Рафаил Нойка - Жизнь по Слову, данному нам от Бога Страница 26

Но не лучше ли нам желать то, что Бог учит нас желать? И не лучше ли из Его рук принимать Чашу Жизни, даже если это и болезненно? Так для апостола Петра было крайне мучительно познать свою слабость, отрёкшись от Господа. Иуда не видел Христа во славе на горе Фавор, он знал лишь то, что стал виновником пролития невинной крови. Пётр же переживал своё отречение как предательство Того, Кого он познал как Бога, и потому грех его несравненно тяжелее, боль — невыносима, уничижение — предельно. Ведь это именно он говорил Христу пред учениками: «Если и все соблазнятся, но не я… Хотя бы мне надлежало и умереть с Тобою, не отрекусь от Тебя»[134]. А на деле оказалось, что никто не отрёкся кроме него… Каково было ему находиться после этого среди братьев, куда спрятать глаза? Те, кого он имел в виду, не отреклись, а он — отрёкся. Смиренный и сокрушённый пребывал он с ними, пока Христос не возвёл его вновь в число учеников, причём на его прежнее первое апостольское место.

Итак, когда Христос даёт Своё слово, Он хочет, чтобы оно принесло душе мир, а не скорбь. И для этого нам надо предрасположить себя должным образом. Чтобы воспринять от Бога Его истинное слово, надо знать, что, даже если это слово и кажется нелёгким, в нем — моё спасение, оно — принесёт мне радость, его — я исполню. Да даст нам Бог решимость, не страшась, принимать то, что представляется весьма тяжким, но в действительности есть благоухание Божией любви. Почему нам бывает так трудно? Да потому что Бог хочет сообщить нам Свою божественную жизнь, а мы, смертные, не вмещаем её, как говорит преподобный Силуан. «Если бы спросил Господь: „Хочешь ли, Я дам тебе больше благодати?“, то душа немощная в теле сказала бы: „Господи, Ты видишь, что, если ещё более, то я не вынесу и умру!“»[135]. Настолько великим и ослепительным было блаженство, в котором он находился, что от преизбытка радости он мог просто умереть. Наша тленная плоть не выносит подобных посещений благодати, и потому Бог щадит нас.

Я думаю, что иногда наши скорби, на самом деле, есть жизнь вечная, которая пока, в настоящий момент, так болезненно переживается нами. Трудно мне объяснить сие, но, может, слово это сказано для некоторых из вас, и Бог поможет вам понять его ещё глубже и полнее… Не всякое страдание является следствием грехов или влиянием на нас бедственного состояния мiра. Иногда жизнь вечная и нетленная даётся мне, причиняя боль, так как моё дебелое, «биологическое» состояние неспособно вместить её, оно не готово… Но да просветит нас всех Сам Господь.

Вопрос: Вы сказали, что нам должно относиться к духовному отцу как к телефону, посредством которого мы можем расслышать голос и слово от Бога. Но что делать, если ты огорчил своего духовного отца и чувствуешь за собой вину? Если телефон сломался, то можно купить и новый, а как быть с духовным отцом? Подскажите, пожалуйста.

Ответ: Я думаю, нам всегда надо помнить, что духовный отец — человек, такой же, как и мы все, со своими недостатками, и потому он может быть весьма немощным. Притом, что в наши дни духовнику приходится быть «человеком — оркестром», то есть и духовным отцом, и советником, и другом, и женой, и мужем, и ребёнком, то есть практически всем, так как современный человек одинок и лишён нормального общения. Раньше многие вопросы решались в семейном кругу, или в дружественной беседе, теперь такое общение — редкость, человеку не с кем поделиться своими трудностями, он со всеми проблемами идёт к духовному отцу. Это надо помнить и относиться к духовным отцам со вниманием, берегите их. Знаменитый Иоанн Лествичник говорит, что лучше огорчить Бога, чем огорчить своего духовного отца. Звучит это несколько парадоксально, но я поясню вам, что он имеет в виду. Если ты огорчишь Бога, то этим не можешь ранить Его, у Бога всегда найдёшь прощение. От нас требуется немного раскаяния, и Бог уже рядом. И так бывает всегда. Но духовный отец может быть недоступен, болен, или как телефон «сломаться», ведь человек — существо хрупкое. Это Бог не ломается, Он — не хрупок, хотя любовь Его нежнее всякой человеческой любви. Бог — всесилен, духовник — нет.

Скажу вам ещё одну важную вещь, которую в духовной жизни всегда надо помнить. Нас, современных людей, этому не учили, и мы не знаем или забываем то, что наше спасение — от Бога, и что каждый из нас имеет личную сокровенную беседу с Богом. Хотя Бог и невидим, но тот, кто стремится к Нему, ведёт диалог с Ним. Каждый из нас — это странствие из небытия в бытие, и каждый из нас на земле остаётся тайной для других, в каждом из нас есть нечто, что ведомо лишь единому Богу. Только Бог знает глубины сердца, и только Он может говорить с тобой на твоём личном сокровенном языке. Ты и сам можешь не сознавать, что тебя беспокоит, или о чем просить Его, а Он уже знает об этом все. И ты, например, спрашиваешь Его: «Господи, который час?», Он же ответит: «Не забудь взять зонт», потому что Он, Господь, знает, в чем ты сейчас нуждаешься, и Он заботится о тебе, тогда как ты не можешь и сформулировать‑то вопрос, не зная о чем просить.

Помню, много лет назад в монастырь приехал некий молодой человек, который тогда только — только принял православие. Подруга его, на которой он хотел жениться, имела много общего с ним во взглядах и интересовалась вопросами веры, но от православной жизни она отстояла несколько в стороне, словно чего‑то выжидая. И вот он привёз её в монастырь, чтобы познакомить её с православием как мы его здесь живём и понимаем. Увидев меня в саду, он подошёл и попросил поговорить с девушкой, сказав: «Она не понимает, что такое святое Причастие. В церковь она ходила только в детстве, и сейчас она — не православная». Я был занят, однако пошёл побеседовать с ними, надеясь хоть чем‑то помочь. На вопрос: «Что такое Причастие?» я ответил, как мог, она выслушала со вниманием, но мне показалось, я говорил не то. Иногда чувствуешь, что настоящего ответа нет, общение не складывается. Они поблагодарили меня, и мы разошлись. Где‑то через полчаса я опять встретил того молодого человека, радостно обратившегося ко мне: «Отец Рафаил, отец Рафаил, только что из домика вышел отец Софроний, все разрешилось!» Я сказал: «Да, надо же! Конечно, не удивительно, что отец Софроний все разрешил, но каким образом? Что он сказал вам?» «Подруга моя спросила его, что такое Причастие, для чего оно нужно? Но он, пристально посмотрев ей в глаза, сказал: „Когда Вы были ребёнком, Ваши родители, не заставляли ли Вас причащаться?“ И у неё в душе сразу все разрешилось!» Видите, вопрос отца Софрония таинственным образом стал для девушки ответом, выведшим её из затруднения, распутался какой‑то узел в её душе, и вскоре она стала православной. Они поженились, и когда я последний раз видел их, они выглядели счастливыми.

Понимаете, в молитве отец Софроний получил вдохновение от Бога, или иначе сказать, слово от Бога. Но мне в данном случае не хочется говорить «слово от Бога», потому что есть опасность возбудить ненужное воображение и прийти к неверному пониманию. Пример тому, некоторые иконы, на которых можно видеть евангелиста Иоанна Богослова, а рядом с ним ангела, шепчущего ему на ухо слова Апокалипсиса. Такое понимание слишком примитивно, это — воображение, и даже упадок. Упадок не столько в иконографии, сколько в понимании. Это — не духовное понимание, и не православие, это — ересь.

От Бога приходит вдохновение, как говорится в одной из молитв: «Да внидет в сердце моё Дух Твой Благий, гласяй безгласне, глаголяй всяку истину…»[136] Бог посылает безгласное слово, и ты, не слыша ни голоса, ни слова, получаешь слово от Бога. Не раз я был свидетелем этого, находясь рядом с отцом Софронием. Как‑то один юноша, студент, увидев Старца, подбежал к нему и сказал: «Отче, пожалуйста, дайте мне слово для спасения!» Отец Софроний закрыл глаза, немного помолчал и затем ответил юноше: «Нет, Бог не даёт мне слова…», но на юношу этот ответ произвёл такое глубокое впечатление, что с уверенностью можно сказать, слова те были для него словами от Бога и были «словом для спасения». Для отца Софрония слово для спасения никогда не было чем‑то абстрактным, написанным в такой‑то книге на такой‑то странице. Слово для спасения всегда очень конкретно, оно дано именно тебе и именно в данный момент. Приди тот юноша на пять минут позже или раньше, то, возможно, ему было бы дано иное слово.

Сегодня одна женщина сказала мне, что я ближе к Богу, чем она, но я ответил, что ей так мыслить не следует, это — неверно. Конечно, когда я был с отцом Софронием, то и я мыслил так же как она, и это было правдой — старец Софроний был ближе к Богу, чем я, он мгновенно находил слово. Но сейчас речь не об этом. Сейчас мне хочется особо подчеркнуть то, что ваше спасение — это ваша личная сокровенная беседа с Богом, ваш таинственный диалог с Творцом. Старайтесь вести этот диалог, старайтесь понять его, старайтесь сделать его более глубоким, и тогда не будет нужды обращаться к духовному отцу со всяким вопросом. Если бы мы умели говорить с Господом и знали Его голос, то реже бы ходили к духовнику, разве что в существенных случаях, когда мы не знаем, как быть, как двигаться дальше. Когда мы простудились, то и сами знаем, как лечиться, но если случилось нечто более серьёзное, появились непонятные боли, то следует идти на приём к врачу. Так и в духовной жизни. Не ходите к духовнику с вопросом, сколько соли положить в суп — вы можете и сами определить это по вкусу. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу вам сказать. Идите за разрешением только тех вопросов, которые имеют прямое отношение к вашей духовной жизни и вашему общению с Богом. Вот что важно, и вот с чем должно бы ходить к духовному отцу, не обременяя его непосильным и ненужным бременем.