене и Жанну. Если верить кое-кому — но откуда у них такие сведения? — они были любовниками, ибо неоспорим тот факт, что с самого начала миссии Жанны Рене находился рядом с ней, что он присоединяется к ней позже при дворе дофина в Шиноне, что он также сопровождает ее на штурм Орлеана. Но в дальнейшем История постаралась стереть из жизни Жанны д'Арк все следы Рене и не дает никаких уточнений по поводу поступков и действий в период между 1429 и 1431 годами — период, являющийся апогеем карьеры Жанны, принятым всеми молчаливо, но без всяких доказательств того, что Рене в то время не покидал герцогского двора в Нанси.

Но вернемся в Шинон, где Рене оказался рядом с Жанной и где при дворе на переднем плане блистала Иоланда Анжуйская. Действительно, именно Иоланда постарается оказывать минимум поддержки болезненному и бесцветному дофину; именно Иоланда быстро становится покровительницей Жанны, несмотря на всеобщее колебание; именно Иоланда убеждает дофина видеть в Жанне спасительницу, на роль которой она претендует; наконец, именно Иоланда устраивает свадьбу дофина со своей собственной дочерью. А Иоланда — не кто иная, как мать Рене Анжуйского…