Константин Пархоменко - Сотворение мира и человека Страница 31

И на этом медвежьем празднике также выступает медведь со спиленными зубами. Смысл праздника таков: айны отсылают душу медведя в иной мир, в мир духов («страна камуев») к верховному божеству – хозяину зверей. Дело в том, что айны считали, будто все звери ведут в небесном мире образ жизни, идентичный нашему, и все они там имеют человеческий вид. Иногда духи посещают нас, нашу землю и суть, и когда мы на них охотимся, они с радостью отдают свою плоть нам в дар, а сами уходят опять на небо. Цель праздника – ритуально отправить в мир духов, к верховному божеству специально выращенного медведя. Также во время этого обряда все жители деревни вступали в контакт с миром духов – причащались плоти медведя, то есть ритуально его поедали. Возможно, что древние неандертальцы точно таким же образом пытались вступить в контакт с потусторонним миром.

Два слова скажу о современном медвежьем празднике айнов. Это интересно с той точки зрения, что поможет нам лучше понимать и обряды древних охотников.

В лесу находили медвежонка и вскармливали его в домашних условиях. Эта обязанность лежала на женщине, которая должна была считать медвежонка своим сыном и всецело себя ему посвящать. Женщина кормила его грудью, играла с ним, как с младенцем. Когда медвежонок становился старше, его сажали в клетку, которая называлась – «дом божества» («камуй сэт»). Медвежонка кормили тем же, что ели и сами, и он считался полноправным членом семьи. В 2–3 года медведю подпиливали клыки, чтобы во время ритуала медвежьего праздника он не мог никого укусить.

В канун праздника устраивали пляски, обильную трапезу. Всем, однако, строжайше предписывалось сохранять ритуальную чистоту, в частности, запрещалось вступать в сексуальные отношения. Непосредственно в день праздника (он назывался «день выведения божества») айны сходились к клетке со зверем и оплакивали его. Затем к клетке, окруженной рыдающими людьми, подходил старейший мужчина деревни и обращался к медведю с извинительной речью. После этого на медведя набрасывали ременные петли и выводили на специальную площадку. Гости и селяне в это время выпускали по медведю тупые стрелы, на древке которых были имена предков. После трогательной прощальной сцены, когда старейшина селения испрашивал прощения у «божественного внука» и просил передавать привет божеству на небесах, медведя убивали. Чаще всего стрелой, изредка ножом, в сердце. На острове Хоккайдо, однако, до недавнего времени сохранялся обычай убивать медведя, сдавливая его шею между двумя бревнами. Таким образом предотвращалось пролитие крови, в которой, по представлению многих народов, находится душа.

Приблизительно 12–10 тыс. до н. э. происходит переход от древнего каменного века к среднему каменному веку. Возникают первые крупные земледельческие поселки, на новый уровень выходит и культура, и религия древнего человека. Начинается то восхождение вверх, которое приводит к современной нам цивилизации, с полетами в космос, с компьютерами и развитой религией. Почему это случилось, почему вдруг пробудился человек, живущий в ритуализированном магическом мире, сказать сложно, далее гипотез дело не идет. Говорят о всемирном потопе, об изменении наклона земной оси, о возможном столкновении Земли с небесным телом – астероидом или кометой, о появлении Гольфстрима, согревшего Европу.

Одним словом, некий катаклизм вдруг пробуждает человечество к развитию, стремительному и яркому развитию.

На протяжении примерно трех тысячелетий мы видим падение численности населения, регресс в каменной индустрии и в художественном творчестве, и все это несмотря на улучшение климата на Земле, несмотря на потепление. Лишь в VIII–VII тысячелетиях до Рождества Христова начинается постепенное оживление жизни, но не на Западе, а на Переднем Востоке. Здесь, недалеко от библейского Арарата, который остается в памяти людей как место пристанища спасшихся после всемирного потопа, появляются крупные раннеземледельческие поселки, такие как Чатал-Хююк, Хаджилар, Джан Хасан.

Ближний Восток не входит в число центров изобразительной культуры древнего человечества, хотя там тоже обнаружены памятники культуры эпохи неандертальцев и кроманьонцев. Однако антропологическое сопоставление останков древних кроманьонцев тех мест и жителей первых земледельческих поселений позволяет сделать вывод, что основатели первых городов и обнесенных стенами поселений на Ближнем Востоке – прямые потомки создателей пещерной цивилизации.

Здесь и происходит великий перелом в жизни и укладе древнего человека. И эта первая известная нам культура нового типа называется натуфийской.

Являясь преемниками кроманьонцев, нату-фийцы поначалу ведут образ жизни, схожий с предками. Они селятся в пещерах или на площадках перед ними. Они хранят черепа предков и врагов, пользуются каменными орудиями и живут охотой.

Но они же начинают заниматься земледелием, и в долине Иордана появляются первые оседлые поселки с жилищами, слепленными из глины. Одним из таких поселков является легендарный Иерихон. (Иерихон – самый древний город на Земле из известных, его возраст – 10–12 тыс. лет.) Можно сказать, что натуфийцы создали новый опыт жизни, научились развитому земледелию и градостроительству.

В Малой Азии, в поселениях, возникших на Анатолийском плато, сформировался новый уникальный опыт художественного и религиозного творчества.

Появляются первые дома – глиняные, появляется посуда, украшенная искусным орнаментом, появляются дома-святилища, в которых главенствуют те же темы, что и в религиозном искусстве кроманьонцев. Это культ плодородия, культ богини-матери. Появляются все новые и новые религиозные представления.

Эти представления о Боге (и богах), о сотворении мира и жизни первобытного человека, о праведности и грехе, о страдании и счастье, достигшие своего расцвета в ближневосточных мифах и легендах, станут той культурной почвой, на которую падут семена Божественного Откровения.

Человечество стояло на пороге совершенно новой эры. Начиналась история. И случилось это, как справедливо утверждает в своей книге «История начинается в Шумере» С. Крамер, в Древней Месопотамии. Потому что именно там возникла письменность. А история начинается там и тогда, где и когда появляется письменность.

Древнемесопотамская космогония

Мы неоднократно упоминали, что священный библейский автор пользовался мифами, представлениями своего времени и своей культуры. Какими именно мифами и представлениями? Не является ли библейский рассказ только в большей или меньшей степени удачным переложением более древних ближневосточных мифов?

Я решил коснуться этого вопроса в книге, потому что, выступая в разных аудиториях, преимущественно светских, слышу то и дело заявления подобного рода.

Исследование вопроса предпринято современным востоковедом Елизаветой Пархоменко.

Она рассмотрела известные шумерские и аккадские тексты, посвященные теме возникновения мироздания, и прокомментировала их.

Забегая вперед и предвосхищая выводы, которые сделаете и вы, дорогой читатель, скажу, что вавилонское, в каких-то моментах похожее на библейское, сказание тем не менее принципиальным образом отличается от него. Творение мироздания не из ничего, а из первозданного хаоса (хотя Библия указывает, что сначала Бог сотворил первовещество, которое затем начало упорядочиваться – в начале сотворил Бог небо и землю…); откровенное многобожие, в котором постоянное соперничество и вражда богов; большое значение, придававшееся в Древней Месопотамии небесным светилам и звездам, чего Библия не просто откровенно избегает, но от чего даже достаточно прозрачно дистанцируется, – таковы основные и наиболее очевидные из множества отличий.

Прежде всего следует сказать, что все исследователи древнемесопотамских космологических и космогонических представлений сталкивались с традиционной для изучения шумеро-аккадской культуры трудностью. С глубокой древности северными соседями шумеров были восточные семиты – аккадцы. Во второй половине III тысячелетия до н. э. аккадцы утверждаются и в Южной Месопотамии, видимым знаком чего стало объединение Саргоном Аккадским всего Двуречья в единое царство.

Во II тысячелетии до н. э. шумерское население полностью растворяется среди пришлого народа, и с этого времени история Месопотамии – уже история семитских народов. Это, однако, не значит, что одна культура полностью исчезает, а на ее место приходит другая. С древности северные обитатели Двуречья находились под сильным шумерским влиянием, во время длительного процесса ассимиляции шумерского населения аккадскому последние восприняли высокоразвитую культуру шумеров. В результате южная, шумерская, и северная, семитская, культуры образовали единство, из которого далеко не всегда возможно вычленить сугубо северные или, наоборот, южные традиции. Шумерская культурная традиция проникла в самую глубь, составила основу культуры аккадской. Так, мы не знаем ни одного раннего чисто семитского культа на территории Месопотамии, а все аккадские божества либо шумерского происхождения, либо издревле были отождествлены с шумерскими. В то же время в большинстве случаев все же можно различить, где шумерские, а где семитские корни того или иного явления. Поэтому ученые, которые рассматривали древнемесопотамские космогонические представления, не пытаясь разделить аккадскую космогонию от шумерской, что и невозможно, в то же время отмечали определенные новые элементы, принесенные семитским населением.