Александр Доброклонский - Александр Доброклонский Руководство по истории Русской церкви Страница 34

На северном поморье (по северо–западным берегам Белого моря и на Северном океане), у мурман, каян и лопарей христианство распространялось и утверждалось благодаря основывавшимся там монастырям и отправлявшимся туда миссионерам. Обитель Аввы Лазаря на Муроме, острове Онежского озера (с 1352 г.), привлекала к себе еще в XIV веке лопарей и мурманскую чудь, кочевавших по мурманскому берегу, так что многие из них крестились, а иные даже приняли иночество  [375]. В XV и XVI веках просветительным центром для них является Соловецкий монастырь на одном из островов Белого моря. Еще при преподобном Зосиме много кочевников из Лапландии и Финляндии приходило сюда и принимало иночество или крещение  [376]. Когда же этот монастырь стал иметь обширные вотчины по всему поморскому берегу то он заселял их русскими, строил церкви и еще успешнее насаждал христианство между туземцами. Привыкшие к суровой жизни, иноки этого монастыря не боялись Дальнего Севера и шли туда, чтобы там подвизаться и миссионерствовать. Так возник Троицкий монастырь на устье реки Колы. Основателен, его был преподобный Феодорит (родился около 1480 г. и умер около 1577 г.), уроженец ростовский, с 14 лет постриженик Соловецкой обители, живший здесь около 15 лет под руководством преподобного Зосимы, обошедший потом множество волжских и белозерских монастырей и наконец удалившийся в пустынные непроходимые леса Лапландии. Долговременное пребывание здесь и частые сношения с лопарями дали Феодориту возможность изучить их язык л заняться миссионерством. Он учил лопарей грамоте и переводил на их язык христианские молитвы; оглашаемых крестил сам. Проповедь его была так успешна, что в один, например, день он крестил до 2000 дикарей. Но, к сожалению, она через несколько времени прекратилась иноки, недовольные строгостью Феодорита, изгнали его, и он принужден был проживать в других монастырях Новгородской, Владимирской и Вологодской областей. Впрочем, и отсюда он еще раза два приезжал на реку Колу для утверждения в вере крещенных им раньше лопарей и просвещения вновь еще некрещенных. Еще далее на севере при более неблагоприятных условиях просвещал лопарей преподобный Трифон (в миру Митрофан 1495–1583 гг.)  [377]. Сын священника из Новгородской области, он рано почувствовал в себе стремление к уединенной жизни и, еще будучи юношей, нередко удалялся в пустыню. Раз во время молитвы там он услыхал голос Не здесь твое место; тебя ждет земля непросвещенная и жаждущая; он повиновался и направился к лопарям на реку Печенгу (близ Норд–Капа). Болота, горы, суровость климата и дикость туземцев не устрашили святого проповедника. От одной юрты или поселка он переходил в другие, иногда лежащие на значительных расстояниях, и всюду смело говорил о Христе. Кебуны (волхвы) вступали с ним в прения, поднимали против него народ и кричали Ступай прочь отсюда, иначе ждет тебя злая смерть, били Я иногда и таскали за волосы, а раз даже вышли против него с дрекольем, чтобы осуществить свою угрозу. Но преподобный Трифон, на время удаляясь в горные расщелины, снова показывался в среде успокоившихся дикарей. Эта настойчивость мало–помалу награждалась успехами. Уже лопари стали делиться на партии; одна кричала Убьем его, другая же возражала Он ни в чем не виноват пред нами, напротив, он желает нам добра; за что же убивать его По рекам Печенге и Паэз стали, наконец, слышаться христианские молитвы, переведенные блаженным Феодоритом на туземный язык, и высказываться желания принять крещение. Но сам Трифон, не имея священнического сана, пока не мог удовлетворить его. Чтобы еще более продвинуть дело просвещения лопарей, он сходил в Новгород, взял оттуда благословение на постройку церкви, антиминс и мастеров и, возвратившись на Печенгу, построил там храм во имя Святой Троицы. Через три года привел с собой из Колы иеромонаха Илию и при его помощи освятил свой храм, крестил просвещенных им лопарей и сам постригся в иночество. Основав при храме обитель и выхлопотав для нее дарственные грамоты у московского царя, он построил еще храм Бориса и Глеба на реке Паэз и сам продолжал трудиться по просвещению лопарей.

Благодаря миссионерской деятельности Соловецкой обители, преподобных Феодорита и Трифона, лопари в XVI веке уже сами стали стремиться к христианской вере. Так например, в 1526 году жители Каландашской губы (на Терском берегу) просили у великого князя Василия Ивановича антиминса и священников; по поручению князя новгородский архиепископ Макарий отправил туда священника и диакона; они и действительно крестили многих лопарей и освятили построенную ими церковь. По просьбе лопарей с мурманского берега, рек Колы и Тутоломы, тем же Макарием через 6 лет была послана туда миссия, которая крестила много туземцев за Святым Носом и освятила две церкви. Около того же времени, по просьбе лопарей, появляется миссия на реке Поное, строит там церковь в честь апостолов Петра и Павла и крестит некоторых туземцев; в 1575 году, по просьбе их, эта церковь была ремонтирована, а через 6 лет передана на попечение Троице–Сергиеву монастырю. Лопари печенежские, когда Трифон основал Троицкую обитель, сами приносили сюда деньги, жертвовали земли, озера и приморские угодья и семена христианства передавали непросвещенным соседям. Только шведы своими набегами ослабляли успехи христианской проповеди в Финляндии и Лапландии  [378].

В Сибирь христианство начинает проникать еще во времена первого ее покорения Ермаком. В 1582 году, по воле государя, вологодский епископ послал туда десять священников с их семействами; после же вторичного покорения (1585 г.) стали там основываться русские города с православными церквами (в Тобольске, Табарах, в Пельше и др.), отсылаться туда миссионеры и церковная утварь; а в Енисейске в конце XVI века был даже построен монастырь  [379].

Сношения русских с Кавказом установились главным образом благо; покорению Казани и Астрахани. Результатом этих сношений являются успехи там христианской проповеди. С половины XVI века черкесские князья приезжали в Москву и принимали здесь крещение вместе со своими семействами; по просьбе их, а также кабардинских князей и грузинского царя Александра посылались на Кавказ русские миссионеры и церковная утварь; впрочем, насколько успешна была их деятельность, это еще не успело обнаружиться  [380].

Из истории распространения христианства в XIII — XVI веках можно видеть, как широко действовала русская миссия. Объединение русских областей под властью московского князя и политическая его сила много способствовали успехам христианской проповеди. К этому нужно еще прибавить обилие монастырей на глухом Севере, которые служили там центрами русской колонизации и христианского просвещения. Иноки, проживающие в монастырях, миссионеры, из них выходящие, русские поселенцы, приходящие на монастырские земли, миссии, отправляемые русскими князьями и церковными иерархами, непосредственная деятельность этих последних, торговые и политические сношения и интересы — вот, в частности, благоприятные условия, в которые поставлено было распространение христианства в России и ее окрестностях.

Глава II. Состояние церковного управления и иерархии[381]

§ 5. Во время первого нашествия монголов пропал без вести киевский митрополит Иосиф, родом грек. На его место, благодаря старанию галицкого князя Даниила, избран был в России и получил рукоположение от патриарха Кирилл III, родом русский (около 1246 г.). Митрополичий двор был разорен, и новый митрополит стал искать себе нового жилья. Вслед за движением южнорусских обывателей в северо–восточную Русь, в видах большей безопасности от монголов, пошел и он во Владимирское княжество, занимавшее там первенствующее место, Но, впрочем, хотя во Владимире он проживал чаще, чем где–либо, однако он еще не перенес сюда своей кафедры, не перевел сюда своих клирошан и большей частью тратил время на разъезды по южнорусским и северо–восточным епархиям. Только его преемник Максим сделал Владимир своим кафедральным городом (1299 г.), посадив владимирского епископа в Ростов. Третий митрополит Петр, полюбивший московского князя Ивана Калиту, и, может быть, сознавая возвышающееся значение Московского княжества, поселяется на жительство в Москве (1325 г.), строит каменную церковь Успения Пресвятой Богородицы, предуказывая на то, что город этот»будет славен между всеми городами русскими, что святители будут в нем жить», и здесь предает свой дух Богу. Но как при нем, так и при его ближайших преемниках Москва отнюдь не считалась кафедральным городом. Кафедры митрополита лишь были в Киеве и Владимире. Только с течением времени мало–помалу в Москве была заведена недостающая кафедра. Константинопольские патриархи долго не могли освоиться с этим перенесением митрополичьей кафедры на север России: в своих грамотах они называли русского митрополита»Киевским и всея России»; а о владимирской кафедре русского митрополита впервые говорят они лишь с 1354 года!«Соборным деянием чрез нашу соборную грамату, — говорит константинопольский патриарх, — повелеваем, чтобы как святейший митрополит России Алексий, так и все его преемники пребывали во Владимире и имели Владимир своею кафедрою неотъемлемо и неизменно навсегда. Но пусть и Киев числится их собственным престолом и первою кафедрою архиерея, если останется целым. А после Киева и с ним пусть будет второю кафедрою и местом пребывания и успокоения для русского митрополита святейшая! епископия владимирская, в которой он беспрепятственно… да совершает поставления чтецов и иподиаконов, рукоположение диаконов и иереев и все прочее, что подобает… местному архипастырю» [382]. Подобное же читается в грамоте Константинопольского собора 1380 года на имя митрополита Пимена:,«Он должен называться киевским и вслед за тем Владимирским и всея России, по примеру прежнего митрополита Алексия» [383]. Ими Москвы до самого митрополита Герасима (1433—1435 гг.) не встречается в титуле русского митрополита  [384], и только после смерти митрополита Ионы (1461 г.) он перестает называться киевским.