Филипп Янси - Библия, которую читал Иисус Страница 35

Проблемные книги

Несмотря на обретенный мной интерес к чтению пророков, я покривил бы душой, если бы не указал и на некоторые сопряженные с этим проблемы. Книги пророков действительно трудны, они намного сложнее, чем другие разделы Библии. Некоторая доля истины заключалась и в приговоре, вынесенном моим студентом: неистовые, странные и говорят одно и то же.

Что касается неистовости пророков, со временем я научился ценить это их качество. Мне нравятся комедии Монти Пифона и трагедии Фланнери О'Коннор, а когда я называю свои любимые фильмы, некоторые люди поглядывают на меня так, словно я совершил непростительный промах. О'Коннор однажды сказала в защиту своего творчества: «Глухим приходится громко кричать и для слабовидящих создавать огромные и поразительные изображения».

Пророки и в самом деле создавали поразительные изображения, и, чем больше я в них вглядывался, тем больше они мне нравились. Горожанин Исайя бродил три года почти обнаженный, босиком, прежде чем сделать политическое заявление (интересно, как бы наши журналисты восприняли подобную форму гражданского протеста?); Иеремия согнулся под бременем ярма, чтобы заставить всех прислушаться к его роковой вести; Иезекииль месяцами лежал на боку, связанный по рукам и ногам, не отводя взгляда от глиняной модели Иерусалима. Такими способами пророки пытались передать нечто настолько важное, что оно не умещалось в слова. Неистовые, говорите? Когда на ваш дом обрушится стихия, вы не будете подбирать вежливые слова, вы будете метаться взад и вперед и вопить, как безумец.

И другая претензия — дескать, все они говорят одно и то же — оказалась несостоятельной. Возьмем три самые большие книги пророков — Исайи, Иеремии и Иезекииля. Я мог бы теперь по двум–трем строкам определить, кому из этих авторов принадлежит цитата. Исайя пишет красноречивой, возвышенной прозой; Иеремия заполняет страницу рыданиями и кровью; Иезекииль — уж этого необыкновенного человека ни с кем не перепутаешь. Ортодоксальные раввины до сих пор запрещают всем, кто не достиг тридцатилетнего возраста, раскрывать первые три главы книги Иезекииля.

Жалобы на однообразие исходят от людей, на самом деле не читавших пророков или не вчитывавшихся в них. Да, пророки передают одну и ту же весть, но стиль их разительно несхож. Авдий вместил свою весть в одну страницу, а свиток Исайи, если его развернуть во всю длину, вытянется на восемь метров. Амос был крестьянином, Исайя служил при одном царе и был казнен другим, Даниил добивался высоких почестей при двух различных иноземных тиранах, Иона предпочел бы утонуть, чем пророчествовать, на фоне видений Захарии, а видения Иезекииля кажутся прямо–таки ручными.

Единственное, в чем эти критики правы, — пророки и в самом деле ошеломляют и сбивают с толку. Их стиль и построение текста не способствуют легкости восприятия, зачастую высказывания пророков и не строились как особый текст. То, что мы теперь называем «книгой», может состоять из ряда речей, произносившихся на протяжении ряда лет, а затем соединенных в сборник почти без указаний на прежний их контекст. Мы обнаруживаем здесь не только повторы, но и перепады настроения, и причудливые образы, которые были понятны первым слушателям. Даже Мартин Лютер признавал, что пророки «высказываются странным образом, словно люди, которые, вместо того чтобы беседовать по порядку, переходят от одного предмета к другому, так что невозможно уловить ни начало, ни конец, ни вообще понять, к чему они клонят».

Нужно ли годами рыться в комментариях, чтобы все–таки разобраться в этих книгах? Как обычному человеку пробраться через этот лабиринт? Я подобрал несколько ключей, которые помогли мне проникнуть сквозь все завесы в суть пророческой вести. Теперь я расскажу вам об этих ключах, поскольку они позволили мне преодолеть препятствия к чтению пророков, особенно те, которые были порождены отождествлением пророчества и предсказания и были характерны для церкви моего детства.

Ныне и присно

Иногда нам кажется, будто пророки трудились исключительно для блага еще не рожденных поколений, для нас, например. Само слово «пророк» стало означать предсказателя будущего, гадателя с магическим кристаллом. Хотелось бы мне вычеркнуть это слово «пророк», заменить его на «провидец», которое точнее передает функцию этих людей: они видели то, чего другим не дано видеть, они, словно вооруженные рентгеном, проникали в настоящее и прошлое. Попросту говоря, эти люди были наделены особым зрением.

Когда читаешь пророков, довольно скоро понимаешь, что «ныне» для них было гораздо важнее, чем «потом». Можно было бы разделить высказывания пророков на три большие рубрики:

1. Ныне: пророчества, затрагивающие современные события (Ассирия завоюет Моав; союз Израиля с Египтом обернется катастрофой).

2. Потом: предсказание грядущих событий, достаточно удаленных во времени от эпохи самого пророка, но уже исполнившихся в ходе истории (к примеру, множество мессианских пророчеств, которые авторы Нового Завета применили к Иисусу Христу).

3. Намного позже: предсказания, которым, как кажется, еще надлежит сбыться (в том числе, вероятно, упоминания о времени всеобщего испытания и о массовом обращении евреев, хотя ученые расходятся в толковании практически каждого пророчества подобного рода).

Больше всего нас смущает в пророчествах то обстоятельство, что они не сообщают нам, осуществится ли предсказание — будь то вторжение иноземцев, землетрясение, пришествие Мессии или возрождение земли — завтра, через сто лет или спустя несколько тысячелетий. Нередко мы находим в одном и том же стихе «слипшиеся» воедино пророчества о ближайшем и весьма удаленном будущем. Перечитайте, к примеру, главу 13 книги Исайи, и вам покажется, что ниспровержение Вавилона персами относится к событиям конца света. Быть может, пророки и не знали точного «расписания» — признавал же Иисус, что, живя на земле, Он не ведает о сроках, назначенных Отцом.

Или перечтите главу 2 книгу Иоиля, где описывается вторжение саранчи. Большинство исследователей считает, что Иоиль описывал нашествие насекомых, произошедшее в его дни (по нашему определению, «ныне»). Однако в этой главе он говорит о временах, когда Дух изольется на всех людей и все сыны и дочери начнут пророчествовать — очевидно, эта часть главы относится уже к более позднему времени, к Пятидесятнице, как указывает в своей речи апостол Петр (см. Деяния 2). Но что означает стих посреди этого пророчества о будущем: «Солнце превратится во тьму и луна — в кровь, прежде нежели наступит день Господень, великий и страшный» (2:31)? Конечно, Иоиль прибегает к метафорам, но затем он описывает собрание всех народов на последний суд (отдаленное будущее?) и вновь переходит к обсуждению судьбы Тира и Сидона, ближайших соседей Израиля.

Дополнительная трудность возникает из–за того, что порой пророки описывают событие, которое должно исполниться дважды: ныне и позднее. Знаменитое пророчество Исайи: «Се, Дева во чреве приимет, и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил» (7:14) служит тому примером. Следующие за этим стихом строки указывают, что пророчество осуществилось уже при жизни Исайи (многие комментаторы даже считают, что речь шла о его собственном сыне), однако Матфей относит окончательное исполнение пророчества к рождению Иисуса.

Исследователи Библии применяют особую терминологию для описания этих явлений. Они говорят о двойном и тройном исполнении пророчества, о подмене частью целого, о творческом расщеплении. Разумеется, столь сложные приемы порождают новые вопросы. Как вообще мы можем судить, описывает пророк современные ему события (ныне) или что–то еще не произошедшее (потом или намного позже), либо и то и другое одновременно? Творения пророков напоминают те примитивные рисунки, в которых отсутствует перспектива и все дома, горы, деревья, животные и фермеры кажутся одного роста. Чтобы понять такое изображение, нужно мысленно вычленить различные его элементы и перегруппировать их таким образом, чтобы они сложились в цельную картину.

Мне кажется, что эти ухищрения пророков, как бы они ни сбивали нас с толку, позволяют угадать, какой видится наша история Самому Богу. «Провидцы» заглядывают в Божью перспективу, а Бог, не знающий ограничений времени, мало заботится о последовательности событий. В Первом Послании Петра 1:20 апостол говорит о крови Агнца «предназначенного еще прежде создания мира, но явившегося в последние времена» для нас. Павел также утверждает, что Бог избрал Своих последователей «прежде творения мира» (Ефесянам 1:4) и вечная жизнь была нам обещана «до начала времен» (Титу 1:2). Задолго до возникновения теории Эйнштейна об относительности времени и пространства авторы Нового Завета утверждали некоторые в буквальном смысле слова вневременные истины. Бог, существующий вне времени, входит в нашу стиснутую временем историю, как художник в свою картину (этот образ предлагает Клайв Льюис).