Александр Воронов - Монастыри Московского Кремля Страница 24

Однако художественная манера автора рисунка плана «Кремленаград» такова, что он охотно показывает достаточно сложные по форме крыши обычных зданий в любых ракурсах, а при изображении церквей почти всегда ограничивается абрисом фасада, обращенного к зрителю, дополняемого передним рядом кокошников, если они имеются. То есть за редкими исключениями храмы на этом плане изображены как плоские вставки-аппликации. Это относится и к наиболее крупным и значимым храмам – к Успенскому, Архангельскому и Благовещенскому соборам, соборам ближних Вознесенского и Чудова монастырей и ко многим другим церквам. Так как план нарисован с восточной стороны при взгляде на запад, то и у всех церквей мы видим только одну восточную стену и часть кровли, доходящую до барабанов глав. Поэтому и в данном случае, скорее всего, перед нами не стена звонницы, а восточная алтарная стена Афанасьевской церкви.

Вплотную к северной стене этой церкви, выходя уже на Спасскую улицу, за восточной стеной монастыря, показан небольшой одноглавый храмик, возможно упоминаемый в летописях придел во имя св. Пантелеимона.

Имеется, правда, еще одно изображение монастырского храма, но оно явно вторичного происхождения. Это гравюра Н. Никольского «Московский Вознесенский монастырь в начале XVII века», приведенная в книге А. Пшеничникова о Вознесенском монастыре (51, рис. 15). У левого края этой гравюры, почти детально копирующей фрагмент плана «Кремленаград», изображен северо-восточный угол Кирилловского подворья с Афанасьевским храмом. На гравюре также показаны три верхних прясла восточной стены, но уже с полукруглыми закомарами и одинаковыми арочными окнами. Они отделены от нижней части четверика небольшими поясками, а барабан главы храма опирается на пологий невысокий купол. В центре нижней части четверика имеется прямоугольное окно. К северной стене храма также примыкает пристройка. Она перекрыта плоским полукуполом, но уже без главки, обычно означающей наличие самостоятельного престола. Возможно, этот рисунок сделан позднее, когда придела у храма уже не было. Пояски четверика на пристройке подхвачены таким же простым карнизом, завершающим ее стену с прямоугольным окном.

Северная граница подворья ограждена простым забором, а не келейным корпусом, как на плане «Кремленаград». Как видно, главной задачей художника было все-таки изображение Вознесенского монастыря, а не его окружения. К тому же он не мог видеть храмов Кирилловского подворья в натуре, снесенных в 1776 г., но все же жаль, что в его рисунок не попала южная часть подворья с Кирилловской церковью, так как даже в поздней интерпретации могли сохраниться некоторые важные детали, совершенно нам недоступные.

На плане «Кремленаград» к южной стене Афанасьевского храма, но уже полностью за монастырской стеной, примыкает храм совсем другой архитектуры, стоявший рядом с ним. Это был невысокий, ниже предшествующего, одноглавый храм с небольшой главой, барабан которой стоял на широком плоском куполе перекрытия четверика основного объема. По всей видимости, это церковь во имя Кирилла Белозерского, построенная, возможно, одновременно с Бобынинским храмом Афанасия Александрийского в 1514 г., как показано на схеме Бартенева, или позднее, уже при Иване Грозном в 1571 г., что считал более вероятным Забелин (23, с. 197). Тем не менее по сумме косвенных признаков вторая версия – И. Е. Забелина – представляется более вероятной.

В плоскости восточной монастырской стены, продолжающейся к югу от Афанасьевской церкви, показаны три проема. Ближайший к церкви – узкий, но высокий, вероятно, дверной арочный проем с двумя маленькими окошками по бокам верха арки. Над этим входом различима маленькая главка надвратной церкви или часовни. Далее к югу изображен более широкий арочный проем ворот с плоскими пилястрами по бокам. Чисто зрительно ворота на рисунке показаны на фоне южной части алтарной стены Кирилловской церкви, но между ними и храмом должно было быть достаточное расстояние для проезда во двор, если обогнуть церковь с южной стороны. Это подтверждается тем, что надвратный храмик над дверью помещен между стеной монастыря и церковью св. Кирилла, а ведь он имел какую-то ширину.

По периметру подворье на рисунке ограждено келейными и хозяйственными корпусами, имевшими небольшие наружные входы, показанные в южной части восточного корпуса и посередине южного корпуса. В западном корпусе, смежном с соседним владением, судя по характерному виду здания, видимо, размещались конюшни с тремя воротами, выходящими на монастырский двор.

Со временем здания подворья приходили в ветхость, разрушались при пожарах и в донесении 1731 г. в Коллегию Экономии архимандрит Кириллова монастыря Иринарх сообщал, что «от древних лет построен в Кремле городе Афанасьевский монастырь, который приписан к тому Кириллову монастырю на подворье, а в том монастыре на соборных церквах кровли покрыты черепицею и та черепица вся обвалилась и от течи своды повредились и во многих местах стены разселись, отчего строение рушится», и просил «то строение осмотреть и перекрыть, дабы то строение и пуще не развалилось и в большой убыток не пришло» (23, с. 196). Неизвестно, успели ли провести по этому прошению полнообъемные ремонтные работы. Судя по дальнейшим событиям, обвалившаяся черепичная кровля была заменена тесовым покрытием. А через шесть лет случилась новая беда.

Большой московский пожар 1737 г. причинил монастырю еще более значительный урон. Строитель монастыря доносил о состоянии обители после пожара: «в оном подворье на св. церквах главы сгорели и кресты свалились и в кельях всякое деревянное строение внутри и кровли все погорело без остатку, отчего и каменное здание повредило и сыплется; сквозь своды от дождевой мокроты имеется во многих местах не малая теча и опасно, чтоб всему монастырскому каменному зданию от течи конечного повреждения не случилось» (23, с. 195–196). Кроме этих наружных повреждений от пожара «в церквах деисусы и местные образа погорели, многие повредились; в Кирилловской церкви антиминс погорел; колокольня обгорела и колокола опустились, но ризница вся вынесена в целости». (23, с. 195–196).

Для ликвидации последствий пожара была составлена смета необходимых расходов, включающая ценную для нас опись зданий и сооружений подворья, включавшая: «1) церковь Афанасия и Кирилла с трапезою и папертьми, вокруг 52 саж., крыто было тесом; 2) св. ворота с оградною стеною; 3) начиная от ограды кельи каменные, жилые, позади церкви, в длину на 12 саж., в ширину 4 саж.; в них были потолки накатные и полы и в окнах рамы и крыльца деревянные; 4) кельи жилые на 28 саж. с крыльцами и нужниками, с кровлею на два ската; 5) сушило кладовое на 16 саж, с крыльцом каменным; 6) на конюшенный двор ворота каменные и ограда; 7) над воротами жилые полаты на 8 саж., при тех полатах нужник шириной 1,5 арш., длиною 3 саж.; 8) на конюшенном дворе на конюшнях сушилы каменные дл. на 6, поперек 4 арш». По смете на возобновление всего разрушенного потребовалось «2865 р. с коп.» (23, с. 196).

В этом тексте наибольший интерес представляет описание церкви Афанасия и Кирилла как единого здания с общей трапезой, папертями и общим периметром стен порядка 111 м. По-видимому, построенные когда-то как отдельные здания, за более чем 200 лет эти церкви обросли пристройками, галереями и превратились в общий внешне объем, состоящий тем не менее из двух самостоятельных сооружений. Исходя из длины общего периметра 111 м, можно оценочно определить порядок величин размеров церквей. Считая условно их одинаковыми по площади, получим периметр каждой из них 56 м, а следовательно, длину одной стены при квадратном решении – 14 м, что дает площадь застройки каждой почти 200 кв. м. При ширине 10 м длина храма получается 20 м. Конечно, здесь возможны варианты, к тому же неизвестны размеры папертей, включенных в общий периметр, но даже учет их размеров приводит к выводу, что это были немаленькие церкви.

К сожалению, отсутствие хотя бы одного изображения масштабного плана не дает нам возможности для более уверенных и подробных выводов. Забелин, правда, упоминает межевые планы архитектора В. Яковлева, которые он, похоже, где-то видел и которые могли сохраниться.

Понятно, что такое тесное расположение церквей создавало значительные неудобства. Забелин приводит текст прошения стряпчего Кириллова монастыря, направленного в 1757 г. в Духовную Консисторию, в котором объясняется, что «на подворье каменная теплая церковь во имя Кирилла Белозерского пристроена к алтарю Афанасьевской церкви, отчего в Кирилловской совершенная тьма; в алтаре и в церкви только по одному небольшому окну; от Афанасьевской к Кирилловской церкви каменные крытые переходы также не пропускают света в церковь». В ответ на это прошение было разрешено перенести Кирилловскую церковь в три каменные палаты, находившиеся с северной стороны Афанасьевской церкви и являвшиеся собственно боковой папертью храма. Одна из палат предназначалась для алтаря, другая – для церкви, третья – для трапезной. При этом переносе, однако, прежнее здание церкви не было разобрано, потому что имело с папертями Афанасьевской церкви общие стены. Кстати, именно поэтому Забелин допускает, что Кирилловская церковь была построена в одно время с Афанасьевской, возможно, еще Бобыниным в 1514 г., но в то же время считает ее сооружение более вероятным при Иване Грозном в 1571 г. (23, с. 196–297). Трудно, конечно, с уверенностью соотносить письменные и графические свидетельства, разнесенные во времени на два столетия, но по комплексу косвенных признаков можно сделать осторожное предположение, что все-таки церковь св. Афанасия была первым и отдельным каменным строением на этом месте, так как в прошении стряпчего ясно говорится, что Кирилловская церковь была «пристроена к алтарю Афанасьевской». Далее же говорится об общих стенах папертей, которые могли быть сооружены позднее, а не стенах самих храмов. На плане «Кремленаград» Афанасьевская церковь показана встроенной в восточную стену монастырской ограды, а Кирилловская – уже внутри территории монастыря.