Митрополит Макарий - Период самостоятельности Русской Церкви (1589-1881). Патриаршество в России (1589-1720). Отдел первый: 1589-1654 Страница 35

Московский патриарх вместе с епархиею наследовал от бывшего Московского митрополита и все его церковные имения. И царь Борис Федорович подтвердил за патриархом Иовом по отношению к этим имениям те самые права и преимущества, какие изложены были в грамоте царя Ивана Васильевича IV митрополиту Афанасию; то же самое сделал и царь Шуйский для патриарха Гермогена. Прочие архиереи, сделавшиеся то митрополитами, то архиепископами, но оставшиеся на прежних своих епархиях, остались и при прежних имениях и, по существовавшему обычаю, испрашивали себе на те имения подтвердительные грамоты у новых государей. Для кафедр же, вновь учрежденных, даны были новые имения. Пользуясь сами церковными имениями, владыки, как и прежде, раздавали из этих имений поместья своим боярским детям. Равным образом и монастыри испрашивали себе у правительства новые подтвердительные грамоты на свои имения, такие грамоты сохранились не только от царей Федора Ивановича, Годунова, Шуйского, Михаила Федоровича, но и от Лжедимитрия и от бояр в период междуцарствия. В грамотах то подтверждалась неприкосновенность монастырских имений и неподсудность монастырских крестьян светским властям, то освобождались эти крестьяне от некоторых государственных оброков и повинностей, то предоставлялись монастырям права на ругу от казны, на рыбную ловлю, на соляной промысел, на беспошлинную торговлю солью и подобное. Из белого духовенства только немногие причты владели селами и другими угодьями или получали от правительства ругу, хлебную и денежную. Впрочем, в рассматриваемое время церковные имения мало приносили пользы своим владельцам, потому что, во-первых, почти все более или менее были разорены и опустошены то поляками, то шведами, то своими русскими ворами и казаками, а во-вторых, были слишком обременены государственными повинностями. Ратную повинность приходилось теперь духовным владельцам, как и прочим, отбывать не только чаще, чем прежде, но иногда и в большем размере. Так, в 1604 г. царь Борис Федорович приказал, чтобы патриарх, митрополиты, архиепископы, епископы и монастыри выставили в ратники с оружием и запасами всех своих слуг, сколько есть годных, а если кто не вышлет на службу своих годных холопей, то за каждого невысланного править с владельцев по 15 рублей, самих же слуг тех записать в стрельцы без пощады. В 1608 г. по указу царя Василия Ивановича Шуйского Ростовский митрополит Филарет должен был собрать своих боярских детей и даточных людей со всех своих монастырей и сел, а также с поместий своих боярских детей, с дыма по человеку, и выслать со всяким ратным боем в Переяславль. Подобные требования от архиереев и монастырей были и прежде, повторялись и после. И нужно было владельцам не только выставить ратников в полном вооружении, но потом и содержать их в продолжение всей войны, а война тянулась тогда почти непрерывно. Те же военные обстоятельства заставляли правительство делать иногда чрезвычайные поборы с церковных имений хлебом и деньгами. Например, в феврале 1614 г. велено было собрать на ратных людей по имениям Вологодского архиепископа по сту четвертей хлеба с каждой сохи, а в следующем месяце – по 261 рублю с каждой сохи. И как в имениях этого архиерея числилось пять сох земли, то крестьянам его приходилось разом доставить правительству пятьсот четвертей хлеба и 1305 рублей деньгами. Вследствие чего крестьяне пришли в совершенное разорение и многие разбежались от тех насилий и правежей, которым их подвергали царские сборщики, а сам архиерей, проживавший тогда в Москве, почти «голодом помирал» и напрасно требовал себе из своей архиерейской экономии запасов и денег; ему отвечали, что ничего нет. В 1617 г. по указу государеву собрано было с вотчин Кирилло-Белозерского и других монастырей на жалованье московским стрельцам по 120 четвертей ржи дало 160 четвертей овса с сохи. Кроме такого рода повинностей русские монастыри должны были еще внести на нужды отечества и всю свою казну, какую имели в запасе. В грамоте к игумену Соловецкого монастыря (от 8 августа 1609 г.) царь Василий Иванович свидетельствовал, что за оскудением царской казны из монастырей, которые находятся в его державе, «всякая монастырская казна уже взята и роздана всяким служилым людям на жалованье», и приказывал, чтобы и Соловецкий монастырь выслал в Москву для той цели всякую свою монастырскую казну, равно и казну других монастырей, если какая в нем хранится. Соловецкий монастырь действительно и выслал сперва 2000 тогдашними рублями, а потом еще 3150 рублей, да Печенского монастыря 400 рублей, 150 ефимков и серебряную ложку, бывшие на сбереженье в Соловецком казнохранилище. А братия Прилуцкого монастыря, у которых оказалось всего 50 рублей монастырской казны, посылая (в 1610 г.) эту казну, приложили еще каждый от себя добровольные жертвы: игумен 10 рублей, прочие же чернецы – кто 3 рубля, кто 2, кто рубль, полтину, кто несколько алтын.

Даже богатая Троицкая Сергиева лавра и та доведена была тогда до совершенного оскудения – столько от нее брали. Царь Борис Федорович Годунов взял из лаврской казны будто бы взаймы на ратных людей 15400 рублей. Димитрий Самозванец взял оттуда же почти вдвое более – 30000 рублей. Царь Василий Иванович Шуйский в первый раз взял 18 355 рублей, во второй, когда лавра находилась в осаде, от келаря Авраамия Палицына в Москве – 1000 рублей и в третий от него же 900 рублей, так что всего взято было тогда из лаврской казны 65655 рублей. Не довольствуясь этим, царь Шуйский, когда по окончании осады лавры в ней не нашлось более никаких денег, велел дьяку Семену Самсонову позабрать у всех находившихся в лавре и у монахов все их имущество и взял из лавры все многоценные сосуды, золотые и сребропозлащенные, пожертвованные прежними царями и великими князьями, оставив в ней только немногие сосуды, малые и худшие. Немалую услугу оказала лавра и тем, что, когда случился (в 1608 г.) страшный голод и московские купцы возвысили цену хлеба до небывалых размеров, келарь лавры Авраамий Палицын по предложению цареву и патриарха Гермогена открыл житницы ее, находившиеся в Москве, и велел отпускать из них хлеб по два рубля за четверть, чем заставил и прочих продавцов продавать хлеб по той же цене. В продолжение шестнадцатимесячной осады лавры, когда она должна была прокармливать в своих стенах кроме иноков и монастырских слуг многих царских воинов и многих окрестных поселян с целыми их семействами, средства ее совершенно истощились. Когда в 1612 г. собравшееся к Москве ополчение напрягало последние усилия, чтобы освободить ее, и казаки отказывались помогать ополчению, требуя себе жалованья, настоятель лавры Дионисий с келарем Авраамием и соборными старцами держали совет, что бы им послать казакам, чем удержать их, так как денег в монастыре нет. И, рассудивши, послали казакам богатые церковные ризы, стихари, епитрахили на короткое время в залог на тысячу рублей. Такая посылка тронула даже грубых казаков: они устыдились взять церковные вещи в залог и обещались терпеть все, но от Москвы не уходить. Вместе с монастырями, епархиальными и своими домовыми, жертвовали на нужды отечества и наши архипастыри лично от себя, как это засвидетельствовал о Новгородском митрополите Исидоре князь-герой Михаил Васильевич Шуйский.

По сказанию иностранцев, бывших тогда в России, у нас существовали при церквах школы, но только первоначальные, в которых обучали одной русской грамоте и письму. Царь Борис Федорович хотел завести школы для преподавания русским иностранных языков и вызвать в Россию просвещенных людей из Германии, Италии, Франции и Англии, но будто бы «попы и монахи воспротивились этому намерению, объявив, что в России, невзирая на обширное пространство ее, доселе господствовало единоверие и единоправие, если же настанет разноязычие, то поселится раздор и прежнее согласие исчезнет. И Борис отказался от своего намерения». Другого ответа и нельзя было ожидать Борису от русского духовенства при господствовавшем тогда у нас взгляде на латинян и протестантов, которые одни только и могли быть вызваны к нам из Европы в качестве учителей юношества. Единственным средством к развитию своего ума и приобретению познаний оставалось у нас для желающих чтение книг. Но смутные обстоятельства отечества вовсе не благоприятствовали книжным занятиям. Если же и теперь мы встречаем у себя несколько довольно образованных и начитанных духовных писателей, то все они получили свое образование еще в предшествовавшее время. Таковы были оба наши первые патриарха, Иов и Гермоген, и пострадавшие за исправление богослужебных книг архимандрит Дионисий, старец Арсений Глухой и поп Иван Наседка, с сочинениями которых мы уже познакомились прежде. Таковы же были и авторы житий и церковных служб, появившихся тогда у нас по поводу открытия или перенесения святых мощей и установления новых праздников. Из числа сочинений этого рода известны: а) житие святого Василия Блаженного, Христа ради юродивого. Московского чудотворца, и канон ему, последний написан соловецким старцем Мисаилом; б) служба трем святителям Московским – Петру, Алексию и Ионе – неизвестного; в) повесть о благоверном князе Романе Углицком и канон ему составлены по благословению Иова патриарха трудами и тщанием воеводы Семена Романовича Олферьева и инока переяславского Даниилова монастыря Сергия; г) служба Казанским чудотворцам Гурию и Варсонофию – неизвестного; д) житие преподобного Антония Римлянина и сказание о чудесах его, первое только переделано, а второе вновь составлено (в 1598 г.) иноком Антониева новгородского, а потом Троице-Сергиева монастыря Нифонтом; е) житие Московского митрополита Филиппа написано неизвестным в Соловецком монастыре по поручению игумена и братии вскоре после перенесения туда (в 1590 г.) мощей святителя из Отроча монастыря; ж) служба преподобному Корнилию Комельскому и житие его, написанное иноком Корнилиева монастыря Нафанаилом по благословению игумена Лаврентия, свидетельствованы на Соборе в 1600 г. Кроме того, Вологодский архиепископ Иона Думин по благословению патриарха Иова составил новое житие на основании прежних святого Александра Невского и похвальное Слово ему. Воевода Семен Олферьев и инок переяславского Даниилова монастыря Сергий написали по благословению того же патриарха службу великому князю московскому Даниилу. Инок болдинского Герасимова монастыря Филофей Пирогов составил к концу XVI в. канон преподобному Нилу Столбенскому и житие его на основании записок о нем иеромонаха Никольского Рожковского монастыря Германа.