Александр Мень - История религии (Том 5) Страница 27

Пастырь Израилев, внемли! Водящий, как овец, Иосифа,

восседающий на херувимах, Яви Себя!

Пред Эфраимом, Вениамином и Менаше

воздвигни силу Свою и приди спасти нас!

Боже, восстанови нас, да воссияет Лик Твой, и спасемся!

Ягве, Боже Сил! Доколе будешь Ты гневен к молитвам народа Твоего?

Ты напитал его хлебом плача и обильно напоил его слезами,

Ты унизил нас перед соседями нашими, и враги наши глумятся над нами . Псалмопевец вспоминает те дни, когда Господь принес из Египта виноградную лозу, расчистил для нее место и она пустила корни и ветви. А теперь не Сам ли Виноградарь истребляет дело рук Своих? Для чего Ты разрушил ограды ее, так что все прохожие ее обрывают?

Вепрь лесной подрывает ее, и зверь полевой объедает ее. Боже Сил!

Обратись же, воззри с неба и посмотри, и посети виноград сей,

Сохрани то, что насадила десница Твоя, и поросль, которую Ты рассадил для Себя. Молитва кончается намеком на некоего вождя Израиля, быть может, на главу самаринского восстания. Он не назван царем, но певец видит в нем избранника, на котором, как в древности, почил Дух Ягве. Да будет рука Твоя над мужем десницы Твоей и над сыном человеческим,

которого Ты утвердил Себе, И мы не отступим от Тебя,

Оживи нас, и мы будем призывать имя Твое Ягве, Боже Сил!

Восстанови нас, да воссияет Лик Твой, и спасемся!

(Пс 79)

Ответ на эту мольбу и на этот вопль был дан уже устами Амоса, Осии и Исайи. Эфраим нарушил чистоту веры, изменил Завету Моисея и теперь пожинал плоды своих дел. Соперничество колен было поставлено в Израиле выше религиозного единства. Распад царства стал одновременно "церковным расколом". Храмы Дана и Бетэля были противопоставлены храму Иерусалимскому. Это явилось роковым "грехом Иеровоамовьм", о котором постоянно говорится в Библии. Более всего другого эта распря привела Самарию к гибели.

В толкованиях св. Отцов раскол между Израилем и Иудой иногда рассматривался как ветхозаветный прообраз церковных разделений (2). И в самом деле, трагедия христианского мира, охваченного враждой перед лицом мусульман и других противников, как нельзя лучше может быть осмыслена в свете судьбы еврейских царств. Участь Константинополя была предрешена разделением церквей и явилась таким же историческим знамением, как падение Самарии.

Можно указать еще на одну великую церковь, история которой повторила судьбу Эфраима,- церковь Александрийскую. Родина монашества, давшая Антония Великого и таких учителей Церкви, как Климент, Ориген и св. Афанасий, - она была стерта с лица земли. И это случилось потому, что некая болезнь поразила ее изнутри. Живя бок о бок с язычеством, в стране, где оно оставалось наиболее жизнеспособным, египетские христиане страшились соблазнов и вели с многобожием упорную борьбу. И в конце концов борьба эта выродилась в настоящую войну. Разрушение языческих храмов, кровавые погромы и убийство Гипатии, вот красноречивые свидетельства внутреннего кризиса Александрийской церкви, который привел ее к краху. Нечто подобное видим мы и в Северном царстве Израиля. Он также метался между языческим соблазном и яростным фанатизмом.

С одной стороны, в Эфраиме издавна намечалась тенденция к превращению ягвизма в национальную религию с языческими атрибутами. Соседство Финикии привело даже к тому, что культ Ваала-Мелькарта стал мощным конкурентом почитания Ягве и ему оказывалось царское покровительство.

Этой тяге к идолопоклонству, с другой стороны, противостоял ригоризм воинствующих ягвистов, которые вдохновлялись преданиями времен покорения Ханаана. Эфраимитом был Иисус Навин, провозгласивший священную войну, ее проповедовали на Севере Дебора, Самуил, назореи и Сыны Пророческие. Здесь Илия расправился с жрецами Мелькарта, Елисей благословил восстание Иегу, а мятежный военачальник произвел кровавое избиение именем Ягве. В Иудее священная война была переосмыслена как вера в чудесное заступничество Божие, эфраимиты же продолжали видеть в ней путь насилия. Таковы были жестокие противоречия, терзающие северный Израиль и в конце концов извергнувшие его из лона народа Божия. Библейский автор подводит итог событиям 722 года в кратких словах:

"И стали делать Сыны Израилевы дела неугодные Ягве, Богу своему... И сильно прогневался Ягве на израильтян, и отверг их от лица Своего. И не осталось никого, кроме колена Иудина" (4 Цар 17, 9,18).

Однако как конец Александрии и Византии не означал гибели их драгоценного духовного наследия, так и падение Самарии не уничтожило религиозных сокровищ Северного Израиля. Ведь именно там Осия открыл людям тайну Божественной любви, там левиты хранили Книгу Завета, там жило и раскрывалось Предание ветхозаветной Церкви.

Но как случилось, что с падением Самарии эта северная традиция не исчезла, а вошла в традицию иудеев, в составленную ими Библию? Заслуга здесь принадлежит тем людям, которые после 722 года пришли с севера в Иерусалим и принесли с собой свою веру и свои книги. Эти переселенцы не могли быть просто беженцами: после установления мира жизнь в Эфраиме наладилась и стала безопасной. Скорее всего мы имеем дело с сознательным "исходом". Избежавшие высылки священники, левиты, учители не могли примириться с мыслью о том, будто Бог изменил Своему Слову. Они знали, что самаринская трагедия не может быть концом народа Божия. Кто-то должен был остаться носителем Обетования. Все державы могут разрушиться, но слово Господне непреложно. И вполне естественно, что взоры этих людей обратились к Иерусалиму. Не там ли, где стоит древняя святыня, Ковчег Завета, отныне надлежит пребывать истинному Израилю?

Мы не знаем, как встретили Исайя и его община переселенцев Севера, но, несомненно, они должны были видеть в них единомышленников. Теперь ряды ревнителей веры в Иерусалиме пополнились. И пришельцы, и Исайя усматривали руку Ягве в том, что случилось с Самарией. Отныне уделом Божиим осталась одна Иудея, пустынная и гористая. Ягве умалил Свой народ. Для любого из языческих богов это было бы равносильно поражению, но величие Ягве в глазах Исайи не измерялось, как мы знаем, внешней силой. Пусть земля Сиона сдавлена между могучими державами, пусть в двадцати верстах от Иерусалима уже начинается ассирийская территорияЯгве и на этом клочке земли исполнит Свой Вселенский замысел. И чем слабее Иудея, чем меньше у ее царя оснований полагаться на меч, тем очевиднее станет, что единственный ее Спаситель и Царь-Господь. Она должна направить все свои силы на то, чтобы быть достойной своего Бога, исполнить во всем волю Его.

Постепенно вокруг Исайи и его учеников образовалась своего рода "партия реформ". В нее входили люди, которые не желали пассивно наблюдать за событиями, но стремились внедрить в маленькой стране дух Моисеева Завета. Программа этой группы сводилась к двум основным пунктам: соблюдению чистоты веры и требованию социальной справедливости. Поборники реформ сумели привлечь на свою сторону сына Ахаза, царевича Езекию. Езекия всей душой примкнул к идее реформы, по-видимому, еще со своего вступления на престол. В пылком и преданном вере юноше Исайя, быть может, некоторое время видел нового Давида, обещанного Богом. Полагают, что именно Езекии был посвящен псалом, в котором выражались идеалы Исайи, "кротких" "нестяжателей":

Боже! Правосудие Твое дай царю и праведность Твою сыну царя.

Да судит он по правде народ Твой и бедняков Твоих по справедливости.

Да принесут горы мир народу и холмы правду.

Да воздаст он правосудие бедным народа, и спасет сынов Сиона, и низложит притеснителя.

(Пс 71)

x x x

В 715 году умер царь Ахаз, и Езекия, которому тогда было уже около двадцати пяти лет, наследовал ему. Царям того столетия Библия, как правило, дает нелестные характеристики, но Езекия составляет исключение. О нем говорится не просто с одобрением, но в тонах почти восторженных, в выражениях, которые употребляются по отношению к библейским праведникам:

"На Ягве, Бога Израилева, уповал он, и такого не было среди всех царей иудейских и после него и до него, и прилепился он к Ягве, и не отступал от Него, и соблюдал заповеди Его, какие заповедал Ягве Моисею" (4 Цар 18, 5).

Даже если сделать скидку на возможное поэтическое преувеличение, ясно, что Езекия чем-то сильно выделялся среди прочих иудейских царей. Хотя летописи того времени не сохранились, а Библия говорит о правлении его кратко, можно не сомневаться в том, что главной заслугой сына Ахаза была забота о религиозном возрождении страны. При нем наступило время торжества единобожия, которое можно сравнить только с царствованием Давида, Иосафата и правнука Езекии - Иосии.

Новый царь с первых же дней правления связал свою политику с идеями "партии реформ". Есть все основания считать, что Исайя сразу же стал близким к царю человеком и вдохновил его на проведение религиозных преобразований. Правда, речей пророка от этого времени не сохранилось. Быть может, Исайя считал нужным записывать лишь пророчества, произнесенные в моменты кризисов, когда он обличал, грозил и предостерегал. Теперь же жизнь вошла в спокойное русло; предстояла длительная и упорная работа, в которой существенную роль должны были играть священники Иерусалима. Им издавна принадлежало право излагать народу "тору", т. е. религиозное учение и заповеди. Исайя при этом оставался духовным руководителем их деятельности и служения. Кроме того, во всех предприятиях Езекии ясно видна направляющая рука пророка, хотя и не везде упомянуто о его участии в государственных делах.