Александр Мень - Первые апостолы Страница 29

Все это пока мало отличалось от того, чему учили философы. Павел намеренно сослался на эллинских поэтов, желая показать, что и им была ведома какая-то часть истины. Однако апостол пришел сюда не для того, чтобы повторять общие места стоицизма или платонизма. Ведь даже его слова о том, что Бог не тождествен идолу, произведению искусства, были уже привычны эллинам. Так считали, в частности, киники.

Полагая, что мост наведен, Тарсянин перешел к самому трудному. "Теперь, - сказал он, - Бог возвещает людям всем и всюду, чтобы они покаялись, ибо Он определил день, когда будет судить вселенную по праведности через Мужа, Которого Он поставил, дав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых..."

Тут Павла прервали. Одни откровенно смеялись: чего еще ждать от восточных суеверий? Другие, более корректные, уклончиво сказали: "Об этом мы послушаем тебя в другой раз". Они явно потеряли интерес к чужестранцу. Выслушивать про какого-то воскресшего - значит просто терять время.

Павел должен был признаться себе, что потерпел полное поражение. Надменность скептиков оказалась еще более непроницаемой, чем фанатизм ревнителей Закона. За исключением двух-трех обращений, в том числе одного члена Ареопага, в Афинах Павел не имел никакого успеха. Уверовавших было так мало, что они не смогли образовать даже небольшой общины.

Тимофей приехал вовремя, чтобы ободрить своего наставника. Он рассказал о делах в Македонии: о гонениях и стойкости верных. Душа Тарсянина рвалась к ним, прочь из Афин, но состояние здоровья и угроза новых конфликтов остановили его[10]. Он предпочел снова остаться один и отправил Тимофея назад к македонцам. Сам же апостол был намерен довести задуманное до конца: впереди его ждала южная Греция со своей столицей Коринфом. Там Павел и условился о встрече с Тимофеем.

"Веселый Коринф"

Апостол был рад уйти из Афин. Простившись с любимым помощником, шел он в полном одиночестве по дороге, глядя на золотистые скалы, холмы, изрезанные козьими тропами, и чахлые оливковые деревья. Здесь каждая местность напоминала о событиях эллинской истории. Но Павел думал о другом: он был подавлен и полон опасений. Что ждет его в Коринфе, уставшего и больного? Никаких иллюзий относительно этого города он не питал. Всем было известно, каков он, этот "веселый Коринф", куда приезжали продавать, покупать и сорить деньгами. Расположенный на перешейке между двух морей, город издавна слыл притоном. В отличие от тихих Афин, грезивших о былом, он достиг при римлянах прежнего благоденствия. По словам Страбона, в Коринфе было "много государственных деятелей и людей, искусно владевших ремеслами, ибо здесь искусство пластики и подобного рода ремесел достигло особого процветания". Но Коринф славился не только своим изящным стилем и бронзовыми изделиями, а также атракционами и публичными домами для матросов и туристов. Развращенность коринфян вошла в поговорку. Теперь вместо философов Павлу придется встретиться в игроками и жуликами, циркачами и продажными девицами. Неудивительно, что Павел подходил к воротам города "в немощи, страхе и большом волнении"[11].

У Истмийских ворот все посещавшие Коринф могли видеть памятник Диогену. Он мог только усилить мрачные предчувствия Павла. Ведь именно этот мудрец ходил среди белого дня с фонарем по Коринфу, утверждая, что ищет, но не находит человека. Однако все обернулось неожиданным образом. Апостолу повезло больше, чем философу. Именно в Коринфе Павел был вознагражден за провал в Афинах.

x x x

Первый сюрприз ожидал миссионера на одной из иудейских улиц. Там он познакомился с неким Акилой и его женой Приской. Оба оказались христианами!..

Уроженцы Причерноморья, супруги попали в Грецию после долгих скитаний. Прежде у них была мастерская в Риме, но совсем недавно цезарь Клавдий приказал иудеям покинуть столицу. Акила с Приской нашли пристанище в Коринфе.

Историк Светоний поясняет, что указ Клавдия был вызван столкновениями среди римских евреев, "возмущаемых Хрестом" (Chrestus). Вполне возможно, что причиной было имя Христово, вокруг которого шли ожесточенные споры в трущобах за Тибром[12]. Так или иначе, евреи были на время высланы, и в числе изгнанников - Акила с Приской. В Коринфе они, как обычно, занялись своим ремеслом, изготовлением палаток. Для апостола это тоже было большой удачей. Теперь он мог спокойно работать вместе со своими новыми собратьями.

Узнал он и других обитателей еврейской колонии, но, наученный горьким опытом, действовал с большой осторожностью. Коринфская синагога считалась самой знаменитой в провинции Ахайе, и ее учители пользовались немалым влиянием. Павел сделал все от него зависящее, чтобы прежде времени не вступать с ними в конфликт. Только когда, наконец, прибыли Сильван с Тимофеем, он почувствовал себя увереннее и стал на собраниях открыто говорить об Иисусе как о Мессии, Который в уничиженном виде предварил Свой последний приход. Эффект превзошел все ожидания. Крестился сам начальник синагоги Крисп с женой. На радостях Павел, вопреки своему правилу, лично совершил над ним таинство. Кроме того, принял христианство и уважаемый член общины Юст, в доме которого рядом с синагогой Павел гостил. Но все это не избавило Тарсянина от выходок противной партии. Под ее давлением Криспа отстранили от должности, заменив неким Сосфеном, и начали кампанию травли миссионеров.

Тогда Павел продолжил свою проповедь в доме римлянина по имени Гай. В знак начала нового этапа миссии он сам крестил его, а также Стефанаса, первого грека, обращенного в Коринфе. Этот последний был выбран Павлом в качестве руководителя молодой церкви. О составе ее свидетельствует сам апостол. "Смотрите, братья, - писал он позднее коринфянам, - на призвание ваше: не много мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных"[13]. Это, впрочем, не доказывает, что все неофиты происходили из низших сословий. В Коринфе было немало образованных людей, он славился своими библиотеками и школами. В числе христиан оказались и любители мудрости, и знатные лица. Таковым, в частности, был городской казначей и начальник общественных работ Эраст, имя которого сохранилось на одной коринфской надписи[14].

Итак, налицо был парадокс: в беспутном и легкомысленном Коринфе нашлось больше душ, искавших веры и спасения, чем где бы то ни было прежде. Убедившись в этом, апостол пришел к мысли остаться в городе подольше. Число христиан быстро увеличивалось, и они нуждались в более продолжительном попечении.

Однако, памятуя об Афинах, Павел больше не рассчитывал на логические аргументы. "Придя к вам, братья, - писал он, - я пришел не в преимуществе слова или мудрости, возвещая свидетельство Божие. Ибо я рассудил ничего не знать у вас, кроме Иисуса Христа, и Иисуса Христа распятого"[15].

Происки иудейских противников Павла ни к чему не привели. Он особенно, куда больше чем Сила и Тимофей, вызывал у них раздражение. Один раз они даже пытались подать на него в суд и отвели к проконсулу Ахайи Люцию Галлиону. Однако этот образованный и терпимый римлянин, брат философа Сенеки, отказался разбирать дело Павла[16]. Он заявил обвинителям: "Если бы было какое-то преступление или злодейство, я бы с полным основанием принял вашу жалобу, но поскольку спор идет о слове и именах и вашем законе, смотрите сами; в этом я не хочу быть судьей". После такой отповеди проконсул велел очистить место суда, а собравшаяся на шум толпа коринфян воспользовалась случаем и избила нового начальника синагоги. Причем Галлион не стал этому препятствовать.

x x x

Полтора года прожил Павел в Коринфе, где его пастырский дар развернулся в полную силу. Он трудился, отдавая всего себя, с огромным напряжением. Позади были сотни километров пути и десять общин от Малой Азии до Балкан, основанных им лично. Почти в одиночку он совершил невозможное и знал, что в этом проявляется ощутимая помощь свыше. В Коринфе работа с людьми была очень нелегкой, но он слышал голос Христов: "Не бойся, говори и не умолкай, ибо Я с тобою, и никто к тебе не подступится и не причинит тебе зла, ибо у Меня много народа в этом городе".

Не забывал апостол и о других своих "детях". Он не имел возможности побывать за это время в Македонии, но еще раз послал туда неутомимого Тимофея. Юноша выполнил поручение, и после этого Павел предпринял дело важнейшее в его жизни и бесконечно важное для всей Церкви. Он сел писать послание.

Письмо фессалоникийским христианам было, быть может, первым его посланием.

Глава девятая

ПАСТЫРЬ ЦЕРКВЕЙ И БЛАГОВЕСТНИК СВОБОДЫ

Коринф - Эфес - Иерусалим - Антиохия, 51-54 годы

Послания св. Павла

Еще у ветхозаветных общин, разбросанных по миру, вошло в обычай обмениваться посланиями. Поскольку в римскую эпоху регулярная почта служила лишь государственным нуждам, письма развозили нарочные. У Павла в таких людях недостатка не было: Тимофей, Тит и другие его помощники в любой момент готовы были отправиться с драгоценным свитком туда, где его ждали с надеждой и нетерпением.