Вениамин (Федченков) - О вере, неверии и сомнении Страница 26

Вспомним имена и наших современников философов — С. Л. Франка (б. еврея, ныне православного), Н. А. Бердяева, Вышеславцева и др.

Историки и политико-экономы. Отец Владимира Сергеевича Соловьева, Сергей Михайлович… Современник его, проф. Русской Истории Московского университета М. И. Погодин. После этого человека осталась весьма интересная книга под интригующим заглавием: "Простые речи о мудреных вещах". Собственно, более серьезная часть книги — первая, где он высказывает вдумчивые и основательные свои переживания и думы именно об отношении веры и знания.

Во второй части он собрал много фактов (недостаточно равноценных, впрочем) о явлениях из потустороннего мира. В третьей оспаривает теорию дарвинизма, тогда захватившую почти весь читающий мир.

В начале прошлого столетия всем было известно имя канцлера Сперанского, — он оставил после себя специальные богословские книги. Из нового времени с почтением нужно вспомнить имя политико-эконома Павла Ивановича Новгородцева, написавшего за границей книгу "Об общественном идеале", в коей он, между прочим, открыто заявил всему интеллигентскому миру о крахе ложной идеи (еще Соловьевской) о "Царствии Божием на земле". Скромный он был при всей своей образованности, блестящей звездой пронесся по политико-философскому горизонту. Константин Леонтьев [46] — кончивший жизнь в Оптинском монастыре возле старцев; "Это — наш", — говорил о нем о. Амвросий. Пусть останется в потомстве и память о проф. Харьковского университета Максиме Максимовиче Ковалевском. Член Думы… Боже! Боже! Какой печальный шум подняли его знакомые и сочлены по партии, когда он пред смертью пригласил священника (моего сотоварища по академии, о. С.) и исповедался и причастился Св. Тайн. Но он поступил по суду своей совести, вопреки интеллигентскому нигилизму.

Шире известны имя и труды другого профессора политической экономии, С. Н Булгакова. Он прошел и падение в безбожие, был марксистом, а потом воротился к вере и кончил свою жизнь в священном сане… Вся его наука не помешала ему воротиться к Православной Церкви.

Естественники. Сложилось убеждение, что ученые этого типа особенно страдают безбожием, хотя никаких специальных причин в самих науках о мире, которые вели бы непременно к атеизму, нет. И пусть даже это отчасти и верно. Но известны глубочайшие ученые — и древнего, и нового мира (и особенно среди именно этих последних), медиков, — которые были верующими. Из русских светил назову три имени. Интеллигентному миру, особенно наших предшественников — дедов, известно было имя знаменитого врача, биолога, хирурга Пирогова. Его именем до последних годов назывались медицинские общества. Но мало кому известен его дневник с глубокомысленными заметками. Там он не только свидетельствует о своей вере, но даже открывает свои собственные опыты об ощущения им явного существования бесов. Но кто об этом читал?

Еще более велико имя всемирно известного химика Менделеева. Его учение о периодической системе элементов принято всем ученым миром, как азбука. Немногим известен его интересный и поучительный труд "К познанию России" и другие. И этот гигант науки был глубоко верующим христианином. И в то же время в науке оставался реалистом. Реализм его помог ему остаться таковым же и в вере: всякий сознательный верующий — реалист, а не фантазер.

Повсюду говорили и еще будут говорить и писать о последнем великане науки И. П. Павлове, не так давно скончавшемся в России. Родился он в семье священника. Про него сложилась интересная и поучительная легенда — а легенды важнее и фактов. Ехал ли он в трамвае или шел пешком по СПб, но на пути показалась церковь. Павлов снял шапку и перекрестился. Бывший тут товарищ-рабочий, для которого все вопросы о вере "решены" были в партийной программе, снисходительно хлопает Павлова по плечу и говорит: "Эх, темнота, темнота!" Не знаю, что уж ответил сам Павлов: предание передает различно об этом. Советские писатели стараются снять вопрос о религиозности Павлова, но историческая легенда еще упорнее будет отстаивать свидетельство о вере его.

Нечего уже говорить о вере военных деятелей, из коих были люди гениальные в своей области и талантливые вообще. Русскому человеку дорого имя А. В. Суворова. Это был человек необычайной личной святости. Подвижник православия. Но почему же нам, даже в духовных школах, не раскрывали его образа с этой стороны? Писали о его шутках и даже шутовстве. Но о вере не говорили. А ведь он одно время хотел даже постричься в монашество. А какие были его приказы солдатам! Тут всегда мы слышим о Боге. Например, пред взятием Измаильской крепости он отдает приказ: "День молиться, день поститься, а на третий Измаил взять!"… И взяли… Да и как не взять, если люди молились да постились?! Геройство русского солдата от этих двух дней утроилось!

Потом — Кутузов, Муравьевы и многие, многие другие — все это люди сильной веры!

Если вспомнить и мир артистический, то, к неожиданности, мы среди этих лицедеев, певцов, музыкантов встретим массу верующих людей. Из имен последнего времени можно назвать хотя бы Давыдова, Варламова, Савину, Шаляпина… Последний имел духовником своим за границей парижского прот. о. С — го. И незадолго перед смертью он исповедовался и причащался. А имена музыкантов Римского-Корсакова, Балакирева. Рахманинова, Чайковского, Смоленского, Кастальского, Гречанинова — посвятивших дарования свои и Церкви, ее песнопениям — свидетельствуют о вере их авторов!

Гениальные художники живописи — братья В.М. и А. М. Васнецовы, М. В. Нестеров, Серов. Иванов и проч. и проч. — отдали себя на служение вере. Мне лично пришлось знать немного Виктора Михайловича Васнецова… Какая скромность при гениальности! И какое внутреннее благочестие, светившееся из благолeпнoгo лица его!

Ну кто осмелится сказать про всех них, что они при вере своей были малограмотной "темнотой"? Многие из них были профессорами наук в университетах; почти все прошли высшую школу, одарены были гениальными способностями.

Справедливо вспомнить, не боясь нарекания современных безбожников, многих государственных людей, занимавших положение министров… Не говорим уже о самих царях… Можно сказать, что в прежнее время министр-безбожник даже просто был немыслим. А такие имена, как Столыпин, войдут в историю.

Наконец, нам осталось упомянуть об огромном классе специалистов богословов: святителях, духовных отцах, профессорах академии, светских религиозных писателях. Сколько среди них было людей не только талантливых и широко образованных, но даже и гениальных… И если недостаточно нашего свидетельства, то можно сослаться хотя бы на Герцена. Он как-то обронил слово: "Немало пришлось видеть бесталанных губернаторов; но еще я не видел ни одного глупого архиерея"… Пусть это даже преувеличено об архиерейском классе вообще. Но несомненно среди святителей было немало людей очень ученых. Вот митрополит Московский Филарет, человек гениальных способностей, разносторонний знаток богословских наук, советник царей; премудрый администратор: его резолюции изучаются как образчики рассудительности: глубокий и красноречивый проповедник: святой жизни, хотя и сокровенный в подвигах. И справедливо называли его "Филаретом мудрым".

Или великий богослов, еп. Феофан затворник Вышенский, автор толкований на Послания ап. Павла, переводчик "Добротолюбия", автор множества других книг ("Путь ко спасению". "Письма о духовной жизни", "Начертание христианского нравоучения" и проч.). Ученейший человек своего времени вообще. Оставил архиерействование и ушел на 30 лет в затвор для духовной жизни… Не напрасно же это сделал он, а по глубочайшему убеждению своего обширного ума и опыта.

Современник его, еп. Игнатий Брянчанинов, блестящий ученик Инженерного училища, оставил все и ушел послушником в монастырь, после архиерей, а потом — снова на покое в обители: он оставил после себя 5 томов сочинений.

Или известный ученый митрополит Московский Макарий Булгаков: и догматист, и историк, и проповедник, и администратор; автор множества трудов.

А еще: архиепископ Херсонский, русский златоуст. Иннокентий; другой Херсонский архиерей-философ Никанор; Платон — митрополит Московский — все это высокоученые люди. И из духовных лиц и светских профессоров можно назвать десятки блестящих и глубоких умов: знаменитый Болотов, философ Несмеянов, философ Каринский, многоученый профессор Глубоковский, Голубинские и проч. и проч… Все это люди учености мирового масштаба и — православные. Сколько ученых из духовенства!

И теперь спросим: неужели же все эти люди веровали потому, что были малоучеными, неумными, простоватыми? Так думать о них в высшей степени легкомысленно было бы и даже смешно!

Наоборот, нетрудно понять, что никто другой так много не думает о своей вере, как именно верующий и в то же время образованный человек. В самом деле: решившийся быть неверующим просто бы отрекся от всего, отмахнулся от всяких вопросов; ничего, мол, не признаю… И он — "свободный": ничего не думай, ничего не опровергай! — Совсем иное дело быть верующим для образованного человека: если я признал веру, то я не могу на этом остановиться. Не только другие могут спросить меня, но и мой собственный пытливый интеллигентный дух вопрошает меня по тысяче вопросов, трудных для ума: а почему я верую в Бога вообще? А почему я признаю в Троице Единого Бога? Kaк мыслимо воплощение Сына Божия? Что такое благодать Святого Духа? Как можно принять таинства Церкви? Как хлеб и вино превращаются в Тело и Кровь Христа Господа? Отпущаются ли грехи в исповеди? Почему иконы и крест? Как мыслимы чудеса, превышающие законы естественной природы? Сильна ли молитва? Есть ли загробная жизнь? Есть ли ангелы и бесы? и проч… — На все это отвечай себе! Все это продумай! И сколько таких вопросов… И как постоянно они могут становиться перед нашим просвещенным сознанием! Взять хотя бы таинство причащения: мирянин теперь обычно причащается раз в год; а мы — еженедельно и чаще. И перед нами постоянно может стать пытливый вопрос: а почему веруешь? А так ли? — и по известному закону ассоциации идей мы совершенно не в силах воспрепятствовать появлению этих вопросов; следовательно, нужно найти ответы: отмахнуться нельзя. Да, совершенно истинно, что никто так много не думает о вере, как образованный верующий, да еще и в духовном сане, или богослов! И потому крайне легкомысленно говорят неверующие о нас, будто мы "несознательно" веруем. Нет, вот они действительно мало об этом думают; а нам нельзя не думать: если уже не для других, то хоть для себя самих.