Алексей Сидоров - У истоков культуры святости Страница 26

И когда Феодор еще продолжал говорить, четыре [монаха], словно сговорившись (хотя и находились на некотором расстоянии друг от друга), начали рыдать и вопить громким голосом и, обратившись лицом на восток, поверглись ниц пред Богом. Признав себя виновными, они просили все множество братий молиться о них. После того, как все со многими слезами помолились о них, собрание закончилось как обычно.

Те же [иноки], запасшись словами Феодора, словно дорожными припасами, на всю жизнь,, „так исправились, что все пребывающие в монастыре имели каждого из них образцом и примером [пути] ко спасению. Ведь и прежде, до этого небольшого прегрешения, жизнь их была такой же [примерной].

24. Некто из монахов, по имени Мусей, родом из Фиваиды, находился в подчинении Силуана, о котором упоминалось выше. [Однажды] он вместе с Силуаном и другими братиями был отправлен на остров реки для того, чтобы собирать и засаливать полевую горчицу, которая шла в пищу братий[517].

На пятый день пребывания здесь он один был отозван Феодором, но не послушался, сказав: «Я приду вместе со всеми братиями, когда мы закончим порученное нам дело». Тем не менее, против своей воли Мусей был возвращен в монастырь и нашел Феодора в келлии громко плачущим, а Псентасия и Исидора стоящими рядом с ним. Феодор долгим взглядом посмотрел на него, а затем сказал:

«Почему мне было возвещено не о смерти тела твоего (ведь это было бы лучше), а о смерти души твоей? Разве я, встречаясь наедине ночью и днем с тобой в келлии твоей, не говорил: «Душа твоя поглощена мыслями о дурном[518]. Ты лелеешь помыслы более тяжкие, чем любой грех, а такие размышления погубили многих». Когда же ты отвечал мне, что бесы внушают тебе эти нечестивейшие мысли, я сказал: «Бесам не попущено нападать на тебя»[519]. Ты же, позволив разрастись буйным порослям [помыслов], приготовил обширное пастбище для бесов, привлекая их к себе [своими] злоумыслами». Не говорил ли я тебе: «В тебе исполняется сказанное в «Книге Притч»: «Якоже нива муж безумный, и яко виноград человек скудоумный: аще оставиши его, опустеет, и травою порастет весь, и будет оставлен, ограды же каменные его раскопаются» (Притч. 24, 30–31)?»

Далее [Феодор] сказал: «Куда привел тебя путь недобрый (Притч. 16, 29)?». А когда [Мусей] ответил, что у него не было никакого нового помысла, кроме тех, о которых Феодор уже знал, то [Феодор] изрек: «А после, когда ты сидел в келлии, о чем ты думал и что утвердилось в сердце твоем?»

На ответ же [Myсея], что то были бесовские внушения, Феодор сказал: «До того часа ни одному из бесов не было попущено напасть на тебя. Но поскольку ты [сам] укоренил в сердце своем таковые дурные [мысли] и стал жилищем бесов, то тщетно твое пребывание здесь, а поэтому велено изгнать тебя из монастыря».

[Затем Феодор] передал [Мусея] четырем молодым монахам и повелел отвести его в его собственный дом. Когда он оказался у монастырских ворот, то, отпущенный четырьмя монахами и будучи одержим злым духом, устремился в свое селение, мыча словно вол.

25. Близ Птолемаиды, которая [расположена] в Фиваиде, был. монастырь, построенный Феодором и заселенный им монашествующими. Среди них находился некто по имени Карур, что у жителей Фива–иды обозначает «увечный»[520]. Феодор часто порицал его за леность в ночных молитвах[521]. [Надо сказать, что Птолемаидский монастырь] находился на весьма отдаленном расстоянии от монастыря Bay; [и вот однажды] Феодор, сидя после захода солнца посреди всех братий монастыря Bay, неожиданно преисполнился радостью и сказал:

«Возвещаю вам о милости, оказанной Богом Кару ру, пребывавшему в Птолемаиде. Только что Он удалил его душу из тела и с великой славой возвел на небо[522], поскольку [Карур] был строг в церковных догматах и, вместе с прочими своими добродетелями, сохранил тело в совершенной чистоте[523]. А от некоторых своих прегрешений он избавился посредством различных болезней, которые приключились с ним».

Спустя восемь дней пришли оттуда двое братий и сообщили тот день и час, в который упокоился Карур, и все мы пришли в изумление.

26. Некогда Феодор, будучи [в собрании] всех братий, сказал Псарфию — первому из всех [монахов обители] Bay[524]: «Пошли кого–нибудь в келлию к Патхелфию и повели ему прийти вместе с молодым [иноком], который находится в его келлии. Позови также и старшего сына его»[525].

И когда они пришли, Феодор обратился к Патхелфию: «Скажи мне, чему ты учил ночью этого юношу?» Тот отвечал: «Чему учил? — Страху Божию». Феодор же изрек: «Сам Бог через Ангела уличил тебя. Скажи правду, если учение твое есть свет».

Но так как [Патхелфий] отказывался [сделать это], то Феодор сказал, обращаясь ко всем: «Он учил, что нет воскресения плоти, порицая естество ее[526].

Затем, когда он спросил Патхелфия: «Скажи, так это или нет?», сын Патхелфия вскричал: «И меня он прошлой ночью убеждал так думать».

Некто по имени Ор, скопец из чрева матери[527], смело сказал Феодору: «Вспомни о юноше, которого вводили в заблуждение». Феодор ответил: «И душа этого юноши, и душа сына Патхелфия подобны адамантам — они не приняли ничего от учения его». А юноше он сказал: «Бог одобрил расположение [души твоей]». Предстоятелю же дома, в котором обитал юноша, [Феодор] велел не наказывать его за то, что [молодой инок] тайно покидал ночью дом без его позволения.

Затем он долго убеждал Патхелфия, [приводя свидетельства] из Священных Писаний, в том, что смертная наша плоть воскреснет из мертвых. И когда [Феодор] стал особенно решительно утверждать, что смертной плоти нашей надлежит восстать в славе из мертвых бессмертной и нетленной[528], то Патхелфий, рыдая в присутствии множества братий (ведь сказанного Феодором было достаточно, чтобы вернуть его к вере), повергся ниц [на землю]. Согласившись с церковными догматами, он просил всех молиться о нем, чтобы Бог простил ему и этот грех его. Когда вся братия с радостью молилась [о нем], Патхелфий, обливаясь слезами, громким голосом принес Богу, исповедание свое.

27. Однажды мы поплыли с Феодором на некий остров, чтобы насобирать дров. И когда мы — монахи, говорившие на греческом языке, — находились еще на судне, Феодор со множеством [других] монахов сошел с другого судна (ибо они отправились в путь раньше нас), чтобы устроить лагерь[529].

В это время некий большой отрок по имени Патрикий, родом из Мир Ликийских, закричал на нашем судне, зовя на помощь. И мы увидели, что большой черный аспид вцепился зубами в стопу правой ноги его. Один молодой фиваидский монах, бывший вместе с нами на судне, схватил тварь за хвост, с трудом оторвал [аспида] от ноги Патрикия, ударил об борт корабля и, умертвив, выбросил его мертвым в реку.

Патрикий же рыдал, а мы все ожидали, что он сразу упадет бездыханным. Однако Феодор, появившись [внезапно], сделал знамение креста Христова на том месте, где [виднелись следы] зубов аспида, и сказал: «Не бойся. Исцелит тебя Иисус Христос»[530].

На следующий день некоторые из монашествующих говорили: «Мы не верили Феодору и ожидали, что Патрикий умрет в течение ночи. А видя его здоровым, благословляем Христа и дивимся Феодору, что он столь угоден Ему».

[Монах] же, убивший аспида, остался невредимым.

28. Вскоре на остров из монастыря Bay прибыло еще множество других монахов, так что всех нас стало около трехсот человек. Двадцать шестого числа месяца Афур[531], в восьмом часу, Феодор созвал всех нас и, имея переводчиком Феодора Александрийца, сказал всем: «То, о чем я сейчас намерен говорить, Бог открыл мне давно, но до времени повелел мне молчать. Однако ныне Он приказал мне встать и поведать вам следующее: почти во всяком месте, где провозглашено было имя Христово многие согрешили после святого крещения, но, сохраняя апостольскую веру, в которой и мы незыблемо утверждаемся, они оплакали грехи свои. И приняв их искреннее покаяние, Господь отпустил им прегрешения их.

Итак, те многие из вас, которые вплоть до нынешнего дня искренне оплакивали грехи свои, [совершенные] после бани крещения, пусть знают, что получили [от Бога] прощение их[532]. Поэтому каждый из нас, исповедуя Господу милость Его (Пс. 106, 8), пусть говорит: «Обратил еси плачь мой в радость мне: растерзал еси вретище мое, и препоясал мя еси веселием» (Пс. 29, 12)[533].

29. Примерно в десятом часу Феодор, закончив увещевать братий, позвал четырех из них по имени и во всеуслышание сказал им: «Братия наши, которые вместе с Феофилом и Копром плывут из Александрии, приблизились сюда. И чтобы они по неведению не проплыли мимо нас, пойдите на край острова и, когда первое судно начнет огибать остров, дайте знак находящимся на нем, чтобы они причалили. Феофил, будучи [искусным] кормчим, знает безопасную пристань и там причалит».