Иоанн Златоуст - Творения, том 6, книга 1 Страница 27

5. Он говорил это для того, чтобы все знали, что пророк не был обманут и судил не по сказанным словам, но произносил определение по мыслям в душе Ахаза. Так поступал часто и Христос, по сказанию евангелий. Прежде, чем показывать какое-либо знамение, он обличал злобу иудеев, скрывавшуюся в мыслях их, и в этом самом показывал не малое знамение, – как напр. Он поступил при исцелении расслабленного. Когда Он сказал ему: "дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои", а они говорили в себе: "он богохульствует", тогда Он, прежде, чем исцелить расслабленного, сказал: "для чего вы мыслите худое в сердцах ваших?", представив величайшее доказательство божества своего в том, что Он знает сокровенные помышления (Мат. 9:2–4). "Ибо Ты один," говорит Писание, "знаешь сердце всех сынов человеческих" (яко Ты един токмо, говорит Писание, веси сердца) (3 Цар. 8:39). И Давид также говорит: "Ты испытуешь сердца и утробы, праведный Боже!" (Пс. 7:10). Ведение этого Бог часто сообщал и пророкам, чтобы слушатели знали, что сказанное ими было не человеческое, но всякое определение приносилось свыше, с небес. Потому и этот громогласнейший Исайя, беседовав с царем весьма кротко, возвестив избавление от бедствий, повелев не бояться за настоящее и представив ему доказательства этого открытием намерения врагов, обличением предательства, предсказанием совершенного и всецелого пленения Израиля и назначением времени, не ограничился этим, но идет далее и не ожидает, чтобы царь сам просил знамения, но предлагает ему, не желающему этого по крайнему неверию, и притом – не просто, но предоставляет выбор на его волю; не говорит: такое и такое знамение, но: где хочешь. Господь богат, всемогуща сила Его, неизреченна власть; захочешь ли знамения с неба, - нет никакого препятствия; захочешь ли с земли– и этому ничего не препятствует; таков смысл слов: "в глубине, или на высоте." Но когда царь не убедился и этим, то пророк и тогда не замолчал, но, прибавив обличение для исправления слушателя и для показания того, что тот не обманул и не обольстил словами, открывает таинственное пророчество, которое послужит к спасению вселенной и исправлению всего, и говорит, что это знамение дается уже не Ахазу, но всему народу иудейскому. Сначала пророк обращал речь к нему, но когда он показал себя недостойным, то обращается к целому народу. "Итак Сам," говорит, "Господь даст" не тебе, но "вам знамение" "Вам," – кому? Находящимся в доме Давидовом: оттуда произошло это знамение. Какое же знамение? "Се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил." Надобно помнить, как я выше сказал, что знамение дается уже не Ахазу, а что это не догадка, можно видеть из того, что сам пророк, сказав в обличение и укоризну: "разве мало для вас затруднять людей," присовокупил: "Итак Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет"[9]. Если бы это была не дева, то не было бы и знамения. Знамение должно выходить из общего порядка вещей, превосходить обычный порядок природы, быть дивным и необыкновенным, так, чтобы каждый из видящих и слышащих замечал это. Потому оно и называется знамением, что заключает в себе нечто знаменательное; а знаменательным оно не было бы, если бы не выходило из общего порядка прочих вещей. Так и здесь, – если бы шла речь о жене, рождающей по закону природы, то для чего пророк назвал бы знамением то, что бывает ежедневно? Потому и в самом начале пророчества он не сказал: "се, Дева (παρθένος)", но: ή παρθένος, прибавлением члена указывая нам на некоторую особенную, единственную Деву. А что такое прибавление выражает именно это, можно видеть и из евангелий. Когда иудеи послали к Иоанну спросить: "ты кто есть", то не говорили: ты ли "Христос" (Χριστός), но: ты ли ό Хριστός; и не говорили: ты ли "пророк" (προφήτης), но: ты ли ό προφήτης (Иоан. 1:19, 25)? Каждое из этих выражений означало нечто особенное. Потому и в начале Евангелия Иоанн не сказал: "в начале было Слово (λόγος)", но: "в начале было ό λόγος, и Слово (ό λόγος) было у Бога" (Иоанн 1:1). Так точно и здесь пророк не сказал: "се παρθένος", но: "се ή παρθένος", и с свойственным пророку достоинством: "се", потому что он почти видел эти события, представляя их себе и имея полную уверенность относительно сказанного. Пророки яснее наших глаз видели невидимое. Чувству свойственно обманываться; а благодать Духа сообщала непреложное решение.

6. Но почему, скажешь, он не прибавил, что рождение будет от Духа Святого? Сказанное было пророчеством, и потому, как я часто говорил, нужно было возвещать прикровенно, по причине неблагодарности слушателей, чтобы они, узнав все ясно, не сожгли всех книг. Если они не щадили пророков, то тем более не пощадили бы их писаний. А что сказанное мной не догадка, можно видеть из того, что другой царь, при Иеремии, взяв самые книги, разрезал их и предал огню (Иер. 36:23). Видишь ли невыносимое безумие? Видишь ли безрассудный гнев? Он не удовольствовался тем, что изгладил письмена, но сжег и книги, желая удовлетворить своей безумной страсти. Впрочем, хотя этот дивный пророк сказал прикровенно, но выразил все. Дева, оставаясь девою, как иначе могла бы зачать, если не от Духа Святого? Превзойти закон природы не мог никто другой, кроме творца природы. Таким образом, сказав, что родит дева, он выразил все. Возвестив о рождении, пророк называет и имя Рожденного, не то, которое дано Ему, но которое приличествует Ему по делам. И Иерусалим он называет "городом правды", хотя никогда он не назывался городом правды, но удостоился такого имени по делам, по причине значительной перемены к лучшему и защиты справедливости (если "блудницей" пророк называет его не потому, чтобы этот город когда-нибудь имел такое название, но приписывает ему это имя за порочность, то и после этого называет его городом правды за добродетель – Иса. 1:21, 26). То же самое нужно сказать и о Христе, т.е. что пророк приписал Ему имя по делам. Действительно, тогда особенно Бог был с нами, когда Он явился на земле, обращался с людьми и показал великое о нас попечение. Не ангел и не архангел был с нами, но сам Господь нисшел и принял на Себя исправить все, беседовал с блудницами, возлежал с мытарями, входил в дома грешников, подавал надежду на спасение разбойникам, привлекал волхвов, обозревал и исправлял все, соединил с Собой и самую природу. Все это предсказывал пророк, возвещая как о рождении, так и о неизреченных и беспредельных плодах этого рождения. Когда Бог с людьми, то уже не должно ничего бояться и трепетать, но относительно всего быть уверенным, что действительно и исполнилось. Древние и неподвижные преступления разрешены, осуждение всего рода человеческого уничтожено, силы греха сокрушены, власть дьявола прекращена, рай, бывший недоступным для всех, отверзся сперва для человекоубийцы и разбойника, своды небесные раскрылись, человек соединился с ангелами, наше естество вознеслось на престол царский, темница ада сделалась праздной, смерть по имени осталась, но в существе дела уничтожилась, сонмы мучеников и жены сокрушили жало ада.

Провидя все это, пророк радовался и восхищался, и одним словом изобразил нам это, предвозвестив нам Еммануила. "Он будет питаться молоком и медом[10], доколе не будет разуметь отвергать худое и избирать доброе; ибо прежде нежели этот младенец будет разуметь отвергать худое и избирать доброе" (…прежде, неже разумети Отрочати благое или злое, отринет лукавое, еже збрати благое… - дальше в тексте идет Отрок) (ст. 15, 16). Так как рожденный Отрок был не простым человеком, и не Богом только, но Богом в человеке, то пророк справедливо разнообразит свою речь, высказывая то одно, то другое, излагая дивное и не допуская, чтобы не верили домостроительству Божьему, но необычайности чуда. Когда он сказал, что родит дева, – а это было выше природы, – и что рожденный будет назван Еммануилом, – а это также было выше разумения, – то, чтобы кто-нибудь, слыша об Еммануиле, не впал в ересь Маркиона и болезнь Валентина касательно домостроительства, он отдельно прибавляет и яснейшее доказательство домостроительства, указывая на пищу. Что именно он говорит? "Он будет питаться молоком и медом". А это свойственно не Божеству, но нашей природе. Потому Он не просто вселился в человека, созданного Им, но зачался, бал носим во чреве в течение девяти месяцев, переносил и рождение, и пелены, и пищу приличную первому возрасту, чтобы всем этим заградить уста тем, которые дерзают отвергать домостроительство (воплощение Божье). Таким образом прок, издалека провидя это, говорит не только о зачатии и дивном рождении, но и о пище первого возраста, которой Христос питался в пеленах и которая нисколько не отличалась от пищи прочих людей и не имела в сравнении с нею ничего особенного. У Него не все было отличное от нам, и не все общее с нами. То, что Он родился от женщины, есть общее с нами; а что Он родился от Девы, это – выше нас. То, что Он принимал пищу по обыкновенному закону природы и одинаковому для прочих людей, есть общее с нами; а что этот храм был недоступен для греха, и не испытал греха, это необыкновенно и дивно и свойственно только Ему одном. Потому пророк и сказал о том и другом. Не после испытания зла, говорит, Он отстал от зла, но еще прежде, и от самого начала являл всякую добродетель. Об этом и сам Христос говорил: "Кто из вас обличит Меня в неправде? " И еще: "ибо идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего" (Иоанн. 8:46; 14:30).