Кирилл Александрийский - Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II Страница 33

Итак, не внешними достоинствами Сын представляется нами равным Отцу и не как кто-либо в начертании на доске является пред нами посредством разнообразного сочетания красок, изображая и подменяя вид царя, но Он есть начертание и истинный образ Родившего Его, в Своих собственных и природных качествах делая явною природу Отца. Поэтому-то и говорим, что невозможно никому познать Отца, если прежде не познают Его, то есть Сына.

И отселе знаете Его и видесте Его [245] (14, 7)

Считаю достойным удивления и этому изречению присущее расположение (слов) и трудновыразимое (словами) построение. В словах если бы вы знали Меня, и Отца Моего бы знали высказав ученикам обвинение в незнании столь необходимого предмета, Он тотчас же указал и на противоположное: отныне знаете Его и видели Его. Так как они имели быть вождями повсюду лежащих церквей, услыхав от Самого Спасителя: «шедше научите все народы» (Мф. 28, 19), то по этой особенно, как полагаю, причине, благополезно указав наперед и как бы высказав вообще о всех, что если кто познал Сына, тот познает без всякого сомнения и Отца и Бога, от Которого Он есть, считает полезным засвидетельствовать познание в Своих учениках — не ради приятности, ибо Он не мог бы сказать что-либо не истинное, но как действительно уведавших и познавших. Ведь для здравомыслящих нет никакого сомнения в том, что они знали и веровали, что Господь есть истинно Сын Бога. В противном случае коим образом Нафанаил (истинный) Израильтянин, услыхав: «Прежде чем тебя Филипп позвал, находящимся под смоковницею Я видел тебя», тотчас высказал свое исповедание веры в словах: «Равви, Ты Сын Божий, Ты царь Израилев» (Ин. 1, 49–50)? Так и при чудесном и необычайном успокоении моря разве не поклонялись Ему находившиеся в судне, «говоря: истинно Божий Сын Ты» (Мф. 14, 33)? Может ли кто из не знающих, что Он есть Бог и рожден от Бога Отца, сказать такие слова? В противном случае разве не должен оказаться таковой малоумным? Также около пределов Кесарии Филипповой, когда Сам Христос спрашивал их: «Кем Меня называют люди, Сына Человеческого?» — разве не высказали прежде предположения других? Одни, сказано, считают Илиею, другие Иеремиею или одним из пророков. А за кого считают Его они сами, также не отказывались ясно высказать все чрез одного преимуществовавшего из них — это был сам Петр, — и без колебания ответили: «Ты Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16, 13–14 и 16). Итак, когда Христос говорил: Если бы вы знали Меня, и Отца Моего бы знали, не думай, что это изречение сказано (только) самим ученикам, но, взяв лицо святых Апостолов, делает как бы общее некое определение повсюду находящимся.

Заметь, что мы не должны считать их не знающими, что Он есть Бог и Сын Божий. Но когда Бог назвал Себя путем, они не очень уразумели то, что казалось сказанным загадочно, и только относительно этого одного в них должна быть вина неведения. Поэтому-то, обличив в немногих словах за то, что они не смогут уразумевать не прямо высказываемое им, потом предложив отсюда общее для всех слово и ясно научив, что и самому знанию об Отце повредит тот, кто не будет знать Сына, — уже как в исповедавших веру учениках справедливо свидетельствует знание словами: Отныне знаете Его и видели Его. Слово отныне употребляет, конечно, не в смысле: от того часа или дня, когда Он вел с ними речь об этом. Говорит отныне, противополагая древнему и первому теперешнее и новое время пришествия Его, когда воссияло по всей вселенной знание об Отце чрез Сына. Поэтому-то и в книге псалмов как бы к Богу и Отцу говорит: «изумительно знание Тебя из-за Меня» (Пс. 138, 6). И действительно, увидав Сына, блистающего превышающими разум чудотворениями и с Божественною властью легко совершающего, что бы Он ни пожелал, мы изумились полученному отсюда знанию об Отце, разумея под ним не другое, как знание о происшедшем из Него Сыне. Итак, отныне знаете Его и видели Его. Познали мы в Сыне, как я только что сказал, кто Отец, и не только познали, но и узрели или увидали. Ведь знание указывает на умозрение посредством мыслей, которое можно получать о Божественной и неизреченной природе, сущей над всеми, чрез всех и во всех. А видеть означает удостоверение посредством чудес. Ведь мы не только узнали, что Отец есть Жизнь по природе, — и не в одном только чистом умопредставлении получили в себе ведение об этом, — в Сыне, животворящем мертвых и снова возводящем истлевших к бытию, мы не только узнали, что Бог и Отец есть Жизнь по природе и что Он имеет всю тварь в Своей власти и над созданием Своим владычествует царственно, так что «все дела потрясаются ради Него и трепещут» (2 Езд. 4, 36), по написанному, но и видим Его таким в Сыне, когда Он, запрещая морю и ветрам, с великою властью сказал: «Умолкни, перестань» (Мк. 4, 39).

Итак, поскольку Он намеревался сказать, что не только вы познали Отца, но что и видели Его, то Ему оказалась необходимость поставить впереди слово отныне, — по какой же причине? Закон Моисеев провозглашал сынам Израилевым: «Господь Бог твой Господь един есть» (Втор. 6,4), и учения о Сыне не предлагал древним, но, исторгая их только из одного многобожия, призывал к поклонению Единому. А Господь наш Иисус Христос, когда стал человеком, посредством многих знамений и действий дал нам знать Отца чрез Себя и показал мыслимую во Святой Троице и истинно существующую Единую природу Божества. Поэтому прекрасно говорит отныне, указывая на несовершенство познания у людей подзаконных и живущих по их правилам.

Указать надо еще вот что: в словах, что зрится Он Сам вместо Отца, не уничтожает истинного и особо личного существования Бога и Отца, из Которого Он есть, — и не говорит, что Он есть Отец, поскольку это касается указания на лицо. Но так как Он единосущен Отцу, то зрится, говорит, в Нем Родивший, подобно как если сын какого-либо человека, желая выразить природу своего собственного отца, указав на самого себя, скажет желающему это знать примерно так: «Моего во мне ты увидел отца». Но Бог, повторим, должен быть выше всяких сравнений.

Глагола Ему Филипп: Господи, покажи нам Отца, и довлеет нам [246] (14, 8)

Любознателен Филипп, однако ж, не очень способен к разумению, потребному для Боговедения, иначе никогда не подумал бы, что Божественную природу он может узреть телесными очами, хотя Бог ясно говорит: «Никто не узрит лица Моего и будет жив» (Исх. 33, 20). А если когда и являлся святым людям, как говорит Богодухновенное Писание, то никто, полагаю, не подумает, чтобы Божественная природа являлась когда-либо такою, какова она есть сама по себе, но, конечно, принимает образ, соответствующий времени. Так и пророки различно созерцали Его и разнообразная у них речь о Боге. Исаия иначе, Иезекииль также не одинаковым с ним образом. Поэтому Филиппу надлежало разуметь, что совершенно невозможно было видеть Божественную сущность, и притом посредством плоти и с плотью, когда не очень разумно даже и то, чтобы в присутствии пред ним Образа и точного отражения Бога и Отца стараться идти к Самому Первообразу, как еще не присутствующему и не выраженному должным образом. Ведь для представления сущности Бога и Отца вполне достаточно созерцания Христа, с совершенною точностью проявляющего достовожделенную красу Царственной Сущности, из Которой Он рожден, ибо «от плода дерево познается», по слову Самого Спасителя (Мф. 12, 33). Итак, при полной благоразумному человеку достаточности созерцания Сына для представления и точного удостоверения, кто по природе Родивший Его, излишнею, может быть, является речь ученика, хотя она и не должна быть лишена самых высоких похвал. Немало, полагаю, надо подивиться его словам: Покажи нам Отца и довольно нам. Это подобно тому, как если бы сказал, например: «Мы признали бы для себя величайшею радостью и для блаженства не стали бы искать еще ничего другого, если бы и сами мы удостоились превожделенного видения Бога и Отца». Он, предпочетший всякому благу и всему считающемуся верхом блаженства видение Отца, разве не должен быть признан достойным всякого удивления?

Так, по моему мнению, должны мы понимать толкуемое изречение в общедоступном всем и простейшем смысле. Но если (Писание) надо и тщательнее рассматривать и, может быть, что-либо из сокровенного высказывать, то мы должны думать, что Филипп разумеет и вместе выражает и нечто таковое. Ведь иудейские представители и с ними также книжники и фарисеи негодовали на чудеса Спасителя и, поражаемые в сердце Божественными знамениями как бы камнями какими, терзались завистью, не знали, что делать против этого, и не могли никаким образом воспрепятствовать Чудотворцу. Порицая столь чудные события и облыжными словами уничижая славу Его, повсюду обходили страну Иудейскую и самый Иерусалим и то говорили, что веельзевулом совершает Он знамения (Лк. 11, 15), то, возбуждаемые до неудержимого неистовства, утверждали, что беснуется и не знает, что говорит. Так, однажды они давали народу такое запрещение: «Беса имеет и беснуется, что Его слушаете?» (Ин. 10, 20). Но <…> [247] считаю нужным сказать (подробнее), в чем состояла причина столь несносного противления их Его славе.