Джон Стотт - Послания к Фессалоникийцам Страница 3

Очень приятно читать такой яркий портрет фессалоникской церкви, представленный здесь Павлом. Ей всего лишь несколько месяцев. Ее члены — это новоявленные христиане, недавно обратившиеся либо из иудаизма, либо из язычества. Они совсем недавно обрели свои христианские убеждения, приняли христианские нормы морали. И их вера претерпевает жестокие испытания и гонения. Можно предполагать, что в таких неблагоприятных условиях мы обнаружим весьма неустойчивую церковь. Но нет. Павел уверен в ней, он знает, что это Божья церковь, потому что он уверен в Самом Боге. Он описывает это тремя способами.

а. Церковь— это община, имеющая жизнь в Боге–Отце и Господе Иисусе Христе (1:16).

Кстати заметим, что Павел смело говорит о «Боге Отце» и «Господе Иисусе Христе» как об одном источнике жизни для церкви. Позже (в стихе 10) он назовет Иисуса «Сыном» Божьим. За двадцать лет, прошедших со времени смерти и Воскресения Иисуса, соединение Отца и Сына в одно как равных уже стало общепринятой истиной в церкви. Этого простого факта вполне достаточно, чтобы дискредитировать учение тех, кто утверждает, что в Новом Завете нигде не говорится о божественности Иисуса.

Греческим эквивалентом «церкви» является ekklesia, что значит «собрание». В те времена это слово употреблялось во множестве контекстов, как религиозных, так и светских. Иоанн Златоуст писал: «Существовало много собраний, как иудейских, так и греческих»[3]. В чем же отличие той ekklesia, к которой писал Павел? Именно в этом, «в» Отце и Сыне. Какую связь он имел в виду, когда использовал предлог «в»? Определенно не пространственную, словно церковь могла быть «внутри» Бога. Эта связь не подразумевает, что «церковь основана на» Боге (ДБФ), или что ее члены «принадлежат» Богу (ПАБ), или что они «имеют Бога как Отца и Иисуса Христа как Господа»[4], хотя все это верно. Также нет никаких оснований рассматривать «в» в качестве предлога творительного падежа, объясняя эту фразу, как «сотворенный» Богом[5].

Если бы эта фраза содержала только «в Господе Иисусе Христе» без упоминания Отца, комментаторы сошлись бы во мнениях, потому что быть «во Христе» — это знакомое выражение Павла, которое он любил употреблять, а также потому что в 2:14 церкви в Иудее названы церквами «во Христе Иисусе». Две новозаветные метафоры объясняют такое употребление, первая принята Иисусом, вторая — Павлом. Иисус говорил о своих учениках, что они находятся «в» Нем, сравнивая связь ветвей с виноградной лозой (Ин. 15), в то время как Павел видит нас пребывающими «во Христе», подобно тому как члены находятся «в составе тела» (1 Кор. 12). В обоих случаях такая связь через разум является жизненно необходимым, органическим союзом, который делает возможным соучастие в одной общей жизни. То, что Павел добавляет «в Боге Отце», не дает права утверждать, что здесь подразумевается нечто отличное от пребывания «во Христе Иисусе». В другом отрывке Павел говорит, что новая «жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге» (Кол. 3:3); разве это не созвучно утверждению, что церковь находится в Боге Отце и Господе Иисусе Христе! Возможно, нам следовало бы придать предлогу «в» значение «пребывая в», «имея корни в», «находя источник жизни в».

В более поздних Посланиях Павел характеризует церковь с несколько иной стороны, а именно как «Церковь Божью в Коринфе» (1 Кор. 1:2; 2 Кор. 1:1). Он также мог бы написать о «церкви Божьей в Фессалонике», поскольку он обращался к «Божьим церквам» в Иудее (1 Фес. 2:14) и в других отрывках (2 Фес. 1:4). Однако он пишет к фессалоникской церкви в Боге (см. также 2 Фес. 1:1). Оба обращения к церкви оправданы. Ибо Божья церковь жила в Фессалонике, а фессалоникская церковь жила в Боге. Следует сказать, что в этих двух предложениях предлог «в» имеет различные оттенки значения, поскольку церковь находится «в» Боге как в источнике, из которого она черпает жизнь, в то время как пребывая «в» мире, она находится только лишь в определенной географической точке. Тем не менее вполне можно сказать, что каждая церковь имеет два дома, две среды, два местонахождения. Она живет в Боге, и она живет в мире[6].

Почему же Павел именно так описывает фессалоникскую церковь? Поскольку он сам этого не объясняет, нам остается лишь догадываться. Вероятнее всего, он знал о чувстве неуверенности, охватившем молодую и гонимую церковь, он хотел напомнить им, что среди всех преследований и гонений их защита и безопасность была в Боге. Именно оттуда, от Отца и Сына («через Духа Святого», могли бы мы добавить), каждая церковь черпает жизнь, силу и крепость.

Этой церкви Павел посылает свои пожелания благодати и мира. Это пожелание похоже на комбинацию еврейского приветствия shalom («Мир!») и греческого приветствия chairein («Радуйтесь!» или «Здравствуйте!»)[7], измененное христианами в charis, «благодать». Словно бы Павел говорит: «Мы посылаем вам новое приветствие со старым»[8]. И до сего дня мы не можем пожелать церкви больших благословений, чем благодать и мир. Божий «мир» — это не простое отсутствие конфликтов, но полнота здоровья и гармонии через примирение с Ним и друг с другом. «Вся Благая весть заключена в одном этом слове», — пишет Эрнст Бест[9]. А Божья «благодать» является его свободным, незаслуженным даром, данным через Христа, Который дарит этот мир и поддерживает его.

б. Церковь —- это община, которую отличает вера, надежда и любовь (1:3)

Назвав себя и имя адресата, древний корреспондент, как мы видели, обычно продолжал свое письмо выражением благодарности, пожеланиями или молитвой. Павел придает и этой традиции христианский смысл. Он сообщает фессалоникийцам, что он, Сила и Тимофей — вместе ли, отдельно ли, или и то и другое — (1) всегда благодарят Бога за всех них, (2) вспоминая о них в своих молитвах и (3) постоянно вспоминая о них пред Богом (т. е. в Его присутствии). Таким образом, воспоминания, благодарение и молитвы продолжают письмо. Может быть, нам следует молиться и стараться иметь лучшую память. Ибо когда мы помним людей (их лица, имена и нужды), мы никогда не забываем благодарить за них Бога и молиться о них.

Павел и его спутники особо помнили, в связи с фессалоникийцами, о наиболее выдающихся аспектах христианской благодати (вере, надежде и любви), которые характеризовали их жизнь. Если не считать упоминание этой триады в узнаваемом единстве, а по отдельности — в Послании к Галатам 5:5—6, то этот стих (5:8) является первым упоминанием о них в Посланиях Павла. Он вновь будет возвращаться к ним в разных степенях узнаваемости (Еф. 4:2—5; Кол. 1:4—5; Рим. 5:1—5) и даст развитие этой темы в 1 Послании Коринфянам 13. Эти дары также встречаются в 1 Послании Петра и в Послании к Евреям (1 Пет. 1:3—8; Евр. 6:10–12 и 10:22–24). Следует отметить два аспекта этих христианских даров.

Во–первых, каждый из них имеет четкую направленность. Вера направлена к Богу, любовь направлена к ближним (обе внутри христианского общения и вне его), а надежда направлена на будущее, в частности, на славное пришествие Господа нашего Иисуса Христа. Также «вера покоится на прошлом; любовь работает в настоящем; надежда смотрит в будущее»[10]. Каждый христианин без исключения является верующим, полным любви и надежды (не обязательно оптимистом, поскольку «оптимизм» является чертой характера, а «надежда» — аспектом богословия). Таким образом, вера, надежда и любовь являются очевидными доказательствами возрождения Святого Духа в нас. Вместе они изменяют нашу жизнь, когда мы приближаемся к Богу в вере, тянемся к своим ближним в любви и вперед — к parousia Господа в надежде. Новое рождение значит очень мало или вовсе ничего не значит, если оно не отнимает у нас нашей падшей сосредоточенности на себе и не направляет нас к Богу, Христу и ко всем нашим ближним.

Во–вторых, каждый из них результативен. Именно это и подчеркивает Павел. Вера, надежда и любовь звучат как абстрактные понятия, но имеют конкретные и практические результаты. Вера действует, любовь трудится и надежда претерпевает. Истинная вера в Бога ведет к добрым делам, а без дел вера мертва. Здесь Павел и Иаков соглашаются друг с другом, даже когда Павел подчеркивает, что вера проявляется в делах, а Иаков на первое место ставит дела, которые происходят от веры[11]. Истинная любовь к людям ведет к труду ради них; иначе любовь дегенерирует в простую сентиментальность. Более того, этот «труд» является kopos, что означает «либо утомительный характер того, что сделано, либо объем требуемых усилий»[12]. И настоящая надежда, которая вглядывается в будущее в ожидании возвращения Господа, ведет к выносливости (hypomone), проявляемой в терпеливой стойкости духа во времена тягот и гонений.

Настолько очевидной становится картина, выраженная фразой ваше дело веры и труд любви и терпение упования на Господа нашего Иисуса Христа, что Кальвин ничуть не преувеличил, когда назвал этот отрывок «кратким определением истинного христианства»[13]. Бенгель утверждает подобным же образом, что «в них (т. е. вере, надежде и любви) заключено все христианство…»[14]