Владимир Богоявленский - Творения Страница 32

Всякое человеческое общество, установившееся с какою-либо внешнею целью, имеет полное право исключать из среды своей тех из своих сочленов, которые не только не исполняют принятых на себя обязанностей, но и противодействуют стремлениям общества, задерживая таким образом достижение намеченных целей. Изъятие подобных членов из общества и лишение их тех выгод и преимуществ, какие доставляет оно своим соучастникам, отнюдь, конечно, не бесчестное дело. Оно не противно ни справедливости, ни правосудию и служит необходимым для общества средством к его благосостоянию и самосохранению. И нет мало-мальски благоустроенного общества, которое не пользовалось бы этим правом и при своем основании не уполномочивало бы своих представителей и руководителей делать из него в необходимых случаях надлежащее употребление. Им пользуются не только одни небольшие кружки, но и целые государства, когда настоит нужда освободиться от вредных сочленов посредством ссылки, заточения и в крайних случаях посредством даже смертной казни.

Если же, таким образом, право изъятия или отлучения есть естественное, в самой природе вещей лежащее право, если оно существует и у внешних союзных обществ, преследующих только внешние, материальные, интересы и располагающих вдобавок другими действительными мерами к достижению их, — то тем более уместно и необходимо право отлучения в религиозных обществах, которые зиждутся единственно на нравственных началах, имеют высшие нравственные задачи, для достижения которых употребляют только нравственные средства. Право исключать из среды своей тех из членов, которые своим неблагоповедением, несоблюдением общественных правил и законов являются соблазном для других и наносят вред религии, служит в таких обществах главным условием их благосостояния, единственным средством сохранить свою честь и достоинство, а изверженных привести к раскаянию и исправлению. Поэтому, если не во всех, то, по крайней мере, в очень многих из древних языческих религий существовали такие учреждения и обряды, которые тесно связаны с этим правом отлучения, как свидетельствует об этом история.

У египтян, например, не позволялось входить в храмы пастухам свиней[5]. У персов маги не допускали к участию в жертвоприношениях людей, покрытых струпьями или имевших на лице сыпь или какие-нибудь болезненные проявления, равно как и тех, над которыми, еще при жизни их, совершен был погребальный обряд[6]. У скифов не принимались жертвоприношения от тех, которые не убили ни одного из своих неприятелей[7]. У греков отлучение налагалось на важных преступников с общего согласия народа и совершаемо было жрецами самым торжественным образом, после чего имя отлученного вырезывалось на каменных столбах и таким образом передавалось потомству как самое страшное и омерзительное[8]. О галлах Юлий Цезарь замечает, что если кто не подчинялся у них распоряжениям и постановлениям их жрецов, друидов, того устраняли они от участия в богослужениях, и это почиталось у них величайшим из всех наказаний. На такого человека смотрели как на отъявленного злодея и нечестивца. Его все избегали, никто не вступал с ним ни в какое общение, боясь подвергнуть себя чрез это какой-либо опасности. Ему отказывали в суде и не удостаивали никаких почестей. Особенно же так поступали с людьми упорными, не поддававшимися никаким мерам исправления[9]. У древних германцев трусость на войне признавалась за великий позор и самое тяжкое преступление. Кто, оставляя меч на поле битвы и бросая оружие, обращался в бегство, на того смотрели как на самого бесчестного человека, его отлучали, как преступника, от всех богослужебных действий и жертвоприношений и не допускали ни к каким публичным собраниям. Он был предметом всеобщего презрения, и нередко такие люди, чтобы положить конец своему тяжелому положению, решались на самоубийство[10]. Существовало подобного рода отлучение от религиозного и политического общения и в Римском государстве. Известно, что отношения между патроном и клиентом у римлян почитались священными: тот и другой взаимно предохраняли себя во всех обстоятельствах жизни и оказывали друг другу взаимную помощь; никто из них не смел приносить на другого жалобу или давать на суде показания не в его пользу и вообще становиться на сторону его противника. А кто нарушал это право, того по закону признавали у них за изменника; его назначали в жертву подземным богам, исключали как беззаконника из общества, и каждый мог убить его безнаказанно[11]. Если автор, сообщающий это, вслед за сим присовокупляет, что посвящать тела безнаказанно убиваемых преступников, в смысле жертвы, подземным богам[12] было обычаем римлян, то этот обычай мы находим вторично в позднейшей истории Рима. Divis devovere, посвящение фуриям, было не что иное, как торжественное изъятие преступника из человеческого общества. Можно бы представить и еще несколько исторических доказательств на это[13], но и приведенных достаточно, чтобы видеть, что отлучение от религиозного общения преступников и нарушителей божественного закона уже и в языческих религиях почиталось естественным и необходимым правом. И если мы не хотим утверждать, что это учреждение имело одну только нравственную сторону, без всякого политического характера, и везде существовало в определенной и постоянной форме, то никто равным образом не будет отвергать в нем ближайшего сходства с церковным отлучением.

Это отлучение ведет свое начало от самых первых времен человеческого рода. Первообразом его является грозное осуждение с его роковыми последствиями, которое произнес Сам Творец на наших прародителей по их грехопадении. И изгна его Господь Бог из рая сладости, делати землю, от неяже взят быстъ. И изрине Адама и всели его прямо рая сладости (Быт. 3, 23–24). Это изгнание из рая есть первое отлучение человека от непосредственного общения с Богом, сопровождавшееся для человека тяжелыми последствиями. Близкий доселе к Богу, он стал далеким от Него, чуждым Ему, рабом Его. Он лишился прежних своих преимуществ, и проклятие (что равносильно отлучению человека от Бога), отселе тяготеет над всей землей. Лишившись непосредственного руководства Божия, он чаще и чаще нарушал теперь волю Божию, глубже и глубже падал нравственно; а чем глубже были эти падения, тем грознее раздавался голос Владыки Бога, подвергавшего человека наказанию за всякое преступление против Его закона.

Ветхозаветная история немало дает нам примеров таких наказаний, или отлучений, совершаемых Самим Богом. Так, после проклятия, бывшего еще в раю в наказание за первое грехопадение прародителей (Быт. 3, 14–24), Он изрекает проклятие на первого сына прародителей, на братоубийцу Каина: и ныне, говорит Он ему, проклят ты на земли, яже разверзе уста своя прияти кровь брата твоего от руки твоея… Стеня и трясыйся будеши на земли (Быт. 4, 11–12). А затем во Всемирном потопе истреблено было как недостойное милости Божией все развращенное человечество, за исключением Ноя с семейством. После потопа, когда вновь размножившееся человечество не оказалось лучше, мы снова видим целый ряд отлучений, исходивших от Самого Бога, а позже произносимых от Его имени верными рабами Его в лице первосвященников, пророков и благочестивых царей. Эти отлучения были или общие, каково, например, проклятие, произнесенное Моисеем на преступников закона (проклят всяк, иже не пребудет во всех словесех закона, еже творити я, (Втор. 27, 26; ср. 28, 15–68), а также Иисусом Навином на Иерихон (Нав.6,16), или частные, в отношении к определенному лицу, каковы, например, отлучение и казнь Корея, Дафана и Авирона (Чис. 16, 1-40), отвержение Саула (1Цар. 15, 10–33) и др. Эти-то и другие подобные им непререкаемые в своем божественном характере и действенном значении примеры отдельных и как бы случайных отлучений и положены были в основу того обряда отлучения от религиозного общения, какой существовал у иудеев послепленного периода.

Уже Ездра ясно упоминает об этом учреждении как о действительно существующем (2Езд.9,9), а позднейшие раввины во многих местах Талмуда сообщают о нем подробные и обстоятельные сведения. Иудейское отлучение, по свидетельству Талмуда, имело три степени. Самая низшая из них называлась «нидуи» (nidui, от nidoa — отделять, исключать, выгонять, по-гречески афоризин, см. Лк.6,22) и состояла в том, что подвергшийся этому наказанию отлучался на 30 дней от сообщения с другими, и никто, кроме жены и детей, не смел подходить к нему ближе, чем на 4 фута. Ему не позволяли ни стричься, ни бриться, ни мыться и вместе с тем обязывали носить траурную одежду. Кто умирал в отлучении, на гроб того суд повелевал бросать тяжелые камни в знак того, что он достоин побиения камнями. Никто не смел ни сопровождать праха его на могилу, ни оплакивать его смерти. Посещение храма отлученным этой степени хотя и дозволялось, но существовали особенные ворота, чрез которые они должны были входить в храм и выходить из него. Принимать и оказывать услуги, давать наставления и выслушивать ответы отлученному хотя не воспрещалось, но с непременным соблюдением узаконенного правила, т. е. на расстоянии четырех локтей. Раввины насчитывают 24 греха, за которые подвергали малому отлучению, например, сопротивление мирскому или духовному начальству, богохульство, клятвопреступление, свидетельство против единоверцев пред языческими судьями, продажа язычникам недвижимого имущества и т. д.[14] Каждое частное лицо имело право подвергнуть этому наказанию другое, только при этом оно обязано было представить достаточно уважительную причину. Если же оно не было в состоянии сделать этого, то само подвергаемо было подобному наказанию. Если это отлучение налагало не частное лицо, а суд, то при этом делались всегда предостережение и особый вызов в суд. Отлученный освобождаем был от наказания только тогда, когда обнаруживал искреннее раскаяние и решительное обещание исправиться. Если же он не делал этого в продолжение 30 дней, то срок отлучения увеличивали иногда на 60, а иногда на 90 дней; а если и после этого он продолжал упорствовать, то его подвергали великому отлучению, которое называлось «херем» (cherem, от charam — выбрасывать, извергать, по-гречески экваллин, см. Лк.6,22). На этой второй степени отлучение всегда соединяемо было со многими и ужасными проклятиями, причем всегда публично обнародовался приговор с обозначением его оснований. Произносил этот приговор суд; но когда какие-либо обстоятельства не позволяли суду довести дело до конца, то для продолжения его нужно было соединиться, по крайней мере, 10 членам общества. Действия херем состояли в совершенном исключении осужденного из общества, в совершенном устранении от религиозного общения, в строжайшем запрете всякого сношения с ним, а иногда и в конфисковании его имущества. Отлученный не имел права ни учить, ни учиться, ни принимать услуг, ни оказывать их другим. Никто не смел подходить к нему, за исключением тех только случаев, когда нужно было доставлять ему необходимые средства к жизни. Кто осмеливался вступить с отлученным в общение, тот сам подвергался такому же наказанию. В случае исправления и чистосердечного раскаяния отлученного его разрешали от наказания, и это разрешение совершалось тою же высшею властью или тем же самым лицом, которое и определяло наказание. Разрешительная формула очень краткая и простая: «absolutio tibi est et remittitur»[15]. Если же и после этого отлученный оставался непреклонным, то следовало третье и самое тяжкое отлучение — шаммата, которое совершалось публично и торжественно, при соблюдении определенных церемонии, и сопровождалось еще более запальчивыми проклятиями[16]. Отлучение в этой последней степени имело такое значение, что отлучаемому, во имя Божие, воспрещалось возвращение в общество верующих навсегда, и он представлялся уже суду Божию. Действительно ли словом шаммата обозначается последняя и самая тяжкая ступень отлучения, или же это наказание тождественно с «нидуи» — вопрос этот, бывший долгое время предметом спора ученых, не приведен к окончательному решению, но для нашей цели это и не существенно важно. Нам довольно знать, что отлучение у иудеев существовало, и существовало в довольно определенной форме, и что это наказание вызывалось обстоятельствами и внутреннею необходимостью как неизбежное средство для поддержания общественной дисциплины и порядка.