Филип Янси - В поисках невидимого Бога Страница 30

Православный священник и богослов Александр Шмеман написал: «Церковь учит нас, что Христос «смертью смерть попрал», это значит, что сама Его смерть была спасительной, что в ней и через нее совершилось торжество победы над смертью. Иными словами, что еще до Воскресения совершилось нечто, благодаря чему печаль смерти не просто заменяется радостью Воскресения, но сама печаль претворяется в радость»[18].

В последние десятилетия XX века вопросами смерти и воскресения Христа занялся французский философ и антрополог Рене Жирар. Занялся столь глубоко, что, к изумлению своих светских коллег, обратился в христианство. Правда, Жирар почти не рассуждает о мистических последствиях распятия. Ученого–антрополога поразило, что история Иисуса идет вразрез со всеми героическими преданиями древнего времени. Вавилонские, греческие и прочие мифы прославляли только сильных героев, победителей. Христос же с самого начала солидаризировался с теми, кому плохо: нищими, угнетенными, больными, отверженными. Более того, Он и Сам родился в нищете и унижении. Его родителям пришлось стать беженцами. Он всю жизнь прожил среди малого народа, при жестоком режиме, и был казнен по несправедливому обвинению.

Кем восхищался Иисус? Римским солдатом, который заботился о своем умирающем рабе. Сборщиком податей, который раздал состояние беднякам. Самаритянином, который помог человеку, ограбленному разбойниками. Грешником, который просил Бога лишь помиловать его. Больной женщиной, которая с отчаянием и глубокой верой дотронулась до одежд Иисуса. А кого не одобрял Христос? «Профессионалов от веры», которые отказали в помощи раненому, боясь нарушить религиозные правила. Гордого священнослужителя, глядевшего на грешников свысока. Богача, уделявшего нищим только крошки. Надменного сына, который отверг покаявшегося брата. Власть имущих, которые эксплуатировали бедных.

Когда Иисус, невинная жертва, умер бесславной смертью, свершилось то, что один из учеников Жирара назвал «величайшей в истории всемирной революцией — возникновением сочувствия к жертвам и восхищения ими». Библия содержит первое в мире повествование о жертве не просто невинной, но героической, идущей на смерть ради великой цели. До этого героями были только герои, а жертвы… что ж, на них не стоило даже обращать внимания.

По наблюдениям Жирара, в различных обществах нередко предпринимались попытки усилить власть через «священное насилие». Обычно (вспомним, к примеру, германских нацистов или сербских националистов) в качестве козла отпущения выбирается некое меньшинство, и на него изливается праведный гнев, что укрепляет и воодушевляет власть предержащих. Еврейские и римские руководители испытали эту методику на Иисусе, но она привела к неожиданным последствиям: Крест отмел традиционное деление на сильных героев и слабых жертв, ибо жертва стала героем. Христос, «отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою» (Кол 2:15). Он публично разоблачил власть, которой гордились люди: самая глубокая религия того времени обвинила невинного, а самая совершенная система правосудия вынесла приговор и привела его в исполнение.

Евангелие, в центре которого стоит Крест, изменило систему ценностей во всем мире. В наши дни жертва обладает особым нравственным авторитетом. Возьмите хотя бы лауреатов Нобелевской премии мира: чернокожий архиепископ из ЮАР, руководитель польского профсоюза, бывший узник нацистского концлагеря, гватемальская крестьянка, епископ из непризнанного Восточного Тимора. По мнению Жирара, такое уважение к обездоленным — прямое следствие распятия Иисуса Христа.

Женщины, бедняки, защитники окружающей среды и прав человека, даже сомнительные «меньшинства» — все они обязаны своим моральным весом силе Евангелия, в котором Бог занял место жертвы. Парадоксальным образом, «политкорректность», отстаивающая эти права, часто становится врагом христианства, хотя на самом деле корнями уходит именно в христианское Благовестие.

Откровение Бога, данное во Христе Иисусе, застало мир врасплох. И сегодня, спустя два тысячелетия, раскаты грома, грянувшего в первом веке христианской эры, еще не затихли. Мы живем в обществе, которое возвеличивает успех, презирает неудачников и глухо к страданию. И поэтому нам нужно постоянно напоминать себе: самое главное в христианстве — страдающий, не имевший успеха, умерший позорной смертью Христос.

Историк Церкви профессор Роберта Бонди рассказывает, как сочувствие Иисуса к слабым смягчило ее сопротивление Богу и исправило искаженный в ее представлении Божий образ. Очень долго Роберте было тяжело называть Бога Отцом, потому что ее собственный отец был жестоким и далеким от дочери. Он не терпел чужих недостатков, не переносил ни малейшего непослушания со стороны детей и жены: они должны были повиноваться, не задавая вопросов. Отец считал, что женщина должна быть тихой, покорной и уступчивой.

Роберта очень старалась, но все равно не смогла стать покорной и уступчивой родителю. Через все детство она пронесла бремя вины: она чувствовала, что не соответствует его требованиям. Когда ей исполнилось двенадцать лет, отец ушел из семьи, и с

тех пор она видела его лишь раз в год. Душу Роберты сжигал гнев, а когда она слышала, что «Бог нам как отец», это вызывало лишь возмущение. Впоследствии Бонди попала в Оксфордский университет, где изучала труды ранних отцов Церкви. У монахов–пустынников она обнаружила совершенно иной образ Небесного Отца: мягкого Бога, Который понимает наши слабости, искушения и страдания и особенно любит тех, кого презирает мир. Роберта попыталась включить слово «Отец» в свои молитвы, но получалось не очень хорошо, пока она не задумалась глубже над прощальной беседой Иисуса с апостолами. Христос говорит, что уходит к Отцу. Ученики смотрят на него с недоумением, и Филипп просит: «Господи! Покажи нам Отца, и довольно для нас» (Ин 14:8). Иисус отвечает: «Столько времени Я с вами, и ты не знаешь Меня, Филипп? Видевший Меня видел Отца; как же ты говоришь, покажи нам Отца?» (Ин 14:9).

«Видевший Меня видел Отца». Эти слова неожиданно поразили церковного историка и богослова Бонди. Ведь если Иисус особо заботится о нищих, вдовах и изгоях, то и Отец поступает так же! Значит, переносить на Бога свои усвоенные с детства представления об отце — неправильно. Земные папы и мамы не являются прообразом небесного Отца. Все наоборот: Бог — вот образец для земных родителей. Через Христа Роберта увидела Бога словно впервые.

Обретя это новое видение, Бонди стала перечитывать Евангелия. И многие тексты зазвучали для нее иначе. Например, в рассказе о воскрешении Лазаря она обратила внимание на беседу Иисуса с двумя сестрами. Христос не только обладает Божьей силой, способной воскресить Лазаря, но Он плачет вместе со своими друзьями, с Марфой и Марией. Более того, Он позволяет сестрам укорять Себя за опоздание. Все еще находясь под влиянием детских ассоциаций, Бонди замечает, что сестры (в отличие от нее самой) совсем не боятся Иисуса. Они не принимают случившееся молча и покорно, но изливают Господу свою боль и обиду.

Постепенно у Бонди выстроились представления о настоящих отношениях с Богом:

«Раньше я думала: когда Иисус заповедовал называть Бога Отцом, Он имел в виду, что мы должны вести себя с Богом как дети с властным, хотя и доброжелательным родителем, особо благосклонным к младенцам. Ведь справиться с младенцами нетрудно, а с подростками — масса хлопот. Я же не могла общаться с таким Богом–Отцом, который требует от меня стать беспомощным младенцем».

К радости Роберты оказалось, что Бог желает, чтобы люди росли и взрослели, чего хотел от апостолов и Христос: «Я уже не называю вас рабами, но Я назвал вас друзьями» (Ин 15:15). Таковы бесценные дары Боговоплощения.

Если вообще уместно говорить о «минусах» Боговоплощения, то они заключаются разве только в том, что почти никто из людей, общавшихся с Иисусом, не смог распознать Его божественное происхождение. Вот что говорит апостол Павел: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп 2:6–8). В Своей земной жизни Иисус отказался от Божьих прерогатив, а потому рисковал остаться неузнанным. Люди ожидали от Бога не беззащитности, а могущества, не слабости, а силы, не умаления, а величия.

Чтобы лучше понять грандиозность перемены, произошедшей после Воплощения, вспомним один из множества эпизодов в Ветхом Завете, где Бог высказывается напрямую. После тридцати восьми глав теоретических бесед Иова с друзьями из бури вдруг раздался глас Божий, который сразу же всех смирил. Бог ушел от вопросов, которые столь страстно задавал ему Иов, но страдалец умолк, уразумев: Вседержитель пересек пропасть между двумя мирами и явил Себя на земле. И Иов покаялся в прахе и пепле.