Доц.архимандрит Тихон Агриков - Пастырское богословие, т.3 Страница 30

Характерно, что в сельских приходах пастырь стоит к пастве ближе, чем в городах. Городские священники, в отличие от сельских, за малым исключением, недостаточно упражняют свое чувство сострадания, мало знают руководимых и сердечно отчуждены от них. Лишь исповедь им дает некоторый способ общения с верующими. Да и нередко сами городские священники признаются в том, что за праздничными службами контингент молящихся в их храме всегда им кажется новым.

Кроме того, у простых верующих людей много таких прекрасных качеств, которыми они могут расположить своего пастыря к тому, чтобы он полюбил их. Так, например, искреннее пастырское отношение к ним, с малой хотя бы степенью сердечности, уже удовлетворяет их и возбуждает в их сердцах благодарность. Они, утомленные бытовыми явлениями эгоизма в жизни, ценят и незначительное проявление внимания и любви к ним. За пастырскую любовь и за благоговейное церковное служение они уважают и любят священнослужителя, опережая его в искренности ответных симпатичных чувств.

Обобщая все сказанное о воспитании пастырской любви, необходимо в заключение отметить6 что благодатная любовь, данная пастырю в хиротонии, как полевое семя развивается благодаря свободному пастырскому подвигу.

«В труде и изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и наготе» (2 Кор. 11, 27) куется настоящая пастырская любовь, способная жертвовать собой ради счастья и спасения ближ. них.

4. Уклонение от нормы пастырской любви

Душевное пастырство

Двоякое полномочие вязать и решить пасомых ставит пастыря лицом к лицу с коллизиями любви и правды.

«Регористично настроенные пастыри, — говорит проф. А.В. Милов, — воспитание пасомых строят на строгом каноническом и уставном режиме. Они на первый план выдвигают требования долга и важно обращаются со всеми»[126]. Естественно, для таких пастырей всего выше имеет значение уставность и точная дисциплина и применительно к этому они сурово и резко обличают немощных верующих, карают их на исповеди большими эмитимиями и чрезмерно обособляют себя от рядовой паствы. Здесь явно выступает возвышение правды над милостью.

Суровое или строгое направление пастырской деятельности несомненно таит в себе нечто заслуживающее одобрения. Но его никак нельзя признать общеприложиммым и всецело полезным. Юридически — строгое пастырское отношение к делу, безусловно, охраняет и регулирует духовную жизнь паствы. В этом случае строгость сдерживает духовно слабых людей от страстей и безнравственных поступков и подавляет их дурные инстинкты.

О значении вообще авторитетной властности, имеющей пользу более предохранительного порядка, прекрасно высказывается святой апостол Павел, говоря о гражданских властях, что «начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых». Каждый из них «Божий слуга есть на добро» (Рим. 13,4). Этот принцип применим и к духовным руководителям церковного общества. Если они попускают пасомым бесконтрольность поведения, то плодом такого безразличия с их стороны бывает нравственный упадок и расслабление верующей массы, когда же они к опустившимся людям применяют разумную, твердую строгость, тогда те встают снова на должный путь.

Слабовольному пастырю пасомые в большинстве случаев как — то неохотно подчиняются. Они инстинктивно ищут уверенного душепопечения, которое осуществляло бы свое регулятивное назначение. Строгие пастыри, если нелюбимы, то лишь порочными лицами из паствы, от которых встречают осуждение и вражду. Но все недоброжелательство к себе они должны преодолевать, сознавая себя слугами Божиими, ответствеными пред Богом за вверенные им души. Переносить чью — либо вражду во имя справедливой строгости, конечно, не легко, но спасительно для верующих. Пастырская же абсолютная снисходительность, хотя и легче, но не всегда полезна на практике. В силу этого пастырь, когда требуется, должен быть и строгим и разумно — требовательным.

При указанных своих положительных сторонах пастырская строгость все же чужда зиждительной силы. Она совершенно не поднимает новой творческой энергии в людях, хотя и освобождает у них из — под пепла порока добрые душевные стороны.

Неумолимое законничество пастыря в духовном водительстве делает его правду вредной и отчуждает пасомых от него, особенно на исповеди. Кающиеся даже боятся ему открывать свои грехи и оскорбляются в глубинах души его холодной требовательностью и резкостью его обличений. Пусть в результате они остаются к нему наружно любезными, но уходят от него с погасшей душой, не смягченной елеем любви и не возрожденной.

Начало, творчески созидающее души, — одно: это любовь, сильная оживлять и воскрешать человека. Человек, скрывая в своей душе задатки любви под покровом пороков и суеты, иногда кажется лживым, вредным и неисправимым. Общее отрицательное мнение о нем окружающих гнетет его унынием, мучит в совести, хотя искра Божия не заглохла в нем и сказывается стремлением вернуться на истинный путь.

Для пастыря, обязанного искать заблудших овец, решительно нельзя только юридически подходить к грешным и немощным. Его долг — искренне сострадать и снисходить им и твердо веровать в возможность их возрождения. Сострадающая ободряющая любовь пастыря в состоянии освободить в них все доброе от гнета порочности и душевно воскресить их для новой святой жизни. Христова любовь творила из блудниц мироносиц, из мытарей — апостолов, из разбойников — мучеников. Поскольку «любовь возрождает»[127], то в пастыре перевес должен клониться не в сторону правды, а на сторону любви, возрождающей Богоподобие израненной грехом души. Пастырской любовью привлекается доверие паствы и открывается возможность с успехом применять к ней, когда необходимо, и все более строгие воспитательные меры. Милость есть существенное и абсолютно действенное свойство власти пастырей.

Наши благодатные старцы — подвижники: преподобный Серафим Саровский, святитель Феофан Вышинский, Амвросий6 Макарий, Леонид Оптинские и другие в своей старческой руководственной деятельности относились с исключительной отеческой любовью ко всем, кто обращался к ним за духовной помощью. И что ни грешнее был человек, что, казалось, ни безнадежнее его состояние, отношение к нему было более внимательным и отечески — нежным.

На почве заботы о милосердии пастырь, впрочем, может нередко впадать в обратную крайность — делаться чрезмерно снисходительным, сентиментально слабым, безразборно ласковым и на исповеди ко всем грехам легкомысленно снисходительным. Уступчивость, когда необходимо сказать горькую правду, приветливость, когда следует беспощадно обличать, и высказывание правды, извиняясь перед слушателями, наносит им только вред. Обычно подобному искушению подвергаются слабохарактерные и мягкосердечные пастыри.

Стремясь завоевать общественное мнение, они хотят казаться всем добрыми и любвеобильными и тяготится строго судить вопиющие пороки верующих. Слабохарактерная пастырская любовь по существу не благодатна. Она — любовь естественная, душевная, малополезная, а иногда и порочная. Настоящих плодов от нее ждать нельзя. К пастырям, зарекомендовавшим себя такой сентиментальностью и слабостью, паства охладевает в уважении и сама чрез них духовно расслабляется.

Слабовольный пастырь должен считать истинно — пастырской любовью не беспредметную жалость ко всем, покрывающую все безразлично, а любовь к Богу и Богоподобному образу в человеке. Оттенок твердости в пастырской любви весьма нужен, поскольку он отсекает в людях слабодушие, теплохладность, леность, нерадение, существенно препятствующие спасению.

5. Католичество, лютеранство и православие с точки зрения идеала пастырской любви

Своеобразие отношений к душевному пастырству нетрудно проанализировать в трех главных христианских исповеданиях: католичестве, лютеранстве и православии.

1) Католичеству и его иерархии присущ наиболее юридизм с его проявлениями: формализмом, внешней твердой организацией, сентиментально — актерским драматизмом и захватом высших иерархических мест для усиления своей деятельности.

Католическая иерархия в церковном обществе усиленно пользуется перечисленными способами влияния на церковно — народные сферы. Она часто заглушает чисто религиозные запросы и если возбуждает религиозные чувства в верующих, то более внешними, естественными средствами, сообразно земному, практическому характеру «римлянина». Подобная методика влияния напоминает воспитательное руководство скорее не через убеждения, а путем властной дисциплины. Преувеличенное значение ксендзов покоится на их человеческом искусстве создавать впечатление в пастве внешними средствами и особенно через знание ее интимной жизни.