Наталья Горбачева - Без любви жить нельзя. Рассказы о святых и верующих Страница 33

– Давно бы так… Водка от всех болезней… Сразу на человека стала похожа…

– Колдунья она у нас, – вдруг сказал кто-то.

– Колдунья, колдунья, – поддержал народ.

– Глупостей только не надо говорить… – оборвала я.

– Какие же глупости? Кто ливень вызвал? Мы, понимаешь, отправились на станцию, солнышко светит, птички поют. Дошли до середины, и вдруг ни с того ни с сего ливанул дождичек. Мы в секунду до ниточки промокли, еле до станции нагишом дошли… Чья работа?

– Я-то тут при чем?

– Мы тебе очень-очень благодарны, – закричал народ усиленными водочкой голосами. – Молодец! Колдуй в том же духе…

– Знаете что! – обиделась я. – Выбирайте выражения: я не колдунья.

– Один фиг: наколдовали, намолилась… С этой своей старушкой-подружкой… Ха-ха-ха! Выпьем за потушенный пожар!

– Что ж вы такое несете, нехристи! Колдовство и молитва – совершенно разные вещи, – попыталась я вразумить теплую компанию. – Могли бы сейчас на головешках сидеть!

– Могли! Но не сидим! Водочку вот пьем! Значит, любит нас твой Бог!

Перекричать пьяный базар было невозможно. И я ушла, услышав вслед:

– Молодца, молись дальше. Знаем теперь, к кому обращаться.

Не стала я читать им проповедь, мол, обращаться надо к Богу и вообще благодарить Его, когда, например, спас от пожара. Глас вопиющего в пустыне.

Наконец дотащилась я до Ольги Ивановны. Увидев меня, она кинулась навстречу, обняла, словно мать родная, и выдохнула:

– Жива… Как дьявол-то на тебя набросился… Давай поедим, я щец сварила, с тушенкой. Всё жду, жду, когда же ты придешь. Ай-яй-яй, дите ты мое…

И мы обе хором всхлипнули.

– Тяжело как было, – наконец сказала я.

– Еще б не тяжело!..

– А вы знаете про мою болезнь? – удивленно спросила я.

– Как же не знать, – удивилась Ольга Ивановна. – По три раза на день прибегала. Тебе разве ничего не сказали?

– Нет…

– Ну, Бог с ними со всеми! – сказала она, пододвигая ко мне миску наваристых щей. – Кушай, кушай! Ничего, пройдет. Это они не хотят Божиего чуда признавать…

– А что, всё-таки чудо? – спросила я.

– Как хочешь, так и всяк думай! Свернулся огонь-то, нету… Ты почаще в лес сейчас ходи, от людей бегай, а то такого наговорят. Меня уже колдуньей прозвали.

– И меня тоже, – рассмеялась я.

– Ничего, переживем и это. За неблагодарных Бог благодарит. Мы этого дьявола прогоним, – и Ольга Ивановна потешно затопала ногами. – У-ух, пошел! Не трожь Наташечку! Ты кушай, кушай, душа моя…

И это ласковое «душа моя» в одночасье привязало меня к ней на всю оставшуюся вечность.

«Моисей, что ты вопиешь ко Мне?»

Столь «эффективный» крестный ход, который совершили с Ольгой Ивановной, имел последствия, о которых стоит рассказать. Случившаяся после него внезапная, тяжелая и необъяснимая моя болезнь сыграла роль хорошей вакцины против тщеславных помыслов при случающихся чудесах; с другой стороны, научила меня не бросаться сразу на любую амбразуру, но сначала поразмыслить и помолиться, чтобы узнать волю Божию на сей предмет. Но самое главное – не дала развиться «звездной болезни» приписывать себе лавры «чудотворицы», а относить чудеса исключительно вмешательству Бога, который «где хочет, нарушает естества чин», вплоть до изменения законов природы.

«Просите, и дано будет вам» [19] – эти слова Христа Спасителя явным образом исполнились во время нашего моления о прекращении пожара. А когда исполнились, то придали дерзновения, то есть смелости, решительности в молитвах и упования, что Бог их слышит. В последующие годы неоднократно собирались мы на крестные ходы в нашем дачном поселке. Строго говоря, наши хождения с молитвой так назвать нельзя. В крестном ходе обязательно должен участвовать хотя бы один священник, а у нас такого никогда не было. Узнав об этом, я испугалась своего самочиния. Но недоумение вскоре разрешил один известный архиерей, который сказал мне: «Зачем называть ваши благие шествия крестным ходом? Можно ведь обозначить их как соборное моление… В церкви люди стоят и молятся. А вы молитесь, находясь в движении. Это не противоречит евангельскому слову “Должно всегда молиться и не унывать” [20] ».

Мы именно старались не унывать. Вот, например, наступило лето, хорошее, теплое. Картошка зацвела, малина и черника в лесу множество завязей пустила, земляника зелененькими ягодками покрылась… Ждем хорошего урожая. И что же? Две недели дождя нет, три, месяц. Несладкая земляника только в самых глухих местах созревает, где влага осталась, малина сохнет, черника не наливается, картошку даже жук глодать перестал: листья повяли. Или наоборот, бывало, несколько недель подряд льет дождь, местной флоре остается только киснуть – в прямом и переносном смысле. На памяти и печально знаменитая засуха 2010 года: леса горят, по трассе невозможно ехать – дымом заволокло, за ночь и наш поселок дымом покрывает – не продохнуть. В подобных случаях с Ольгой Ивановной решаем – пора «крестный ход» устраивать. Было таких ходов у нас десятка полтора. Прибавлялись люди к соборным молениям понемногу – пожилые две-три женщины приходили, порой маленьких внуков приводили. Поначалу обходили мы вокруг поселка с молитвами в потемках, не хотели, чтобы народ над нами смеялся, – себе же в осуждение. Почти не было случая, чтобы в разгар засухи ночью или с утречка после этого не прошел бы дождик. Люди не верили, что по молитве дождь спустился, обличали нас во лжи, мол, кто-то где-то метеопрогноз услышал, что дождь обещали, вот и пошли, «чудотворцы». Мы не спорили. Вольному воля, спасенному рай.

Не всегда наши молитвы приносили желаемый плод. Одно невероятно дождливое лето так и осталось дождливым, и почти весь дачный урожай сгнил. Постепенно мы стали выходить «из подполья» – устраивали наши хождения с иконами днем – это уже когда храм на станции восстановили и по телевизору настоящие крестные ходы стали показывать. Нецерковный народ иногда и сам стал намекать:

– Надо бы сходить, а? Дождя давно нет.

– Только с вами… – отвечала я.

– Не, куда нам, с детства вере не научены, – любят отговариваться неверы.

– Надо же когда-то начинать…

– Нет, поздно… доживем как-нибудь так.

– Ну и поливайте из шланга, – говорю я. Или по-другому: – Бог не поливальщик, ему души ваши важны… Чудеса в решете на сегодня отменяются.

Как ни скажи им, всё равно обидятся…

А сколько сил стоило поначалу поднять наших людей на соборное моление, мало кто знает! Лично мне как Бог дает, так и хорошо, от огорода не кормлюсь, как многие дачники, картошку-моркошку не сажаю, ягод в лесу – если не на продажу – хватит при любой погоде… Но ради общего дела почему ж не постараться. Соборность – это единство народа на основе общих ценностей. Разрушенные народные ценности надо как-то потихоньку восстанавливать, пусть даже в отдельно взятом поселке. Соборное моление – это и есть восстановление наших традиционных ценностей и ради этого стоит потрудиться. Награда мне лично измеряется не в мешках картошки, а в улучшении морального климата в нашем поселке. Из былой Санта-Барбары он постепенно превращается в нашу малую родину.

За годы наших «крестных ходов» молодежь повзрослела и перешла в разряд среднего поколения дачников, у которого свои детки появились. И вот некоторые из юных граждан, с младенчества носимые в церковь и знакомые с азами веры, на «крестный ход» смотрят уже как на «давнюю традицию». К засухе 2010 года им было от «трех до пяти». Пятилетний продвинутый Тёма из интеллигентного творческого семейства первым забил тревогу, прибежал ко мне и сквозь мокрую марлевую повязку завопил:

– Теть Наташ! Тебя еще дым не задохнул? А мы задохнулись, тебя не колышет?

– Что же делать, Темочка? – серьезно спрашиваю я. – Я не хочу, чтобы вы задыхались.

– Что, что! Богу молиться, неужели не понимаете? Мы с пацанами на футбольном поле собрались уже, берите иконы и пошли с нами.

– Прямо сейчас?

– Ну а что же еще ждать от этой жары?

И вот мы договариваемся, что Тёма «с пацанами» – от четырех до пятнадцати лет – соберет народ к традиционному сборному пункту посреди поселка, у дома Ольги Ивановны. Прихожу к семнадцати ноль-ноль. И вижу: вот она, явная победа света над тьмою. Полтора десятка взрослых, «пацаны», девочки и бабушки с малышами – всего человек тридцать – ждут сигнала к началу. Мужчин – двое. У каждого, даже у младенцев, в руках домашние иконки. Прочла я предначертательные молитвы, и народ парами тронулся в путь по знакомому маршруту – обходными тропинками и дорожками вокруг поселка. Взрослые поют хором молитвы, а дети время от времени звонко с выражением кричат:

– Господи, подай нам дождичка!

Мы останавливаемся на каждом повороте и крестим стороны света. Через десять минут ребятня, конечно, устает идти чинно и благородно и сминает свои ряды. Я сначала тихо, потом активнее начинаю их одергивать, мамаши разводят шалунов в стороны. Еще идем минут десять, опять начинаются ненужные шутки и прибаутки, между «Господи, подай нам дождичка!» звенит детский хохот.