Джон Стотт - Послание к Ефесянам Страница 30

В–третьих, существует одна христианская семья, включающая всех (ст. 6), потому что есть один Бог и Отец… Который над всеми, и чрез всех, и во всех нас. В некоторых манускриптах мы встречаем фразу «во всех вас», где разъясняется, что «все», кому Бог есть Отец, это только «все христиане», а не «все люди» или просто «всё» (то есть вселенная). Армитаж Робинсон называет добавленное местоимение «робким проблеском»[111]. Возможно, так оно и есть. Несмотря на то что в подавляющем числе манускриптов нет этого местоимения, оно представляется мне правильным проблеском. Ибо те «все» над, чрез и в которых Бог есть Отец, и есть Его семья, Его искупленные дети (ср.: 1:2,17; 2:18–19; 3:14–15).

Итак, мы подошли к повторению трех вышеизложенных мыслей. Сделаем это в порядке, который обычно соблюдается при упоминании Троицы, — один Отец творит единую семью; один Господь Иисус является творцом одной веры, надежды и крещения; один Дух творит одно Тело.

Разумеется, можно пойти и дальше. Вывод будет таким: может существовать только одна христианская семья, только одна христианская вера, надежда и крещение и только одно христианское Тело, ибо существует только один Бог — Отец, Сын и Дух Святой. Недопустимо, чтобы численность церквей превысила число богов. Один ли Бог? Тогда и Церковь всего лишь одна. Можно ли преступить единство Бога? Тогда точно так же можно поступить и с единством Церкви. Единство Церкви нерушимо настолько, насколько нерушимо единство Божье. Вероятность разрушения Церкви не больше, чем вероятность разделения Бога.

Обсуждая этот вопрос в таком суровом, даже догматическом тоне (как, впрочем, поступает и Апостол Павел), легко представить себе мысли читателя. Вы сказали бы мне что–то вроде: «Конечно, заявить, что невозможно разделить Церковь, просто; на самом же деле многим удалось преуспеть в том, что, по вашему мнению, сделать нельзя». Как можно совместить очевидный феномен разобщенности Церкви с библейской настойчивой мыслью о нерушимости церковного единства?

А дело вот в чем. Разница существует не только между «видимой» церковью и «невидимой». Хотя подобное разграничение верно, идея невидимой Церкви (члены которой известны одному лишь Богу) часто искажается теми, кто пользуется ею для избежания членства и ответственности в церкви видимой. Поэтому необходимо напомнить об отличии между церковным единством как невидимой реальностью перед лицом Бога (Который говорит: «У Меня только одна церковь») и церковной разобщенностью как видимым проявлением, которое противоречит невидимой реальности (заставляя нас думать: «На земле сотни разобщенных и соперничающих церквей»). Мы едины, ибо так говорит Бог, и на межденоминационных конференциях и съездах мы все ощущаем наше сокровенное единство во Христе, И все же внешне мы относимся к различным церквам и традициям. Представители отдельных церквей даже не общаются друг с другом, в то время как другие отходят все дальше и дальше от понятия библейского христианства.

Да и сам Апостол признает эту парадоксальную комбинацию единства и разобщенности. В том же самом отрывке, в котором он так ярко подчеркивал неразрывное единство церкви, говорится и о возможной разобщенности. Посмотрите стих 3, которого мы до сих пор не касались. Апостол просит нас сохранять единство Духа в союзе мира[112]. Очень странный призыв. Сначала Павел описывает единство церкви как «единство Духа» (подразумевая единство, которое создается Духом) и утверждает, что подобное единство нерасторжимо, как нерасторжим Сам Бог. Тем не менее нас тут же просят хранить его! Что все это значит? Зачем настаивать на сохранении нерасторжимого, причем просить об этом нас, если речь идет о «единстве Духа», которое созидается Им, и, следовательно, Он же несет за это единство всю ответственность?

На подобные вопросы можно дать только один ответ: сохранять церковное единство — значит сохранять видимое единство Церкви. В этом смысл увещевания Апостола — с0' хранять взаимоотношения любви (в союзе мира, что значит миром, связывающим нас в единое целое) в том единстве, которое сотворил Бог и которое невозможно разрушить ни человеку, ни демонам. Мы должны показать всему миру, что наши слова о нерушимом единстве никто не вправе считать неудачной шуткой, а лишь истиной и фактом.

Возможно, понять нашу ответственность нам поможет аналогия с человеческой семьей. Давайте представим супружескую пару — мистера и миссис Смит, у которых есть три сына — Том, Дик и Гарри. Все они, несомненно, одна семья — брак и отцовство объединили их. Но со временем члены семьи разъехались. Отец и мать ссорились, несколько лет пытаясь удержать нелегкий мир, стали невероятно далеки друг от друга и наконец развелись. Их три сына также ссорились, сначала с родителями, а потом и друг с другом, и разошлись кто куда. Том уехал в Канаду, Дик — в Южную Африку, а Гарри — в Австралию. Они никогда больше не виделись, не писали и не звонили друг другу и потеряли всякую связь. Более того, каждый из них решил изменить фамилию. Трудно представить себе семью, которая бы пережила более страшное разобщение. Все родственные связи были порваны.

Теперь давайте предположим, что мы — двоюродные братья Смитов. Как бы мы отнеслись к происходящему? Может быть, мы пожали бы плечами, улыбнулись и пробормотали: «М–да… Ну, ничего, они ведь все равно одна семья»? И были бы правы — в очах Божьих, я считаю, они остаются одной семьей. Мистер и миссис Смит по–прежнему муж и жена, родители троих сыновей, которые все еще братья друг другу. Ничто не может изменить единство семьи, которое образовалось благодаря браку и рождению детей. Что делать нам? Попытаться предотвратить трагедию, взывая к неразторжимости семейных уз? Нет, это, пожалуй, не удовлетворило бы ни наш разум, ни наши сердце или совесть. Как же тогда поступить? Разумеется, всем хочется быть миротворцами. Мы бы настояли на том, чтобы Смиты «сохранили единство семьи с помощью мира», призвав их к воссоединению в покаянии и примирении друг с другом.

Вот так и слова о церковном единстве вовсе не служат извинением того, что мы свыклись с трагедией его фактического отсутствия. Напротив, Апостол советует нам сохранять единство Духа, стараясь. Греческий глагол «стараться» (spoudazontes) очень важен — он означает, что мы должны «использовать каждую возможность» (НАБ). Он употреблен в форме причастия настоящего времени и подразумевает длящуюся во времени прилежную деятельность. Марк Барт говорит об этом очень живо и образно: «Едва ли возможно совершенно точно выразить ту меру необходимости, которая содержится в греческом глаголе. Не только поспешность и старание, но и удивительная устремленность всего человека, его воли, чувств, разума, физической силы, передается этим глаголом. Повелительный характер причастия в греческом тексте исключает любую пассивность, спокойствие, отношение стороннего наблюдателя или неторопливое прилежание. Вся инициатива передается вам! Немедленно приступайте к делу! Вам нужно сделать это! Я не шучу! Стих 3 несет в себе именно такую смысловую нагрузку»[113].

А где, спрашиваю я себя, найти это стремление к единству среди сегодняшних евангельских церквей? Виноваты ли мы, что, по большому счету, мало послушны этой апостольской заповеди?

Для начала предположим, что Павел обращается к какой–нибудь поместной церкви. Христианские связи испорчены соперничеством между группами и отдельными людьми, поскольку им было позволено гноиться в течение нескольких лет. Как изменить такое положение дел? Нужно «стремиться» к любви, единству и миру, прилагая к этому все усилия.

Но Послание к Ефесянам, как мы успели заметить, вполне могло быть энцикликой, то есть посланием, адресованным нескольким церквам. Возможно даже, что в городе Эфесе к тому времени было так много христиан, что они собирались в различных домашних церквах. Известно, например, что У Акилы и Прискиллы в доме была церковь, когда они жили в Риме (Рим. 16:3–5), и, возможно, это было так и когда они переехали в Эфес (Деян. 18:26). Поэтому Павел мог считать необходимым единство как внутри церкви, так и между церквами. Если это так, то его переживания соотносимы и с сегодняшними межцерковными отношениями. Сейчас мы не будем подробно останавливаться на различных типах взаимоотношений между церквами — сейчас мы обсуждаем различия в понимании точных форм или формы выражения христианского единства, которую задумал Бог. Но мы должны стремиться к такому видимому выражению единства, достижение которого никогда бы не умаляло жертвенного основания христианской истины. Христиан объединяет один Отец, один Спаситель и один Дух. Поэтому мы не сможем помочь в достижении желаемого Богом единства, если мы отрицаем доктрину о Троице или если мы лично еще не пришли к познанию Бога–Отца через воссоединительную работу Его Сына Иисуса Христа, силою Духа Святого. Настоящее христианское «единство» в истине, жизни и любви гораздо важнее схем «единства», хотя в идеале последнее должно быть видимым проявлением первого.