Архиепископ Никон Рождественский - Меч обоюдоострый Страница 34

Учение о Лицах Святой Троицы занимает в Символе Веры восемь членов. Далее святой Символ говорит: во Едину Святую Соборную и Апостольскую Церковь. Тут, конечно, подразумевается то же слово: верую. Верую в Церковь... Что же это значит? Ведь, если слово верую надо понимать так, как его понимают имеславцы, то выходит, что Церковь есть Бог. Они, ведь, думают, что слово: верую везде значит: признаю за Бога. Верую в Церковь, по их разумению, и надо бы понимать: признаю за Бога Церковь. Но никто из них этой ереси не говорит. Никто Церковь Богом не признает. Что же значит тут слово: верую? Очевидно — не то, что разумеют имеславцы. И действительно, оно не только тут, но и везде значит: приемлю сердцем и умом, за послушание Церкви-матери, то, что она предлагает мне в своем исповедании как о себе самой (верую в Церковь), так и о всех истинах, ею возвещаемых в ее Символах, вероопределениях Святых Соборов Вселенских и поместных, в согласном, единомысленном учении св. отцов, — приемлю, ничтоже вопреки глаголя, хотя и не все сие умом моим постигаю, приемлю сердцем за святую истину и устами исповедую сию истину.

Вот что значит слово: верую. В этом смысле св. Церковь верует в силу честнаго и животворящего креста, верует в силу спасительных таинств, совершаемых благодатию Духа Божия, верует и в спасительную силу молитвенного призывания Господа Бога посредством имени Его, страшного для демонов. И не одно только имя Господа «Иисус» Церковь разумеет под словом «имя Божие», а всякое слово, каким Церковь обыкла призывать Господа в своих молитвах. И мы веруем в силу благодати Божией, призываемой чрез благоговейное произнесение в молитве имени Божия с верою, но самого «имени», ни звуков, ни букв, ни даже умопредставления нашего — Богом не почитаем, следуя точному учению православной Церкви об имени Божием, изложенному в Пространном Христианском Катихизисе, где говорится: «Что имя Иисуса Христа распятого, с верою произнесенное движением уст, то же самое есть и знамение креста, с верою сделанное движением руки или другим каким образом представленное».

Здесь имя Божие приравнивается к крестному знамению, а крестное знамение никто Богом не почитает. И заметьте: это — не частное мнение какого-либо учителя Церкви, это — учение самой Церкви, изложенное в учебной книге для всех верующих, в Катихизисе, который представляет собою точное исповедание веры, неизменное, непреложное, неподлежащее никакой критике частных людей, какие бы это ни были ученые богословы. Вот что значит Катихизис; вот как учит он об имени Божием.

Мои вины пред кагалом

«Колокол» почти целиком перепечатал из Одесской «Русской Речи» статейку под заглавием: «Почему Европейская печать, особенно одесская, нападает на архиепископа Никона» . Так как статейка довольно верно воспроизводит один факт из моей поездки по Рузскому уезду в печальной памяти 1905 году, то не лишним считаю занести эту статейку в свой дневник, тем более, что автор ее опустил некоторые мелочи, очень для того времени характерные, а потому я и пополню их. Вот эта статейка:

«На грязной улице еврейской печати опять праздник. Афонская смута, умело раздутая бежавшими из России революционерами, дает ей повод для нападений на Церковь. То, что сущность волнующаго Афон лжеучения состоит в дикой мысли, будто именования Бога суть сам Бог, об этом левая печать стыдливо умалчивает, а старается облить своею грязью тех, кто тушил возгоревшийся пожар. Особенно точат зубы на водворившего внешний порядок на Афоне архиепископа Никона, С ним у левых партий свои счета».

Надо оговорить, что внешний порядок водворен не мною, а представителями государственной власти, которая — честь ей и глубокая благодарность, — решила разорить самое гнездо смуты, изъяв из Пантелеимонова монастыря, а затем и Андреевского скита главарей смуты, сумевших загипнотизировать темную толпу невежественных монахов, и спрятавшихся за эту толпу. Без такого изъятия восстановить внешний порядок было невозможно.

Послушаем дальше, что говорит автор:

«Это было 13 июля 1905 года. Преосвященный Никон, тогда викарий московский, по поручению митрополита Владимира, обозревал церкви Рузского уезда. Переночевав в имении профессора Зографа, он направился в село Волынщину, имение князя Д. Н. Долгорукова, где в то время находился сын его, знаменитый впоследствии член Гос. Думы Павел Долгоруков, за свою «освободительную» деятельность потом освобожденный от придворного звания. В день 13 июля Церковь празднует св. Архангелу Гавриилу и прочим небесным силам. Зачало из Евангелия читается: притча о семени и плевелах. Владыка положил эту притцу в основание своего поучения к народу, указав, как и ныне являются враги Церкви и отечества, сеющие плевелы на русской земле, — это разные религиозные и политические лжеучители. Охарактеризовав этих пропагандистов, он предостерегал от них простой народ.

После службы старец-князь, отец Павла Долгорукова, пригласил владыку к себе в дом и встретил его у дверей с хлебом и солью, приветствуя горячею речью, в которой просил передать глубокую благодарность митрополиту за то, что в такое смутное время он послал своего викария, чтобы поднять дух народа. Старец так был растроган, что буквально плакал, когда говорил эту речь.

Во время чая ко владыке подошли два мужичка и просили его отслужить панихиду у памятника Императора Александра II».

Замечу, что этот «памятник» — небольшой бюст на колонне — поставлен у входа в усадьбу князя Долгорукова. Наши крестьяне не особенно чтут подобные памятники; по их мнению эти «идолы» покойникам не нужны, а потому можно думать, что самая мысль о такой панихиде, по всей вероятности, принадлежит князю Павлу Долгорукову, который потом мог использовать служение панихиды архиереем о Царе-Освободителе в своих «освободительных» целях.

Автор продолжает:

«Владыка выразил сожаление, что сделать этого сам не может, ибо с ним нет облачений, и распорядился, чтобы вынесли к памятнику иконы, а местный священник отслужил литию: «помолюсь и я с вами», сказал преосвященный.

Шел проливной дождь. Народу собралось множество. Совершена краткая лития. Пропели «со святыми упокой» и вечную память. Князь Павел Долгоруков крикнул: «лошадей», но преосвященный остановил его: «минутку, князь». И обратился к народу с краткою речью:

— Православные! Сейчас мы молились об упокоении души Царя Александра II. Почему вы так усердно молитесь именно за этого Императора? Все Цари наши — великие благодетели народа. И Царь — Миротворец Александр III много добра оказал своему народу. Но вот, вы особенно помните, особенно молитесь за Александра II. Почему? Да потому, братие, что он именно вам, крестьянам, оказал великое благодеяние. Кто такие были вы до 19 февраля 1861 года? Почти скоты. Он сделал вас полноправными людьми, дал вам свободу, дал землю, дал право учиться: учись, трудись, достигай хоть должности министра: это ли не величайшее благодеяние?

Но думали ли вы о том, почему нашему батюшке Царю Александру II-му Бог помог так мирно, спокойно, без потрясений, без всякой смуты совершить такое великое дело? В других государствах освобождение крестьян стоило больших кровопролитий. Да потому, православные, что наши Цари Самодержавные: Бог по образу Своего вседержительства дал нам Царя Самодержавного, и как Господь Вседержитель — «рече и быша, повеле и создашася», так и Цари наши Самодержавные скажут слово: «быть по сему» — и бывает так, и никто, решительно никто не может противиться Царскому повелению. Вот и сказал Царь Александр II, Самодержец Всероссийский: быть крестьянам свободными, и стали они свободные люди.

Вот, братие мои, что значит Самодержавие. Стойте за него крепко, храните его, как заветную святыню. Жизни своей не щадите, чтоб отстоять его. А если появится какой-нибудь нехороший человек, который будет вам толковать, что надо уничтожить самодержавие, что надо устроить так, чтобы ограничить Царскую власть, то гоните его от себя прочь, как смутьяна, как врага родной земли и Царя-Батюшки. Царь есть Помазанник Божий, на Нем почивает благодать Божия, ниспосланная на него в таинстве миропомазания. Стойте же грудью за Царя Самодержца, молитесь за Него и будьте готовы душу свою за Него положить.

В ответ на эту речь слушатели грянули:

— «Мы готовы, умереть за Царя-Батюшку, Самодержца Всероссийского... Дай Бог Ему многие лета»...

Преосвященный сказал:

— И Бог вас благословит, православные...

Надо было видеть покрасневшую физиономию князя Павла Долгорукова, надо было видеть, какою злобою сверкали его выкатившиеся глаза...

А старец князь, несчастный отец его, несмотря на грязь, упал на колени пред владыкою, со слезами благодаря его за такое слово...

Так вот за что ненавидят иудеи Никона, вот почему обливают его при всяком случае грязью... Они не могут забыть ему и его проповедь, читанную 16-го октября того же года во всех церквах древлепрестольной столицы, проповедь против забастовок, после которой на другой день рабочие стали служить молебны, и стали становиться на работы...