Евдокия Агафонова - Православный советчик. Обрести телесную бодрость и уврачевать душу христианской молитвой Страница 3

Великая вещь – спасение, ради которого Христос, Сын Божий, умер. Если его однажды найдешь, во веки бесконечные будешь иметь, а если потеряешь, никогда не найдешь. В сем веке его надобно искать, и искать более, нежели повседневной пищи. А по смерти не найдешь, хотя и со всяким усердием и воздыханием пожелаешь. «Встань, спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос», – так тебе говорит Христов апостол (Еф 5:14).

Так начав, не озирайся вспять, стой прямо, подвизайся, преуспевай, помощью и надеждою вечных благ подкрепляемый, и меня, недостойного, перед Богом помяни. А ежели так начнешь, то и сам спасешься, и моей душе немалую пользу принесешь. Аминь.

Марта 21 дня, 1765 года.

Преподобный Исаак Сирин Ниневийский

Жил Авва Исаак Сирин примерно в VI–VII вв. По одним данным, он происходил из Беф-Катарайя, а по другим, местом его рождения был город Ниневия, древний культурный, политический и экономический центр.

Еще в юности Исаак вместе с братом поступил в монастырь Мар-Матфея. Оба они выделялись среди насельников обители высотой подвигов и ученостью. В результате брат Исаака удостоился начальствования над монастырем. Сам же Исаак, избрав путь молитвенного уединения и безмолвия, удалился в отшельническую келью.

Со временем слава о святости жизни Исаака распространилась настолько, что жители Ниневии стали просить и настаивать на его посвящении в Ниневийского епископа. Преподобный не стал отвергать воли народа и, положившись на Провидение Божие, принял архиерейское достоинство. Рассказывают, что в епископа, в монастыре Беф-Абэ, его рукоположил патриарх Георг.

Между тем, далеко не все местные жители, в силу развращенности нравов, готовы были слушать его как своего пастыря.

Итак, непослушание паствы привело к тому, что приблизительно через пять месяцев управления диоцезом святой Исаак отказался от должности епископа и удалился от мира: по одним сведениям в скитскую пустынь в Египте, а по другим – на гору Мату, в районе Беф-Гузайя (область, лежащая к северу от побережья Персидского залива), после чего, прожив там какое-то время, переселился в обитель Раббан-Шабур.

В этот период святой Исаак занимался традиционной для монахов-подвижников аскетической практикой, проводя жизнь в трудах, молитве, бдениях и посте. Существует предание, что он совершенно не прикасался к вареной пище, съедал три хлебца в неделю, дополняя это скудное питание лишь небольшим количеством травы.

Живя жизнью пустынника, большое внимание святой уделял чтению и исследованию Священного Писания. Вместе с тем занимался писательской деятельностью. Согласно преданию, в результате напряженного чтения, и, конечно же, вследствие сильнейшего измождения аскетическими подвигами, он утратил зрение. Но и после сего не прекратил заниматься литературным трудом: в этот период его речи записывали монахи-писцы.

Промыслом Божьим святой прожил долгую жизнь и почил о Господе в глубокой старости. Умер он в обители Шабур.

Страх за тело бывает в людях столь силен, что вследствие оного нередко остаются они неспособными совершить что-либо достославное и досточестное. Но когда на страх за тело проникает страх за душу, тогда страх телесный изнемогает пред страхом душевным, как воск от силы пожигающего огня.

Очищение тела есть неприкосновенность к плотской скверне. Очищение души есть освобождение от тайных страстей, возникающих в уме. Очищение же ума совершается откровением тайн. Ибо очищается он от всего, что по дебелости своей подлежит чувству. Малые дети невинны телом, бесстрастны душой; но никто не назовет их чистыми умом. Ибо чистота ума есть совершенство в пребывании в небесном созерцании, к которому без участия чувств возбуждаемся духовною силою горних украшений, бесчисленных чудес оного небесного мира, – житие коих отделено друг от друга, – тонких в невидимом служении своем, пребывающих в разумении Божественных откровений, непрестанно, всякий час, изменяющихся. Сам Бог наш да сподобит нас всегда созерцать Его непокровенным умом, а потом и непосредственно во веки веков! Ему слава! Аминь.

Бог нередко попускает, чтобы добродетельные искушаемы были чем-либо, – дозволяет, чтобы отовсюду восставали против них искушения, поражает их в теле их, как Иова, ввергает в нищету, делает, что отступает от них человечество, поражает их в том, что приобретено ими; только к душам их не приближается вред. – И невозможно, чтобы, когда идем путем правды, не встретилась с нами печаль, тело не изнемогло в болезнях и трудах, – и пребывало неизменным, если только возлюбим жить в добродетели. – Когда человек совершает шествие свое по Богу, – и встретится с ним что-либо подобное; тогда не прилично ему уклоняться от стези своей, но должен он с радостью, без пытливости принимать это и благодарить Бога, что послал ему благодать сию, и сподобился он ради Бога впасть в искушение, и сделаться сообщником в страданиях с Пророками, Апостолами и прочими Святыми, ради пути сего претерпевшими скорби. От людей ли, от демонов ли, от тела ли придут на него искушения, да будет сие для него поводом к благодарению. Ибо невозможно, чтобы Бог возжелавшему пребывать с Ним иначе как оказал благодеяние, а не послав на него искушения за истину; как и человеку сделаться достойным того, чтобы сподобиться сего величия, – т. е. войти в искушения и возрадоваться, – невозможно без благодати Христовой.

Пока душа болезнует страстями, она не ощущает чувством своим духовного, и не умеет вожделевать оного, вожделевает же то только по слуху ушей и по писаниям. Врачует от сих болезней душевную силу сокровенное делание заповедей, с приобщением Христовым страстям. Первоначально естество наше в вочеловечении Христовом прияло обновление, приобщилось Христову страданию и смерти; и потом по обновлении излиянием крови освятилось и сделалось способным к принятию заповедей новых и совершенных. А если бы заповеди сии даны были людям до излияния крови, до обновления и освящения естества нашего; то, может быть, и самые новые заповеди, подобно заповедям древним, отсекали бы только порок в душе, но не могли бы истребить в душе самый корень пороков. Ныне же не так: но сокровенное делание и заповеди новые и духовные, которые душа хранит, имея страх Божий, обновляют и освящают душу, и сокровенно врачуют все члены ее. Ибо явно для всех, какую страсть безмолвно в душе исцеляет каждая заповедь, и действенность их ощутительна и врачующему и врачуемому, как было и с кровоточивой женою.

Плотолюбцам и чревоугодникам входить в исследование предметов духовных также не прилично, как и блуднице разглагольствовать о целомудрии.

Тело крайне болезненное не терпит тучного в снедях: и ум, занятый мирским, не может приблизиться к исследованию Божественного.

Огонь не возгорается в сырых дровах: и Божественная горячность не возжигается в сердце любящем покой.

Как тот, кто не видит своими глазами солнца, не может кому-либо списать его света по одному слуху, даже и не ощущает сего света: так и не вкусивший душой своею сладости духовных дел.

Когда вожделение любви Христовой не препобеждает в тебе до того, чтобы от радости о Христе быть тебе бесстрастным во всякой скорби своей; то знай, что мир живет в тебе более, нежели Христос.

Когда болезнь, скудость, истощение тела, боязнь вредного телу возмущает мысль твою до того, что отторгает тебя от радости упования твоего и от попечения об угождении Господу; то знай, что живет в тебе тело, а не Христос.

Просто сказать, – к чему приверженность в тебе преобладает над всем, то и живет в тебе.

Если нет у тебя недостатка в потребном тебе, и тело здорово, и не боишься чего-либо сопротивного, – и говоришь, что ты можешь при сем чисто шествовать ко Христу; то знай, что ты болен умом, и лишен вкушения славы Божией.

Когда умножится в человеке благодать, тогда ничтожным делается для него страх смерти, на пути к праведности вожделенной (или пред лицом препятствий на сем пути), – и много причин находит он в душе своей, по которым, ради страха Божия, готов бывает он терпеть скорби, как нечто должное; тогда все, неприятное телу и могущее причинить ему страдание, ни во что вменяется в очах его в сравнении с тем, чего надеется он в будущем. Но когда увеличится в человеке оскудение благодати, тогда бывающее в нем и с ним бывает противоположно сказанному: тогда ведение, по причине исследования (могущего опираться только на осязаемом), становится у него больше веры, упование на Бога имеется не во всяком деле, и Промысел Божий о человеке понимается иначе. Такой человек постоянно подвергается страхам, по козням подстерегающих во мраце состреляти его стрелами своими (Пс. 10:2).

Прекрасно сказал некто, что страх смертный печалит мужа, осуждаемого своею совестью; а кто имеет в себе доброе свидетельство, тот столько же желает смерти, как и жизни.