Протоиерей Иоанн Толмачев - 3.Недели по Троице 1-17 Страница 29

Между тем, человек, даже понимая все это, может иногда поддаваться искушению, нельзя ли как-нибудь примирить две стороны своего отношения к Богу и миру так, чтобы, сохраняя в своем сердце любовь к Богу, в то же время не оставлять и мира. Это особенно чувствуется теми, которые успели завоевать себе почетное или обеспеченное положение в мире, так что он становится для них источником разных наслаждений и преимуществ. Наглядный пример такого положения представляли современные Христу фарисеи и саддукеи. В их руках сосредотачивались все земные преимущества и блага: они были богаты, занимали почетные должности, пользовались влиянием и почетом. Поэтому у них являлось естественное желание доказать, что служение в этом смысле миру нисколько не подрывает их любви к Богу и служения Ему; напротив, — находящиеся в их руках блага и преимущества дают им еще больше возможности делать добро своим ближним и таким образом осуществлять центральный пункт божественного закона. Но сама действительность разрушала этот самообман.

Известно, как пользовались эти вожди иудейского народа выпавшими им на долю земными благами и преимуществами. Среди них пышно развились наихудшие страсти, какие только могут омрачить нравственное достоинство человека. Фарисеи, считавшие своим преимуществом изучать и истолковывать закон, превратили его в запутанную систему внешних предписаний и запрещений, которые исполнялись со скрупулезной точностью, как-будто в них именно и заключалась вся сушность нравственного закона, хотя в то же время с гордым пренебрежением относились ко всем, не принадлежавшим к их секте, бессердечно отталкивали от себя всех тех труждающихся и обремененных грехами, которые более всего нуждались в нравственной поддержке, и хвастливую выставку своих филактерий и воскрилий ставили себе в особенную заслугу, не считая в то же время грехом обидеть вдову или оттолкнуть нищего. С другой стороны, саддукеи, захватив в свои руки все главнейшие иерархические должности, превратились в замкнутую, гордую своим богатством и положением касту, которая не хотела и знать никого кроме себя, служила поработителям народа — Ироду и римлянам, проводила жизнь в пышности и роскоши и, забыв свое высокое назначение и положение, всецело отдалась наживе, ради которой не стыдилась даже производить незаконные поборы с обездоленного и порабощенного народа, сама вела бесстыдный торг жертвенными животными при храме и поощряла всевозможных промышленников и торгашей в их спекуляции на счет бедняков, беря себе из этих поборов львиную часть. Таким образом, эти служители закона и храма, которые должны бы всецело отдавать себя на служение Богу, в действительности служили не Богу, а мамоне, тому сирофиникийскому божеству, которое было олицетворением богатства, честолюбия и всех вообще пороков и страстей низшей, чувственной стороны человеческой природы.

Потому-то Христос, имея в виду этот печальный пример вождей современного Ему народа, учил, что "никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне." Напрасны все попытки примирить эти два служения. Уже самая мысль о таком примирении показывает, что человек не тверд в своей любви и преданности Богу, Который требует, чтобы Его любили всем сердцем и всей крепостью. Всякое раздвоение в этом отношении есть измена высшему долгу человека, и она роковым образом ведет к тому, что человек все более и более будет удаляться от своего первообраза в сторону мамоны, пока не сделается вполне рабом ее. Подтверждением этой печальной истины может служить и новейшее время.

Христианство, возвестив миру избавление от ига греха и смерти, под которым томилось древнее человечество, показало, что дарованная ему свобода духовной жизни может быть сохраняема только под условием всецелой преданности Богу, как Избавителю и Промыслителю. Древнее человечество погибало именно от того, что оно, уклонившись от своего первообраза, служило мамоне, думая, что это служение, дав удовлетворение его чувственной стороне, утолит в нем ту страшную тоску, которая является непременным следствием отчужденности от Бога. Но оно ошибалось в этом. Человеческая природа, даже до пресыщения насытившись в своей чувственной стороне, никогда не будет чувствовать себя вполне удовлетворенной, и среди пресыщения тела всеми сладостями и благами земли в глубине души человеческой будет всегда раздаваться голос, вопиющий о духовном голоде, который может быть удовлетворен только именно всецелой любовью и преданностью Богу.

Потому-то только с распространением христианства на земле, удовлетворившего этот голод, и водворилось среди человечества то нравственное довольство, которое составляет яркую характеристическую черту христианского мира в отличие от страшной угнетенности древнего язычества. В первые века христианства, несмотря на крайне неблагоприятное положение христиан, которых преследовало правительство и избивала разъяренная чернь, гонимые были единственными людьми, которых в полном смысле можно было назвать довольными и счастливыми, потому что они терпели только с внешней стороны, которая для них не имела никакого значения, а все внутреннее существо их, которым они жили в Боге и всем сердцем служили Ему, было преисполнено несказанной радости. Но с течением времени, когда прошел пыл святой восторженности и жизнь вошла в обыденную колею, начала ослабевать понемногу эта целостность нравственного бытия, и человеческая природа обнаружила свою слабость в наклонности к тем чувственным радостям и удовольствиям, удовлетворение которых уже связывается со служением мамоне.

Эта раздвоенность получила особенно сильное развитие именно в новейшее время, когда человечество, забыв урок дохристианской истории, опять стало склоняться к роковой мысли, что без вреда для себя можно служить двум господам. Ведь вся новейшая культура представляет собой именно этот печальный компромисс, по которому человек думает сохранить нравственную цельность своего бытия, допуская измену своему высшему долгу. Раз допущено это раздвоение, оно будет возрастать все более и более, и так как невозможно служить двум господам, то служение будет сосредотачиваться на одном, и им будет ни кто иной, как мамона. Вот почему в новейшее время мы видим такое громадное развитие чисто материальных интересов, которые во многих отношениях решительно берут верх над духовными. Многие еще воображают, что такие интересы вполне примиримы с христианством; а между тем, печальная действительность показывает совсем иное. Материальные интересы производят обшую наклонность в сторону чувственности, является отчуждение от Бога и водворяется, наконец, тот и теоретический и практический материализм, который овладевает всем существом человека и делает его своим рабом. И это рабство отнюдь не окупается тем удовлетворением, какое доставляют эти интересы: удовлетворяется тело, но тем более голодает душа, и вот почему среди блеска новейшей культуры мы видим так много нравственной бедственности, заставляющей многих искать себе облегчения в бездне небытия, что и показывают ежегодно возрастающие цифры самоубийств.

Таким образом, если всецелое служение Христу, каким отличались древние христиане, водворяло среди них восторженную радость и счастливое довольство бытия, то измена этому служению приводит как раз к противоположному состоянию, и служители мамоны, увлеченные на служение ему прелестями и приманками чувственности, приходят наконец к полному отвращению к самому земному бытию. Такой поразительный результат обнаруживает внутреннюю ложь в самом этом служении, потому что служение мамоне в действительности есть не что иное, как служение тому, кто есть отец лжи, человекоубийца искони.

Нет, христианин не может двоитъся в своем нравственном существе и подряжаться на служение двум господам. Его священный долг — всецело отдавать себя на служение единому Богу, в полном уповании на Его всеобъемлющий Промысел. И Христос, разъясняя ту истину, что все в мире находится под управлением всеблагого Промысла, прямо учил Своих последователей полагаться на эту всеуправляющую и всеустрояющую десницу, следы которой можно наблюдать повсюду, — даже в окружающей природе.

В самом деле, стоит только взглянуть на окружающую природу. Вот весело порхают и щебечут птицы небесные. Оне не знают, по выражению поэта, ни заботы, ни труда: "не сеют, ни жнут, ни собирают в житницу." С точки зрения вечно озабоченной человеческой экономики, которая выдвигает системы за системами, чтобы изыскать средства для пропитания народных масс, можно бы подумать, что эти беззаботные существа обречены на погибель; а между тем, они живут и размножаются, совершают свои перелеты с севера на юг и обратно, и веселым хором хвалебных Творцу звуков оглашают поля и леса, внося оживление и нравственное ободрение и в утомленную заботами душу человека. Очевидно, Отец Небесный питает их. A в таком случае было бы противоречием законам природы и здравому смыслу, чтобы из всех живых существ один только венец создания, человек, остался лишенным благого Промышления Небесного Отца.