Г. Беневич - Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество Страница 27

Трагическая разлука матери и дочери была реальностью того"страшного суда", который происходит уже в этой жизни и отделяет друг от друга даже близких людей (каждый из которых наделен свободой). Но, как мы видим по жизни матери Марии, даже"правые"на этом суде оказываются в ответе за тех, кто выбрал другую сторону. Можно только догадываться, что испытала мать Мария, когда получила от Гаяны письмо из СССР, в котором та писала, что за ударный труд ей собираются подарить собрание сочинений тов. Сталина[161].

Назвав когда‑то, в период своего увлечения образом матери–земли, дочь именем Гаяна"земная", Кузьмина–Караваева, вероятно, и не подозревала, как скажется это имя на судьбе дочери. Гаяна вернулась на свою и своей матери земную родину ("землю"), здесь ей и было суждено умереть в 1936 г.

Смерть второй дочери, как и смерть первой, вызвала у матери Марии глубокие переживания. Вероятно, после нее она написала статью"Рождение в смерти", где изложила свою теодицею. Тема смерти нашла свое выражение и в новых стихах матери Марии. Вместе с частью старых эти стихи были опубликованы в сборнике"Стихи"(Берлин, 1937). Это была первая в истории Церкви и русской культуры книга стихов, выпущенная православной монахиней. Помимо любви–сострадания к людям и творению, всего того, что мать Мария назвала"всеобъемлющим материнством"[162], в новых стихах (более подробный анализ которых см. в главе III. 3) мы находим новую духовную установку – на активное сопротивление злу, которое передается в образах битвы Давида с Голиафом. Смысл этих стихов, как и того, о каком сражении идет речь, проясняется в контексте статей матери Марии, в частности,"Второй Евангельской заповеди"(1939). Христианин выступает на стороне Бога в битве за сердца человеческие. Мало увидеть в ближнем образ Божий. Увидев его в своем брате, человек увидит и"как этот образ Божий затуманен, искажен, исковеркан злой силой. Он увидит сердце человеческое, где диавол ведет непрестанную борьбу с Богом, и он захочет во имя образа Божьего… начать борьбу с диаволом… Он это сможет, если у него не будет ни одного самого утонченного, самого корыстного желания, если он, подобно Давиду, сложит с себя доспехи и только с именем Божиим кинется в бой с Голиафом"[163].

Теперь становится понятно, о чем идет речь в стихах:

Сильный Израилев, вижу врага я

И твоей воли спокойно ищу.

Вот выхожу без доспехов, нагая,

Сжавши меж пальцев тугую пращу. (132–133)

Образ царя, пророка и псалмопевца Давида в тридцатые годы особенно привлекал мать Марию, ему она посвятила одно из самых замечательных своих произведений – грандиозную вышивку (длиной более 5 метров) с восьмью эпизодами из его жития (мы посвятили этой работе отдельную статью[164]).

Давид, сразивший Голиафа, – не единственный ветхозаветный герой, с которым сравнивает себя мать Мария. Другим является Иаков, боровшийся с Богом и получивший после этого благословенье (но не раньше, чем была"сокрушена"его кость). Вспомним, что мать Мария понимала постриг как причисление к"избранному роду", духовному Израилю. Не случайно Иакову, получившему после борения с Богом имя Израиль (Быт. 32, 22–31), посвящены в сборнике несколько стихотворений[165].

Если битва со злом, дьяволом, связана для матери Марии с борьбой за сердца ближних, то"борение с Богом" – относится к собственной подвижнической жизни. Вторя словам Христа (Мф. 11, 12), мать Мария говорит:"Церковь учит, что Царствие Небесное берется усилиями"[166]. Само подвижничество в Православии понимается как стяжание Царствия, встречи с Живым Богом, и мать Мария этого никогда не забывала[167]. При этом борьба подвижника с Богом понимается не как богоборчество (возникающее по поводу"слезинки ребенка"), а как следование за Христом и вольное полагание жизни за людей. (В этом смысле эпизод борьбы Иакова получает толкование как прообраз Голгофского Распятия). Революционное богоборчество не просто отвергается матерью Марией, но замещается другим, истинным"богоборчеством", выражавшимся у нее вначале – в подвижнической, труднической жизни ("несение креста"), а потом – в вольной смерти.

Теперь понятно, как мать Мария ответила на предвоенную милитаризацию мира. Ее стихи и статьи стали по–христиански мужественными. Собственно, сам монашеский постриг – это не только возвращение блудного сына к Отцу, но и вступление в ряды"воинов Христовых", выход на брань с миродержцем тьмы века сего. Поэтому упрощением является представление о том, что для матери Марии главным было"всеобъемлющее материнство"[168]. Во Христе не только снимается противопоставление"мужского"и"женского", но оба начала преображаются, находят свое воплощение, которое в богословии матери Марии именуется"подражанием"Христу и Богоматери.

Сам характер"православного дела"после 1935 г. стал для матери Марии несколько иным, чем прежде. Ее деятельность стала более масштабной, она стояла во главе организации, опекавшей несколько храмов, общежитий, воскресных школ и т. п. Личность и деятельность матери Марии, несомненно, оказывала большое влияние на многих русских людей, в том числе и на ведущих деятелей культуры русского Зарубежья. Достаточно сказать, что заместителем матери Марии по"Православному Делу"был выдающийся литературовед и мыслитель К. Мочульский. На Лурмеле проходили заседания Религиозно–философской академии Н. Бердяева, здесь делали доклады о. Сергий Булгаков, Б. В. Вышеславцев, К. В. Мочульский, Г. П. Федотов, И. И. Фондаминский, читались лекции по вопросам церковной истории, догматики и литургики.

"Православное Дело"было прибежищем для сотен русских людей, но одновременно и культурным и духовным центром. В своем же личном делании мать Мария спасала уже не только приводимых к ней судьбой, но и разыскивала тех, кто не силах был искать помощи, не сознавал, что он духовно гибнет, или просто был отрезан от мира, как русские туберкулезники, не имевшие никакой помощи и умиравшие в одиночестве во французских больницах[169]. Следуя словам Христа о том, что добрый пастырь оставляет девяносто девять овец, чтобы спасти одну заблудшую, мать Мария отыскивала и спасала людей, буквально вырывая их из объятий зла и смерти. Ее деятельность была чем‑то вроде схождения во ад и"отбивания"людей, ставших его добычей. Таким было ее"активное монашество в миру".

Как видно по стихам, смерть старшей дочери мать Мария пережила тяжело, но мужественно. Она стала для нее тем"сокрушением ребра"[170], которое постигло мать Марию в борьбе за стяжание Царствия Небесного. Гаяна вырвалась из самого пекла этой борьбы – на Лурмеле она занималась кухней, стояла у котла. Эту жизнь она, бывшая"пиром огня и света", вероятно, переносила тяжело, но не потому, что не хотела трудиться, а потому, что не получала от нее радости, хотела служить не только Богу, но и своей Родине, народу, быть вместе с ними. Как писал в 1936 г. Г. Федотов:"Сейчас в Россию потянулась честная молодежь, которая хочет служить Родине"[171]. Эта попытка служить Богу и Родине кончилась трагически.

Пути матери и дочери разошлись, но после смерти Гаяны мать Мария сама встала на ее место на кухне, которое Т. Манухина (посетившая ее однажды в знойный июньский день) сравнила с"геенной огненной"[172]. В этом, вероятно, состояло ее материнское заступничество перед Богом за дочку, в этом, а также в том, что после смерти Гаяны мать Мария усилила свой подвиг, в котором она вырывала людей из объятий зла.

Не успела мать Мария обрести себя в своем христианском служении, как ее встретили новые испытания. Теперь она должна была не только идти по избранному пути, но и отстаивать свое понимание христианства и монашества внутри самой Церкви. Это началось с появления нового настоятеля Покровского храма"Православного Дела"архимандрита Киприана (Керна),"выписанного"в 1936 г. митр. Евлогием из Сербии ради наставления матери Марии на"правильное понимание монашеского пути"[173]. Духовный и идейный конфликт с архим. Киприаном продолжался до сентября 1939 г., когда по настоятельной просьбе матери Марии он был переведен в другое место – в Богословский институт св. Сергия, где был преподавателем литургики, пастырского богословия и патрологии.

Конфликт с о. Киприаном не был единственным. В 1937 г., после публикации статьи"Испытание свободой"(1937), с критикой взглядов матери Марии на состояние дореволюционной Церкви выступили о. Сергий Четвериков и И. К. Юрьева[174]. Все хуже к матери Марии за ее"нетрадиционное"монашество в миру стали относиться во влиятельных кругах русской эмиграции. Постепенно испортились ее отношения с доселе разделявшими ее идеи сотрудницами –матерью Евдокией и матерью Бландиной[175]. Большинство статей матери Марии о монашестве и аскетизме (числом более 10) написаны в период этого конфликта (1936–1939 гг.).