Митрополит Макарий - История Русской Церкви. Том 1. История христианства в России до равноапостольного князя Владимира Страница 33

Наконец, последний вопрос в истории обращения нашей великой княгини Ольги, доселе еще решаемый различно, есть вопрос о том, точно ли наша княгиня по принятии уже крещения в Константинополе посылала послов своих к немецкому императору Отгону I и просила у него епископа и пресвитера, как рассказывают многие западные летописи. Сущность этого рассказа следующая: «В 959 г. послы ругийской княгини Елены (Helenae, reginae Rugorum), которая при Романе, константинопольском императоре, крещена в Константинополе, пришедши к Отгону, коварно, как после открылось, просили у него епископа и священника для своего народа. Вследствие сего в 960 г. монах Либуций поставлен был епископом для ругийцев. Но он, замедливши по обстоятельствам, еще до отправления своего на место скончался в следующем (961) году. Тогда избран был новый епископ – трирский монах Адальберт, который, будучи щедро снабжен от императора всем нужным, немедленно отправился к ругийскому народу. Однако ж, не успевая ни в чем, за чем был послан, и видя напрасными все свои усилия, он в 962 г. возвратился обратно, будучи изгнан язычниками, причем он едва спасся с величайшим трудом от рук их, а некоторые из спутников его были даже убиты». Одни из ученых относят это событие к нашим руссам и к нашей великой княгине Ольге, другие – к ругийцам, жителям острова Рюгена. Но, по всем соображениям, истина, кажется, на стороне первых. Что яснее слов свидетельства и, не забудем, свидетельства современного: в 959 г. послы Елены, княгини ругов, крестившейся в Константинополе при императоре Романе, приходили к Отгону? У нас в это время действительно была княгиня Елена, которая точно уже была крещена, крещена в Константинополе, крещена при императорах Романе и Константине. Если же она названа княгинею ругов, а не руссов – это, без сомнения, описка, потому что в других точно таких же свидетельствах она называется уже княгинею русскою (Ruscorum), послы ее – послами русского народа и Адальберт – епископом России. А у жителей острова Рюгена была ли тогда подобная княгиня? Вовсе не было – была, говорят, и процветала мудростию (920–985) какая-то игуменья Гандергсгеймского монастыря по имени Rhoswilda, Rosvida, иначе Helena von Rossow, которая происходила из благородной, может быть, княжеской Бранденбургской фамилии, состояла в родстве с Отгоном императором и прежде посетила Константинополь, где научилась греческому языку. Но как мало идут к этой Елене резкие и удивительно определенные черты представленного свидетельства! Она, во-первых, не княгиня ругов; была в Константинополе, но неизвестно когда: при Романе ли императоре или в другое время и там ли крестилась или в другом месте. И почему же не хотят разуметь здесь нашу великую княгиню? На основании молчания о сем отечественных летописей? Но в таком случае пришлось бы исключить из русской истории и многие другие достовернейшие события. Представляется невероятным, чтобы Ольга, принявши православную веру в Греции, вздумала просить себе епископа Римской Церкви, и притом чужестранца, тогда как отпадение Запада от Востока уже состоялось, и Ольга могла испросить себе в Царьграде пастырей соплеменных, хорошо знавших язык русский. Но одну только именно эту невероятность и следовало бы отвергнуть в сказании, а не все сказание. Послы нашей княгини могли быть у Оттона по каким-либо делам политическим, а совсем не по делам веры, и Шафенбургская хроника точно замечает, что к Оттону I, когда он с сыном своим праздновал Пасху в Кведлинбурге, в числе других послов: римских, греческих, венецианских, венгерских, польских, болгарских – представлялись и послы русские. Оттон, известный своею необычайною ревностию в распространении римской веры, а вместе с нею и своей власти, узнавши от них, что великая княгиня наша уже крестилась в Константинополе, не мог, по обычной своей склонности и политике, не вмешаться в это дело. Он поспешил послать к нам своих миссионеров и для благовидности мог распространить слух, что послы русские затем к нему и приходили от своей княгини, тогда как они и мысли о том не имели. Подобные поступки со стороны пап и их поборников повторялись очень нередко и в последующее время: сколько сохранилось посланий Римских первосвященников, в которых они писали к нашим князьям: склоняясь на ваши пламенные желания, или: услышав о готовности вашей покориться кафедре святого Петра и т. п., мы посылаем к вам своего посла, которого просим во всем слушаться, тогда как наши князья не только не просили о том папы, напротив, явно ему сопротивлялись! Да если бы Ольга сама испросила себе немецкого епископа, ужели бы она допустила, чтобы его изгнали из России, и с таким бесчестием? Напротив, сие-то обстоятельство и показывает, что Адальберт прислан был к нам без всякой просьбы, неожиданно и против общего желания. Все прочие недоразумения, по которым не соглашаются отнести это событие к нашим руссам, а приписывают ругийцам, разрешаются уже весьма удобно. «Ни один, – говорят, – из западных летописцев не называет сие посольство от великой княгини Ольги, а от Елены». Но Ольга уже и была в то время (т. е. в 959 г.) Еленою, следовательно, эта точность должна напротив служить новою порукою за то, что дело идет о нашей великой княгине. «Если бы это так случилось, то преподобный Нестор, верно, не преминул бы поместить в своей летописи важное известие об отступничестве руссов от христианской веры и покушении на жизнь первого епископа Русской Церкви». Но отступничества здесь не было никакого: Адальберт не был прошен и не был принят епископом в Россию. «Если бы в самом деле наша Ольга перешла в недра католической Церкви, то ужели отступницу от православия причла бы Восточная Церковь к лику святых?» Но, повторяем, отступничества здесь вовсе не было: Римского епископа Ольга не просила, и не приняла, и до конца жизни оставалась самою ревностною блюстительницею православной веры и благочестия. «Адам Бременский, летописец саксонский, исчисляя епископства ругийского апостола Альберта, им основанные, ограничивается городами и землями саксо-славянскими; ни Киевского, ни Новгородского епископства, которое бы подчинено было Альберту, нигде не приводится». Но Альберта у нас не приняли, он не основал у нас ни Киевского, ни Новгородского епископства, потому они и не могли быть подчинены ему. «Кромер преясно говорит, что Адальберт архиепископ 12 лет проповедовал христианскую веру на Эльбе, а не в России; сам папа, возводя его на Магдебургскую митрополию и исчисляя его подвиги, говорит, что он проповедовал за Лабой и Салой соседним славянам, а Адам Бременский исчисляет основанные Альбертом епископства между Эльбой, Эйдером и рекою Пеною, следовательно, все к западу от реки Одера, – там, где обитали ругийцы». Но все это совершил Альберт уже после того, как от нас был изгнан, что преясно видно из слов самого же Дитмара и частик) папы. Значит, отсюда отнюдь не следует, чтобы он к нам не был посылай. Вообще, как ни маловажно в нашей церковной истории это событие, т. е. посольство к нам немецкого епископа Адальберта, но оно, неоспоримо, принадлежит ей и остается памятником того, как рано начались попытки поборников римской веры к распространению на Руси своего влияния.

Рассмотрим теперь еще некоторые обстоятельства в истории обращения нашей великой княгини и перейдем к остальным делам ее христианской жизни.

Урочным временем для прихода русских в Константинополь, по свидетельству Багрянородного, были конец июня и начало июля – в это время, конечно, прибыла туда и Ольга. Первым делом ее в Царьграде было принятие святого крещения. Сам патриарх совершал над нею великое таинство, и сам император воспринимал ее от купели. Когда новопросвещенная, по выходе из святой купели, радовалась душою и телом, святейший патриарх обратился к ней со словом привета и сказал: «Благословенна ты в женах русских за то, что возлюбила свет и оставила тьму; сыны России не престанут благословлять тебя в роды родов, при самых поздних твоих потомках», – и вслед за тем заповедал ей о церковном уставе, молитве, посте, милостыне, чистоте телесной; а блаженная княгиня стояла, преклонив главу и, подобно губе напояемой, принимала учение. Очень вероятно, что вместе с Ольгою крестились и некоторые из спутников ее, а с нею находились родственники и родственницы ее, в том числе племянник, до 10 знаменитейших жен, 18 почетных служительниц, 22 поверенных от русских князей, 43 купца, до 10 чиновников. После крещения Ольга удостоилась почестей, свойственных ее сану: двукратно принимаема была в императорском дворце со всем своим посольством и в честь ее двукратно дан был обед: в первый раз 9 сентября, во второй – 18 октября. Оставаясь столько времени по крещении своем в Царьграде, Ольга успела показать то великое усердие к истинному благочестию, те знаки искренней веры, о которых не преминули заметить греческие историки. Между прочим, она пожертвовала в Софийский собор «великое служебное блюдо», унизанное жемчугом и имевшее внутри драгоценный камень с изображением Спасителя. Пред возвращением в отечество новопросвещенная сочла долгом испросить себе благословение от крестившего ее патриарха, который, напутствуя свою духовную дщерь благословением и наставлениями, вручил ей святой крест со следующею надписью: «Обновися Русская земля к Богу святым крещением, егоже прияла Ольга, благоверная княгиня». Крест этот долго хранился в Киево-Софийском соборе, созданном правнуком ее Ярославом, и стоял в алтаре на десной стране как живой свидетель о достопамятном событии и как святыня, сугубо драгоценная для русских.