Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Иоанна Страница 3

Тут можно читать бесплатно Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Иоанна. Жанр: Религия и духовность / Религия, год -. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Иоанна

Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Иоанна краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Иоанна» бесплатно полную версию:
Святитель Иоанн Златоуст (347–407) является одним из величайших отцов Вселенской Церкви. Среди его огромного литургического и литературного наследия особенно выделяются составленные им изъяснения Священного Писания, которые до сих пор считаются одними из лучших толкований во всей мировой богословской литературе. Толкования великого пастыря на Евангелие от Иоанна, состоящие из 88 бесед, носят морально-практический характер. Говорящий в этих беседах силой Духа Святого и мощью своего слова Иоанн Златоуст стремится тронуть «спящее» сердце читающего его творения христианина и привести его к Богу.

Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Иоанна читать онлайн бесплатно

Иоанн Златоуст - Толкование на Евангелие от Иоанна - читать книгу онлайн бесплатно, автор Иоанн Златоуст

2. Некоторые из этих предметов были исследуемы учениками Платона и Пифагора, а о прочих философах не стоит даже и упоминать нам, – до такой степени все они стали смешны. Именно они более других пользовались у эллинов уважением и считались главами этой науки. Они же, между прочим, написали нечто и относительно жизни гражданской и законов. Однако ж и они, к стыду своему, оказались во всем смешнее детей. Они вводили общих для всех жен; извращали самую жизнь; повреждали честность брака; узаконяли и многое другое, столько же достойное смеха, и таким образом провели всю свою жизнь. Что же касается до души, то они оставили учение о ней самое постыдное: говорили, что души человеческие делаются мухами, комарами, деревьями, утверждали, что Сам Бог есть душа, и вымышляли многие другие нелепости. И не это одно достойно порицания, а также обширное у них море умозаключений. Как бы в море носимые туда и сюда, они никогда не останавливались на одном предмете, потому что обо всем говорили на основании неверных и нетвердых умствований. Но не таков этот рыбарь; он все изрекает с точностию и, как бы стоя на камне, никуда не совращается. Он удостоился проникнуть в самые недоступные тайны и, имея в себе глаголющего Самого Господа, не подвергся никаким человеческим слабостям. А те философы, как люди, которые даже во сне не удостоились войти в царские чертоги, но вне их на площади оставались в толпе народа и только по собственным соображениям гадали о невидимых предметах, – те впадали в великие заблуждения, когда хотели рассуждать о неизреченных предметах, и, как слепые и пьяные, даже в самих заблуждениях препирались друг с другом, и не только противоречили друг другу, но нередко и сами себе, непрестанно переменяя свои мнения об одних и тех же предметах. А этот неученый, простой житель Вифсаиды, сын Зеведея (хотя бы тысячу раз эллины насмехались над грубостию этих названий, я тем не менее и даже тем с большею смелостию буду произносить их, так как, чем более этот народ представляется им грубым и чуждым эллинского образования, тем более славным является наше учение. Когда человек необразованный и некнижный возвещает то, чего никогда и никто из людей на земле не знал, и не только возвещает, но и убеждает, тогда, если бы только и вещал он, то и это уже было бы великим чудом; а если ныне, сверх того, представляется еще другое важнейшее доказательство богодухновенности его глаголов, именно, что он всех своих слушателей во всякое время убеждает, – то кто не подивится обитающей в нем силе? И это, как я уже сказал, служит величайшим свидетельством того, что он не сам от себя учит), – итак, этот-то необразованный человек написанным от него Евангелием объял всю вселенную, а телом пребывал в Азии, где в древности любомудрствовали все, принадлежавшие к эллинским школам. Там он был страшен для демонов, сияя среди врагов, уничтожая их мрак и разрушая твердыни демонские. Душою же своею он переселился в иную страну, достойную совершившего такие дела. Произведения эллинов все истребились и исчезли; а его деяния с каждым днем становятся более и более славными. С того времени, как явился он и с ним прочие рыбари, с того времени учение Платона и Пифагора, которое прежде почиталось господствующим, умолкло, так что (ныне) многие далее и по имени их не знают, хотя Платон, как говорят, и с царями беседовал, по их приглашению, имел много единомышленников и плавал в Сицилию. А Пифагор, по прибытии в великую Элладу, показал здесь много разных родов чародейства. Ведь разговаривать с волами (говорят, что он и это делал) было не иное что, как дело волшебства. И это в особенности очевидно из того, что, беседуя таким образом с неразумными, он не только не приносил никакой пользы человечеству, но еще весьма много вредил ему. Природа человеческая, конечно, способнее к изучению философии, но он, как говорят, при помощи волхвования беседовал с орлами и волами. Он не делал природы неразумной разумною (это и невозможно для человека), а волхвованием только обманывал неразумных. Оставив учить людей чему-нибудь полезному, он внушал им, что все равно – есть бобы или головы своих родителей, а своих последователей уверял, что душа учителя их иногда бывала деревом, иногда – девицею, иногда – рыбою. Итак, не по справедливости ли все это уничтожено и исчезло совершенно? По справедливости, вполне основательно. Но не таково учение этого простого и некнижного человека. Напротив, и сириане, и египтяне, и индийцы, и персы, и эфиопы, и множество других народов, будучи людьми невежественными, научились любомудрствовать, когда переложили на свой собственный язык преподанное им учение.

3. Итак, не напрасно я сказал, что для него вся вселенная была местом зрелища. Он не оставлял подобных себе по естеству и не трудился напрасно над природою бессловесных, что было делом излишнего честолюбия и крайнего безумия. Он, будучи чистым и от этой страсти, как и от других, только о том одном старался, чтобы вся вселенная научилась чему-нибудь полезному, могущему возвести ее от земли на Небо. Поэтому он и не прикрывал своего учения каким-нибудь мраком и тьмою, как те философы делали, закрывая неясностию учения, как бы некоторою завесою, зло, заключавшееся в сущности его. Его догматы яснее солнечных лучей, и потому доступны для всех людей по вселенной. Приходившим к нему он не повелевал, подобно тому (Пифагору), молчать в продолжение пяти лет; не так учил, как бы сидели пред ним бесчувственные камни, не баснословил, все определяя числами. Но, отвергши всю эту сатанинскую мерзость и гибель, сообщил такую удобопонятность своим словам, что все, сказанное им, ясно не только для мужей и людей разумных, но и для женщин и юношей. Он был уверен, что учение его истинно и полезно для всех, кто будет слушать, – и это свидетельствуют все последующие времена. Он привлек к себе всю вселенную, освободил жизнь нашу от всякого чуждого вымысла, после того как мы услышали его проповедь. Поэтому-то мы, слушающие его, пожелали бы лучше лишиться жизни, нежели догматов, которые он преподал нам. А отсюда, как и отовсюду, очевидно, что в учении его нет ничего человеческого, но что наставления, дошедшие до нас чрез эту божественную душу, божественны и небесны. Мы не найдем у него ни шума слов, ни напыщенности в речи, ни излишнего и бесполезного украшения и сочетания имен и слов (да это чуждо и всякого любомудрия); но увидим непреоборимую, Божественную силу, правых догматов непобедимую крепость, сочетание бесчисленных благ. Искусственность была бы излишня в проповеди Евангелия; она свойственна софистам, лучше же сказать – и не софистам, а неразумным детям, так что и сам их философ (Платон) представляет своего учителя весьма стыдящимся этого искусства и говорящим своим судьям, что они услышат от него речи, произносимые просто и как случится, не изукрашенные словами и не испещренные именами и выражениями, – потому что, говорил он, неприлично мне было бы, достопочтенные мужи, в таком возрасте составлять детские речи и с ними приходить к вам. Но посмотри, какой смех! Чего, по описанию этого философа, учитель его избегал, как дела детского, того сам он более всего домогался. Так-то во всех случаях водились они одним честолюбием! А в Платоне ничего нет удивительного, кроме этого одного. Подобно тому, как, открыв гробы, отвне повапленные, ты увидишь, что они наполнены тлением и зловонием и сгнившими костями, подобно этому и в мнениях этого философа, если обнажишь их от прикрас в выражении, увидишь много мерзости, особенно когда он философствует о душе, без меры и превознося ее, и унижая. Диавольская это хитрость – ни в чем не соблюдать умеренности, но, увлекая в противоположные крайности, вводить в заблуждение. Иногда он говорит, что душа причастна Божескому существу; а иногда, возвысив ее так неумеренно и так нечестиво, оскорбляет ее другою крайностию, вводя ее в свиней и ослов, и в других животных, еще хуже. Но об этом довольно или, лучше сказать, и то уже чрез меру. Если бы можно было научиться от них чему-нибудь полезному, то следовало бы и более ими заняться. А так как нужно было только обнаружить их постыдные и смешные стороны, то и это сказано нами более надлежащего. Итак, оставив их басни, приступим к нашим догматам, свыше принесенным к нам в устах этого рыбаря и ничего человеческого не имеющим. Станем же рассматривать его изречения и, к чему призывали мы вас вначале, то есть чтобы вы тщательно внимали словам нашим, то же самое напоминаем вам и теперь. Итак, чем же начинает евангелист свое сказание? Б начале бе Слово, и Слово бе к Богу.

Видишь ли ты в этом изречении все его дерзновение и силу? Как он вещает, нисколько не колеблясь, не ограничиваясь догадками, но все говоря положительно? Свойство учителя – не колебаться в том, что сам он говорит. А если бы кто, желая наставлять других, нуждался в человеке, который бы мог поддерживать его самого, то, по справедливости, ему следовало бы занимать место не учителя, а учеников. Если же скажет кто-нибудь: почему евангелист, оставив первую Причину, тотчас начал беседовать с нами о второй? – то говорить о первом и втором мы отказываемся. Божество выше числа и последовательности времен, поэтому и отрекаемся говорить так, но исповедуем Отца самосущего и Сына, от Отца рожденного.

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.