Андрей Кураев - Неамериканский миссионер Страница 33

– Лучшим доказательством является то, что Церковь до сих пор жива. В «Декамероне» Боккаччо есть это доказательство (на русскую культурную почву оно было пересажено в известной работе Николая Бердяева «О достоинстве христианства и недостоинстве христиан»). Сюжет, напомню, там следующий.

Некий француз-христианин дружил с евреем. У них были добрые человеческие отношения, но при этом христианин никак не мог примириться с тем, что его друг не принимает Евангелия, и он провел с ним много вечеров в дискуссиях на религиозные темы. В конце концов иудей поддался его проповеди и выразил желание креститься, но прежде Крещения пожелал посетить Рим, чтобы посмотреть на римского папу.

Француз прекрасно представлял себе, что такое Рим эпохи Возрождения, и всячески противился отъезду туда своего друга, но тот тем не менее поехал. Француз встречал его безо всякой надежды, понимая, что ни один здравомыслящий человек, увидев папский двор, не пожелает стать христианином.

Но, встретившись со своим другом, еврей сам вдруг завел разговор о том, что ему надо поскорее креститься. Француз не поверил своим ушам и спросил у него:

– Ты был в Риме?

– Да, был,- отвечает еврей.

– Папу видел?

– Видел.

– Ты видел, как живут папа и кардиналы?

– Конечно, видел.

– И после этого ты хочешь креститься? – спрашивает еще больше удивленный француз.

– Да,- отвечает еврей,- вот как раз после всего увиденного я и хочу креститься. Ведь эти люди делают все от них зависящее, чтобы разрушить Церковь, но если тем не менее она живет, получается, что Церковь все-таки не от людей, она от Бога.

Вообще, знаете, каждый христианин может рассказать, как Господь управляет его жизнью. Каждый из нас может привести массу примеров того, как незримо Бог ведет его по этой жизни, а уж тем более это очевидно в управлении жизнью Церкви. Впрочем, здесь мы подходим уже к проблеме Промысла Божиего. На эту тему существует хорошее художественное произведение, называется оно – «Властелин колец». Это произведение рассказывает о том, как незримый Господь (конечно, Он находится за рамками сюжета) весь ход событий выстраивает так, что они оборачиваются к торжеству добра и поражению Саурона, олицетворяющего зло. Сам Толкиен это четко прописывал в комментариях к книге [XXII].

– Какое самое любимое Вами место в Библии?

– Слова Христа: Я с вами днесь и до скончания века (ср.: Мф. 28, 20). Я всегда вспоминаю эти слова, когда в очередной раз слышу разговоры о том, как всё плохо в нашей церковной жизни. В такие моменты радостно сознавать, что Церковь держится не нашими делами, а верностью Христовой. Христианство – это не договор, в котором неверность одной стороны предполагает расторжение договора и освобождает от обязанностей другую сторону. Евангелие – это Завет, Завещание. А завещание, в отличие от договора, основывается не на двух, а на одной-единственной воле – воле завещателя. Поэтому неверность человека Богу не может уничтожить верность Бога человеку.

– В своей книге «Сатанизм для интеллигенции» Вы сказали: «Все слова Христа вторичны»…

– Да, все слова Христа вторичны – по отношению к Нему Самому. Ну что дороже для православного христианина – притча Христа или Сам Христос? Скажем, я – первичен по отношению к своим книгам, мои книги – вторичны по отношению ко мне. Вот так и Христос первичен по отношению к Своим словам.

– Вы говорите, что Христос научает большему, чем можно научить словами. То есть подчеркиваете значение примера жизни в святости. А есть ли в сегодняшней Православной Церкви примеры для подражания?

– Примеров становится больше, потому что становится все больше людей в Церкви. Да, теперь меньше старцев, которые прошли огонь и воду. Но появляется молодежь, и молодежь удивительная. Вот вчера – говорю молодому человеку из вашей (Якутской) епархии, только что закончившему духовную семинарию: «Андрей, пойдешь ко мне на лекцию?». А он не может, потому что день его заранее расписан едва ли не по минутам: он заранее подарен тем больным, которых он должен навестить…

– Кого из ныне живущих Вы могли бы назвать крупным православным мыслителем?

– Совсем недавно еще был с нами митрополит Антоний Сурожский, хотя и жил он в стране Честертона и Толкиена. В России мы можем радоваться тому, что продолжается активная творческая деятельность Сергея Сергеевича Хоружего. Традиция православной мысли не прервалась, не прервалась даже в такой своей поразительной черте, как то, что в России наиболее яркие имена церковных проповедников и защитников – вне официальных церковных институций и учреждений. Начиная от Гоголя и Хомякова через Достоевского, Трубецкого, Бердяева, Лосева, Бахтина, Карсавина, Лосского, русская христианская мысль осуществляла себя не столько в духовных академиях, сколько в мирянах,- то есть не столько в людях, мобилизованных Церковью, сколько в добровольцах. В других православных странах феномена светской христианской мысли не было и нет до сих пор. Подобный феномен можно встретить только во французской культуре, когда появились светские люди, которые защищали христианство перед лицом господствующих агрессивных светских идеологий: Безансон, Экзюпери, Марсель, Мориак, Мунье. И у англичан – к названным мною именам можно добавить еще Клайва Льюиса и Чарлза Вильямса.

– Ваше отношение к Владимиру Соловьеву?

– В целом – очень симпатичное и хорошее. Это один из очень редких философов в России. Не журналистов типа Бердяева, а людей, которые действительно показывают, как они думают, именно логически проводят некую мысль от А до Я. Это прекрасная школа техники философской и научной мысли.

Но его труды, посвященные воссоединению Православия и католичества, написаны слишком энтузиастически. Да и его «София» – дама не из моего романа.

– Чем Вы обычно заканчиваете свои беседы?

– Самый мой любимый и самый простой призыв – помнить, что, входя в храм, надо снимать шляпу, а не голову. Голова может еще пригодиться.

Как говорить с молодыми

«Господь Сам приведет»? – В защиту непростоты.- Как остаться в Церкви? – Почему не любят миссионеров? – О языке церковно-китайском.- Искушения миссионера.- О сказках.- С чего начать изучение богословия? – Святыня в грязи – всегда ли плохо? – О Православии для китайцев.- О церковных бабушках

– Как объяснять неверующим одноклассникам, почему мы ходим в церковь?

– Когда меня начинают спрашивать: «Где твой Бог, кто вашего Бога видел?» и так далее, я говорю:

– Так, ребятки, быстро внимательно посмотрели на меня. Что вы сейчас видите?

Они начинают шушукаться:

– Вас видим.

Я говорю:

– Ничего подобного, меня вы не видите. Сейчас вы видите только частички моего будущего трупа. Что удивляетесь? Вы можете видеть только мой эпителий – верхний слой моих кожных покровов. Откройте любой учебник анатомии, и вы там прочитаете, что этот слой кожи мертв. Я со временем весь такой буду. Так что пока вы имеете сомнительное удовольствие созерцать частички моего будущего трупа, но при этом вы отчего-то фанатично верите, что за этим трупом еще что-то есть. Так вот, вы меня не видите, но верите, что я существую. Точно так же мы не видим самого главного в нашей жизни. Не видим друг друга, не видим себя, не видим Бога. И, однако, ради этих незримых реалий мы и живем, и действуем. Вот ради незримого Бога мы и идем в видимый храм. Мы Его и там не увидим. Но, может быть, Он проявит Себя в шевелении того, что есть под нашей кожей,- в душе. Душа хочет этого прикосновения и идет просить именно о нем [144].

– Какое место в жизни молодого христианина занимает аскетика?

– А вы думаете, что аскетика – для старцев? Как раз молодому человеку аскетика нужна больше, чем старику.

– А есть какие-то особенности в современной аскетике?

– Мне всегда странно видеть книжки с названием «Грех и покаяние последних времен». В этом я вижу какое-то позерство. Чем наше время в духовном смысле отличается от предыдущего? Ведь Православие обращается к той глубине человека, которая не имеет отношения ко времени и к культурам. Мы все грешим одинаково. Люди не научились грешить иначе, чем в I или X веке. Даже интернет-грехи не исключение. В XVI веке Интернета не было, а «порносайты» были. Подростками всех веков правят гормоны. И если парень сексуально озабочен, что он делал в XVI веке? Матрицу его поведения описал Николай Гумилев:

Как мальчик, игры позабыв свои,

Порой следит за девичьим купаньем

И, ничего не зная о любви,

Всё ж мучится таинственным желаньем.

Пацаны знали, когда и в какую баню пошли девки, и занимали наблюдательную позицию за ближайшим сугробом. В этом смысле ничего не меняется.