Клайв Льюис - Расторжение брака Страница 3

– Не хочу, не хочу! – закричал кто-то. – Нервы не выдержат!

Мимо меня к автобусу пронесся призрак женского пола. Больше я его не видел.

Прочие топтались на месте.

– Эй, как вас! – сказал шоферу высокий. – Когда обратно поедем?

– Можете и совсем не ехать, – отвечал шофер. – Сколько хотите, столько здесь и будьте!

«Просто смешно!» – прошептал кто-то мне на ухо. Ко мне подобрался боком один из самых тихих и приличных призраков. «Путаница какая-то. Зачем этому сброду тут торчать? Нет, вы посмотрите на них. Их ничто не радует. Им дома лучше. Они даже не знают, что делать».

– Я и сам не знаю, – сказал я. – А вы?

– Я? Меня сейчас встретят. Меня ждут. Мне-то беспокоиться не о чем. Но, знаете, не так уж приятно, когда они тут кишат. Да я затем и ехал, чтобы от них избавиться!

Он отошел от меня. Я осмотрелся. Никто не кишел, наоборот, было на удивление пусто, так пусто, что я едва различал кучку призраков, за которой мирно сияла зеленая равнина. Правда, где-то вдали виднелись не то облака, не то высокие горы. Порой мне удавалось разглядеть какие-то леса, глубокие долины и даже города на горных склонах, порой всё это исчезало. Горы были невообразимо высоки, я не мог охватить их взглядом. За ними брезжил свет, на земле лежали длинные тени. Но солнце не появлялось.

Время шло, и, наконец, я увидел, что к нам идут люди. Они так сверкали, что я различил их издалека и сперва не понял, люди ли это. Они приближались, земля дрожала под их тяжелыми шагами. Ступали они по мокрой траве, она сминалась под их ногами, роса осыпалась на землю, и снизу поднимался запах свежести. Одни были одеты, другие обнажены. Но обнаженные были нарядны, а одежды не скрывали прекрасных очертаний тела. Меня поразило, что ни про кого нельзя было сказать, сколько ему лет. У нас на земле мы видим иногда мудрость на лице младенца или веселую простоту старика. Здесь каждый был и стар и молод. Люди приближались, и я ощутил смутную тревогу. Два призрака заорали и кинулись к автобусу. Остальные сгрудились плотнее.

Сверкающие люди подошли близко, и я понял, что каждый идет к кому-то из нас. «Сейчас навидаемся трогательных сцен, – подумал я. – А может, неделикатно на них смотреть». И я отошел, словно хотел исследовать местность. Справа росли большие красивые кедры. Я направился к ним. Идти было трудно. Твердая трава с непривычки резала ноги, и я ступал, как русалочка Андерсена. Пролетела птица, я ей позавидовал. Она была здешняя, настоящая, как трава. Под ее весом согнулся бы стебель, и роса посыпалась на землю.

За мной пошел высокий человек, вернее, высокий призрак; а за ним – один из сияющих людей или сияющих духов.

– Ты что, не узнал меня? – крикнул он призраку, и я поневоле обернулся. Сияющий дух был одет, а лицо у него светилось такой радостью, что я чуть не заплясал на месте.

– Черт меня дери! – сказал Призрак. – Увидишь – не поверишь. Нет, Лем, это уж черт знает что. А как же Джек? Ты вот расплылся до ушей, а Джек, Джек-то как?

– Он здесь, – отвечал Дух. – Ты его скоро увидишь, если останешься.

– Да ты же его убил!

– Верно, убил. А теперь всё в порядке.

– В порядке, значит? Это для тебя, что ли? А он, бедняга, мертвый лежит...

– Не лежит он! Говорю тебе, ты его увидишь. Он тебе кланялся.

– Интересно узнать, – не унимался Призрак, – почему это всякие убийцы тут прохлаждаются, а я столько лет живи в каком-то хлеву?...

– Это сразу не понять. Ничего, теперь всё кончилось. Всё хорошо. Ты больше не беспокойся.

– Не беспокоиться, значит? А тебе не стыдно на себя глядеть?

– Нет. То есть не в том смысле. Я на себя не гляжу. Я перестал с собой носиться. Понимаешь, не до того мне было после убийства. Так всё и началось.

– Я лично, – сказал Призрак с неуместной значительностью, – я лично считаю, что мне место здесь, а тебе – там. Такое мое мнение.

– Ты, наверно, тут и будешь, – отвечал Дух. – Ты только не думай, где кому место.

– Погляди на меня! – Призрак ударил себя в грудь (но звука не было), – погляди на меня. Я человек порядочный. Конечно, недостатки у меня были, у кого их нет, но я жил честно. Такой уж я человек. Чужого не просил. Хотел выпить – платил деньги, хотел заработать – вкалывал. Да. Я человек такой.

– Сейчас бы лучше на этом не настаивать.

– Это кто настаивает? Я что, спорю? Я тебе просто и ясно говорю, какой я человек. Мне чужого не нужно, своего требую. Думаешь, ты лучше меня, если разрядился, как на ярмарку (да, у меня вы так не ходили!), а я человек бедный? Нечего! У меня такие же самые права, как у тебя.

– Ну, что ты! У меня нет никаких прав. Если бы мне дали то, что мне по праву следует, я бы здесь не был. И тебе не дадут. Будет гораздо лучше. Ты не бойся.

– Я и говорю. Мне не дали того, что мне по праву следует. А я человек порядочный, делал, что мог, зла не творил. Нет, вы мне скажите, почему надо мной распоряжается какой-то убийца?

– Я не распоряжаюсь. Ты только пойди со мной, и всё будет хорошо.

– Чего ты пристал? Я милостыни не прошу.

– А ты попроси. Попроси милости. Тут можно только просить, купить ничего нельзя.

– А тебе того и надо! Ясное дело. Тут у вас принимают всяких убийц, если они расхныкаются. Что же, вам виднее. А мне это не годится, понятно? Мне милостыня не нужна. Я жил, как надо.

Дух покачал головой.

– У тебя ничего не выйдет, – сказал он. – Ты не сможешь ступать по траве, ноги не окрепнут. Мы и до гор не дойдем. Да ты и вообще неправ.

– Это в чем же? – мрачно спросил Призрак.

– Ты не жил, как надо, и не делал всё, что мог. Никто из нас не делал.

– Вот это да! – возмутился Призрак. – Ты мне объясняешь, как надо жить!

– Конечно. Стоит ли разбираться?! Лучше я тебе вот что скажу: когда я убил бедного Джека, это было не самое худшее. Я себя не помнил, и всё кончилось в одну минуту. А тебя я убивал годами. Я лежал по ночам и думал, что бы я с тобой сделал, если бы мог. Потому меня к тебе и послали – чтобы я просил у тебя прощения и служил тебе, пока тебе нужно. Из всех, кто у тебя работал, я самый худший. Но все мы так чувствовали. Понимаешь, нам нелегко приходилось. И жене твоей, и детям...

– Тебе-то что? – прервал его Призрак. – Это дела частные, понятно?

– Частных дел нет, – сказал Дух.

– И вот еще что, – продолжал Призрак, – иди-ка ты отсюда. Не лезь ко мне, понятно? Я, конечно, человек маленький, но убийцы мне не компания. Нелегко вам было, да? Вернулся бы ты ко мне, я бы тебе показал, как работают!

– Покажи сейчас, – сказал Дух. – Идти к горам весело, но это и труд немалый.

– Ты что, думаешь, я с тобой пойду?

– Не отказывайся. Одному тебе не дойти. А меня к тебе послали.

– Ясно... – горько проговорил Призрак, но в голосе его звучало торжество. – Чего от вас и ждать? Вы все тут в сговоре. Не пойду, так и передай. Если я им без тебя плох, и не надо. Я своего требую, понятно? Нечего мне няньку подсовывать. – Он просто радовался, что может угрожать. – Вернусь домой. Я вам не собака. Домой пойду, понятно? А ну вас всех...

И он направился к автобусу, что-то ворча и пошатываясь от боли. Ноги его не привыкли к алмазной траве.

Минуту-другую под кедрами стояла тишина, потом послышались какие-то глухие звуки. Два льва, мягко ступая, вышли на поляну, взглянули друг на друга, встали на задние лапы, словно геральдические львы, и стали играть. Гривы у них были мокрые – наверно, они выкупались в реке, шумевшей неподалеку. Я испугался и пошел посмотреть, где же она. Река оказалась за стеною цветущих кустов, стоявших у самой воды. Текла она тише Темзы, но быстро, как горный поток. Там, где отражались деревья, вода была бледно-розовая, и сквозь нее виднелись все камешки на дне. Еще один дух беседовал с еще одним призраком, – тем, кто так культурно выговаривал слова и носил гетры.

– Дорогой мой! – воскликнул Призрак. – Как я тебе рад!

Дух, стоявший перед ним, сверкал нестерпимой белизной.

– Вчера я виделся с твоим несчастным отцом, – продолжал Призрак. – Мы всё гадали, где же ты.

– Ты его не привез? – спросил Дух.

– Н-нет. Он живет далеко от остановки... и, честно говоря, он стал немного странным. Трудным, я бы сказал. Не тот, не тот... Сам знаешь, силой он не отличался. Помнишь, когда мы с тобой начинали беседу, он уходил спать. Ах, Дик, никогда не забуду наших бесед! Правда, к концу жизни ты стал... как бы это выразить... узким. Надеюсь, твои взгляды с тех пор изменились.

– В каком смысле?

– Ну, сам видишь, ты был неправ. Ты верил в настоящие, буквальные, так сказать, небо и ад.

– Чем же я неправ?

– Я понимаю, в духовном плане всё так. Я и сейчас в них верю. И сейчас, так сказать, взыскую Царствия. Но все эти суеверия, мифы...

– Прости, а где же ты был, по-твоему?

– А, вон оно что! Ты хочешь сказать, что серый город, где с минуты на минуту рассветет – это, в сущности, Небо. Прекрасная мысль!..

– Ничего я не хочу сказать. Неужели ты не знаешь, где ты был?

– Сейчас, когда мы об этом заговорили, я припоминаю, что мы никак не называли этот город. А вы его как называете?