Иоанн Златоуст - Творения, том 11, книга 1 Страница 31

3. А вода, говорят, ужели и она не бог? Вот и еще спор, подлинно достойный смеха! Как же не бог, говорят, вода, когда мы имеем в ней нужду в столь многих случаях? То же самое говорят и о земле. Вот уж именно говорящие это – "по суетности ума своего, помрачены в разуме". Впрочем, здесь (апостол) так выразился об их жизни. Язычники предаются блуду и прелюбодеянию. И понятно: изобретая себе таких богов, они согласно с этим поступают и во всем. Если только они могут скрыть (свои поступки) от взоров людей, то нет уже ничего, что могло бы удерживать их (от худых Дел). Может ли, в самом деле, иметь для них какую-нибудь силу учение о воскресении, когда они считают его басней? А о мучениях в аду? Для них и это – басни; и заметь здесь внушение сатанинское. Когда им рассказывают о распутстве их богов, они не называют этого баснями, но верят. А когда им говорят о наказаниях, то они возражают: все это поэты выдумывают для того, чтобы повсюду расстроить счастливый порядок жизни.

Но философы, говорят они, изобрели нечто, вполне заслуживающее внимания и лучшее этих (басней). Какие же это философы? Ужели те, которые выдумали судьбу и утверждают, что все существует без Провидения, нет зиждительного Промысла, все сложилось из атомов? Но, говорят, другие признали Бога действительным бытием (οώμα). Какие же это, скажи мне? Те, которые производят души человеческие от душ собак и уверяют людей, что в известное время тот или другой из них был собакой, львом, рыбой? Доколь не перестанете пустословить, "помрачены в разуме"? И подлинно они как в рассуждении догматов, так и касательно жизни, все говорят и делают так, как бы находились в темноте; человек, окруженный мраком, не видит ничего пред собой, он веревку принимает за ползущего змея, или, зашедши в тесное место, думает, что его схватил человек или демон. И сколько тут страха и беспокойства! Подобных же вещей боятся (и язычники). "Там убоятся они страха", – сказано, – "где нет страха" (Пс. 13:5), а чего бы следовало страшиться, того они не страшатся. Подобно тому, как дети, находясь на руках у своих кормилиц, неразумно протягивают руки к огню, и смело порываются к зажженному светильнику, а между тем боятся человека в одежде из козьей шерсти, так и эти эллины – настоящие младенцы, как и сказал об них некто: „эллины – всегда дети". Того, что не составляет греха, они боятся, как-то: телесной неопрятности, похорон, катафалков, тяжелых дней и тому подобного. А того, что составляет настоящий грех, как-то: сладострастной любви к отрокам, прелюбодеяния блуда, – они и не думают считать за грех. Ты можешь видеть как (язычник) обмывается после мертвеца, но от мертвых дел он не омывается никогда. Он много прилагает старания о приобретении денег, и в то же время думает, что одно пения петуха может разрешить всякое (недоумение). Так они "". Душа их преисполнена множества примет. Например, такой-то, – говорят, – первый встретился со мной, когда я выходил из дому: непременно случится тысяча неприятностей для меня. Сегодня ненавистный слуга, подавая мне обувь, поднес наперед левую: быть большим бедам и напастям. Сам я, выходя из дому, ступил за порог левой ногой: и это предвещает несчастья. Это – домашние неудачи. Когда же я вышел из дому, у меня правый глаз мигнул: быть слезам. Равным образом и женщины, – когда тростниковые прутья, ударившись о ткальное древко, издадут звук, или сами он оцарапают себя гребнем, – принимают это за худое предзнаменование; опять, когда он заденут основой о гребень И очень сильно, потом верхние прутья, ударившись о древко, от напряженного удара издадут звук, то и это считают за предвестие несчастья, и тысячи других у них достойных смеха (суеверий). Закричит ли осел, или петух, чихнет ли кто, и вообще, что бы ни случилось, все их тревожить, так что они, – как я сказал, – точно скованы тысячами уз, точно находятся во мраке, во всем подозревают (худое) и гораздо больше порабощены, чем тысячи невольников. Но не будем мы такими, напротив, осмеявши все такие (суеверия), – как живущие в свете, как небесные граждане, не имеющие ничего общего с землей, – будем считать для себя страшным один только грех и оскорбление Бога. Если все это пустяки, то и посмеемся над этим, равно как и над первым виновником этого – дьяволом. Возблагодарим Бога и будем стараться, чтобы нам самим никогда не впасть в такое рабство, а если кто из наших друзей будет пленен, разорвем его узы, освободим его от этого несносного и постыдного заключения, сделаем его способным для восхождения к небу, выпрямим его опустившиеся крылья и научим его любомудрию касательно жизни и веры. Возблагодарим Бога за все и будем умолять Его, чтобы нам не оказаться недостойными врученного нам дара; с тем вместе позаботимся и о том, что от нас зависит, именно, чтобы нам поучать других не только словами, но и делами. От этого мы сможем получить бесчисленные блага, которых и да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

БЕСЕДА 13

"Посему я говорю и заклинаю Господом, чтобы вы более не поступали, как поступают прочие народы, по суетности ума своего, будучи помрачены в разуме, отчуждены от жизни Божьей, по причине их невежества и ожесточения сердца их. Они, дойдя до бесчувствия, предались распутству так, что делают всякую нечистоту с ненасытимостью" (Еф. 4:17 – 19).

1. Это сказано не ефесянам только, но теперь говорится также вам, и не нами, но Павлом, или лучше, ни нами, ни Павлом, но благодатью Духа. Итак нам должно внимать словам этим, как словам Духа. Что же сказано? Послушай: "Посему я говорю и заклинаю Господом, чтобы вы более не поступали, как поступают прочие народы, по суетности ума своего, будучи помрачены в разуме, отчуждены от жизни Божьей, по причине их невежества и ожесточения сердца их". Итак, если (такое их состоите было следствием) невежества и окаменевая, то за что же обвинять их? Несведущего должно научить тому, чего он не знает, но несправедливо подвергать его упреку и взысканию. Но смотри, как (апостол) тотчас же лишает их такого извинения: "Они", – говорит, – "дойдя до бесчувствия, предались распутству так, что делают всякую нечистоту с ненасытимостью. Но вы не так познали Христа" (ст. 20). Здесь он показывает, что причиной их окаменения была их жизнь; жизнь же их была такой по их собственной беспечности и небрежению. "Они", – говорит, – "дойдя до бесчувствия, предались распутству". Итак, когда ты услышишь, что "предал их Бог превратному уму" (Рим. 1:28), то припомни и настоящее изречете, что они сами "предались распутству". Как же предал их Бог, когда они сами предали себя? Если же предал их Бог, то как они сами себя предали? тебе кажется, что здесь есть противоречие? Но слово – "предал" значить здесь – "попустил". Видишь ли, что где нечистая жизнь, там такого же рода придумываются и догматы. "Ибо всякий, делающий злое", – сказано, – "ненавидит свет и не идет к свету" (Иоан. 3:20). В самом деле, каким бы образом человек нечистый, валяющийся среди тел всяких женщин, гораздо больше, чем сколько свиньи валяются в грязи, жадный до денег и нисколько не любящий целомудрия, мог решиться на такую (добродетельную) жизнь? У них, говорить (апостол), такой образ действий обратился как бы в правило. От этого-то (и происходить) их окаменение, от этого – помрачение ума. И при сиянии света для нас может быть темно, если наши глаза больны; больными же они бывают от прилива дурных соков и излишнего накопления мокрот. Так и здесь: когда многочисленное стечение житейских деле помрачает ясность нашего ума, мы находимся в темноте. И подобно тому, как, погрузившись глубоко в воду, мы не можем видеть солнца оттого, что над нами изобильная вода составляет как бы какую стену, – так и в мысленных очах происходить окаменение сердца, когда никакой страх не тревожить души. "Нет", – говорит, "страха Божья пред глазами его" (Пс. 35:2). И еще: "Сказал безумец в сердце своем: `нет Бога`" (Пс. 13:1). Окаменение происходить не от иного чего, как от бесчувственности; при атом заграждаются поры. Так, когда сгустившиеся мокроты сосредоточатся в одном месте, тот член мертвеет и делается бесчувственным; хотя бы ты стал его жечь или резать, что бы ни делал с ним, он (ничего) не чувствует. Так и они (язычники) после того, как раз навсегда впали в беспечность, что им ни говори, грози им хотя бы огнем или мечем, – на них ничто не подействует, ничто не убедить их. У них раз навсегда омертвил член (сердце). И пока ты не уничтожишь в нем этого бесчувствия, пока твое прикосновение к нему не будет так же ощутительно, как к здоровым членам, до тех пор все твои усилия будут тщетны. "С ненасытимостью", – говорит: этим словом (апостол) преимущественно устраняет от них возможность оправдания. Ведь им можно было бы, если бы они захотели, не предаваться корыстолюбию, не быть беспечными, не служить чреву и не вести изнеженной жизни; можно было бы пользоваться умеренно и деньгами, и удовольствиями, и отдохновением. Но так как они не соблюдали в этом умеренности, то и испортили все. "Делают", – говорит, – "всякую нечистоту". Видишь ли, как (апостол) лишает их извинения, сказавши о делании нечистоты? Не по случайному, говорит, увлечению они грешили, но совершали все эти преступные действия, сами заботясь об них. "Делают всякую нечистоту".