Митрополит Макарий - Период разделения Русской Церкви на две митрополии Страница 36

В других местах монастыри и церкви также получали то новые пожертвования и льготы, то подтвердительные грамоты на прежние. В Минске по жалобам митрополита и настоятеля Вознесенского монастыря король подтвердил тремя своими грамотами городским властям (1522), чтобы не брали, как было и прежде, с людей митрополичьих, монастырских и поповских серебщизны, подвод и никаких других городских повинностей, а в случаях назначения всеобщей подати в государстве предоставлял самому митрополиту собирать ее со всех этих церковных людей и доставлять в государеву казну особо чрез своих урядников. В Мстиславле местный князь Михаил Иванович пожаловал Онуфриевскому монастырю бобровые гоны на реке Соже (1525) и Пустынскому Богородичному – сеножать и село Родионовское с правом призывать на ту землю новых поселенцев и с освобождением их от суда и управы светских властей (1526), а король подтвердил первому монастырю все его владения и права, дарованные ему Мстиславскими князьями, и второму – денежную и медовую дани, назначенные бывшею мстиславскою княгинею Ульяною (1529). В Витебске король пожаловал (1522) церкви святого Иоанна Богослова землю на горе Плоской с правом селить там людей и с освобождением их от городских повинностей и светского суда. В Пинске замковому Дмитриевскому собору король Сигизмунд и королева Бона дали подтвердительные грамоты (1522–1523) на денежные и другие дани, назначенные строителем собора князем Федором Ярославичем. Этот же князь Феодор Ярославич дал (1522) сельской церкви в имении своем Ставке право на владение езом и озером Мороченским. Основатель Супрасльского монастыря маршалок Ходкевич подарил ему еще три села, которые и утверждены за монастырем королевскою грамотою (1529). Некто Юрий Хрептович назначил (1528) на Николаевскую церковь в селе Попортях, близ Трок, десятину с своего имения Корейвишек. А подскарбий королевский Иван Андреевич Солтан назначил на ту же церковь в имении своем Попортях десятину с этого самого села и на Воскресенскую церковь в городе Троках десятину с имения своего Мигутян.

В начале 1534 г. скончался митрополит Иосиф III, а еще за три года прежде него, именно в 1530 г., почил и князь Константин Иванович Острожский, бывший при трех, если даже не при четырех, последних митрополитах главнейшим защитником православной Церкви в Западнорусском крае, как главнейшим защитником и самого края от внешних врагов, редкий герой, столько же славный христианскими добродетелями и несокрушимою твердостию в вере отцов, сколько воинскими доблестями и победами. Чтимый и благословляемый всеми, особенно единоверными, соотечественниками, для которых столько потрудился, он достойно погребен в Великой церкви Киево-Печерской лавры, где покоились уже ближайшие его предки и где прадед его благоверный князь Федор Васильевич Острожский доселе нетленно почивает в Дальних пещерах.

IV. Митрополит Макарий II

В 1534 г., 1 марта король Сигизмунд издал следующую грамоту: «Бил нам челом владыка Луцкий и Острожский епископ Макарий и просил нас, чтобы мы пожаловали его хлебом духовным, митрополиею Киевскою, и Галицкою, и всея Руси, которую держал пред ним митрополит Иосиф. О том же говорила нам за него наша королева и великая княгиня Бона, а ходатайствовали пред нами воевода виленский, пан наш староста бельский и мозырский Ольбрахт Мартынович Гаштольд и все князья и паны греческого закона, чтобы мы дали ту митрополию ему и пожаловали его тем хлебом духовным, так как и сам митрополит Иосиф, еще будучи здоров, уступил ему ту митрополию по своем животе. И мы по своему государскому благоволению, во внимании к желанию нашей королевы и ходатайству воеводы виленского, и князей, и панов греческого закона и находя его, Макария, на то годным, исполнили его челобитье: дали ему, владыке Луцкому и Острожскому Макарию, митрополию Киевскую и всея Руси со всеми имениями, дворами, фольварками и селами, принадлежащими митрополии, со всеми доходами, платежами и пожитками, какие на нее приходят. И имеет он ту митрополию держать и в ней править, и рядить, и брать себе доходы и платежи так же, как правили прежние митрополиты Киевские по обычаю своего греческого закона». Грамота эта показывает, до какого жалкого положения уже доведена была православная Церковь в великом княжестве Литовском. Прежде православные сами избирали себе митрополита, как избран был Иона Глезна, и государь только утверждал их избрание, или государь отдавал кому-либо митрополию по своему усмотрению, как, например, Иосифу Болгариновичу, хотя и этому, может быть, предшествовало избрание, или отдавал по ходатайству православных, как дана была митрополия Ионе II по ходатайству королевы Елены. Теперь сам епископ открыто просит себе у короля митрополии как духовного или, вернее, вещественного хлеба, и за епископа ходатайствуют два высоких лица латинской веры – королева и воевода, которых, без сомнения, он также упросил, ходатайствуют и князья и бояре православные, указывая на то, что ему уступил митрополию сам бывший митрополит, которого, конечно, он также упросил или сумел расположить в свою пользу. Таким образом, и высшую должность в Западнорусской Церкви начали приобретать не по своим личным достоинствам и не по избранию от православных, а точно так же, как давно уже приобретались должности настоятельские и епископские, т. е. просьбами, искательствами, челомбитьями, покупкою. И этого даже не стыдились и не скрывали: до того укоренился обычай. Луцкую кафедру, с которой Макарий поступил на митрополию, он также выпросил себе у короля в 1528 г., будучи епископом Пинским, а до поступления в монашество он был женат и имел детей. Униатские и иезуитские писатели говорят о нем: «Был прежде придворным капелляном королевы Елены московитянки; потом, по смерти митрополита Иосифа, король Сигизмунд дал ему митрополию Киевскую; человек простой и на глаза подслеповатый, но в схизме твердый – знать, был родом из Москвы». Последняя мысль, очевидно, произвольная, но все прочее отвергать нет оснований, и особенно свидетельство о твердости Макария в схизме, иначе в православии, из уст таких свидетелей не может подлежать никакому сомнению. В апреле 1535 г. Макарий назывался уже прямо митрополитом, а не нареченным только. Подписывался он: «Волею Божею Макарей архиепископ, митрополит Киевский, Галицкий и всея Руси».

В правление митрополита Макария II Церковию на первый план выдвинулся вопрос о Галицкой митрополии, на который в прежние времена так мало обращали внимания. Мы видели, что в 1522 г. с согласия самого Львовского архиепископа Бернарда, которому предоставлено было право назначать наместников Киевского митрополита в Галиции, назначен был таким наместником по воле короля дворянин Иакинф (Яцко) Гдашицкий, сделавшийся потом, под именем Исаакия, и львовским архимандритом; что этот наместник с ревностию принялся восстановлять подавляемое там православие, не захотел подчиняться латинскому прелату и в 1526 г. признан был в звании наместника самим православным митрополитом. С такою же ревностию Исаакий и продолжал свое служение: он объезжал все концы вверенной ему церковной области, исправлял и наставлял униженное дотоле православное духовенство, убеждал и воспламенял мирян пребывать твердыми в вере отцов, и тысячи людей среднего и низшего сословия, увлеченные прежде в латинство, возвращались в лоно православной Церкви. Всего этого не мог переносить Львовский арцибискуп и своими непрестанными жалобами к королю на Исаакия и другими средствами успел положить предел его благотворной деятельности: Исаакий неизвестно в каком году был удален от должности митрополичьего наместника, как властию короля, так и властию «своих начальников», за то будто бы, что «вел себя не совсем похвально». На место Исаакия Гдашицкого арцибискуп назначил митрополичьим наместником своего клеврета, какого-то Яцка (Иакинфа) Сикору, называвшегося также архимандритом львовским. Новый наместник стал действовать совершенно наперекор прежнему, и православные долгое время не давали покоя королю своими многочисленными жалобами на Сикору, называя его «презрителем их веры», непокорным архиерейской власти и явным беззаконником, но, не получая никакого удовлетворения, обратились наконец с просьбою к своему митрополиту Макарию, чтобы он отдал их в опеку и поручил надзору Перемышльского епископа Лаврентия. Митрополит признал это почему-то неудобным, а назначил галичанам своим «справцею» попа Гошовского, прибывшего из их же стороны, – это, вероятно, и был тот самый, по пострижении в монашество, архимандрит львовский Иосиф, которого митрополит послал тогда своим наместником в Галицкую епархию и о допущении которого к отправлению возложенных на него обязанностей писал король к Львовскому архиепископу Бернарду от 9 апреля 1535 г. Впрочем, посылая Гошовского к галичанам, митрополит писал им, что если новый справца им будет не люб, то они бы его не принимали. Так действительно и случилось, и через три месяца (6 июля) галичане вновь били челом митрополиту и говорили: «Все мы, жители Русской (т. е. Галицкой) и Подольской земли, не посылали к Вашему святительству попа Гошовского и не избирали на то, и теперь никто из нас, великий и малый, богатый и убогий, не хочет иметь его справцею, как и Сикору. При Сикоре были большая неурядица, тягости и непослушание Вашему святительству, то же или еще хуже было бы и при новом справце. А как Ваше святительство писал нам, чтобы мы избрали из среды своей доброго человека и послали к тебе, то мы все, духовные, шляхта, мещане и все поспольство земли Русской и Подольской греческого закона, выбрали львовского мещанина Макария Тучапского, которого и Ваше святительство хорошо знаешь, и покорно просим дать ему наместничество в землях наших и благословить его на то твоим высоким благословением». В то же время и король по ходатайству некоторых своих советников и по просьбе как духовных, так и светских мужей русской веры утвердил Макария своею грамотою (1 августа 1535 г.) в звании митрополичьего наместника в Галиции, с тем чтобы он сделался и архимандритом Георгиевского монастыря во Львове по смерти Гдашицкого, который хотя и удален был от должности наместника, но оставался еще настоятелем названного монастыря и о котором потому-то, вероятно, и упомянул король в своей грамоте, не упомянув ни о Сикоре, ни об Иосифе – двух последующих наместниках. А ввести Макария в должность наместника король поручил не Львовскому арцибискупу, как следовало бы по его праву, но Перемышльскому православному епископу Лаврентию и дворянину своему Рагозинскому и в грамоте к ним (5 августа 1535 г.) ясно выразился, что Макарий назначен наместником на место Яцка Сикоры, львовского архимандрита.