Андрей Кураев - Ответы молодым Страница 36

Вот так же и с "основами православной культуры". Если обе стороны – и церковные авторы программ, и светские руководители системы образования – будут наконец-то честны, то тогда, я думаю, такого рода предмет скорее уменьшит возможности межрелигиозных конфликтов, нежели их увеличит.

Ибо это шанс государству взять под свой контроль знакомство детей с религиями, шанс предложить детям не-экстремистское изложение вероучений. Свои ваххабиты есть в каждой религии. Но введение "Основ религиозной культуры" (как православной, так и исламской) может стать превентивным образовательным ударом против экстремизма.

Если учебники по этому предмету будут проходить двойную цензуру и со стороны государства, и со стороны Церкви, если будет опять же двойной контроль над этими уроками – то надеюсь, не будет больше сцен, подобных той, которую я подслушал в одной подмосковной православной гимназии. В ожидании нужного мне педагога я сидел в учительской и слышал, как за стенкой шел урок и первоклашек, то есть слышал я, собственно, только голос учительницы: "Саша, не вертись! Саша, сядь спокойно! Саша, сколько раз тебе говорить, перестань вертеться! Дети, посмотрели на Сашу: в Сашу бес вселился!".

Так что "Основы православной культуры", с одной стороны, дадут детям ключ ко всей европейской культуре, а с другой – защитят тех же детей от неумелых приходских экспериментаторов.

Потому вновь и вновь я обращаюсь чиновникам из Минобраза: давайте же сядем с вами за нормальный круглый стол и, глядя друг другу в глаза, а не в заочной полемике, выясним, какие у нас есть взаимные недопонимания. И если в честном диалоге мы решим: "Да, мы хотим, чтобы школы имели право вводить такой предмет", то в ту же минуту мы все срочно "пьем снотворное" и "засыпаем" лет на пять. К согласованной нами цели надо будет идти, а не прыгать. Если мы считаем, что такой предмет нужен, тогда давайте выделим несколько экспериментальных школ, объявим конкурс учебников, откроем новую специальность в пединститутах, подготовим новых педагогов и переподготовим старых. И только через пять-шесть лет можно будет с этим опытом – опытом ошибок и удач – идти к детям.

– Хорошо, пусть предмет культурологический. Но ведь и культуры в нашей Федерации есть разные…

– Сегодня школьная программа состоит на семьдесят процентов из "федерального стандарта", в остальном – из так называемого регионального компонента и компонента "на выбор школы".

Так может ли школа в качестве своего и только своего компонента избрать не дополнительные уроки тенниса или компьютерного дела, а именно православной культуры? Это может быть одна школа из двадцати – но чтобы родители могли выбирать, сам выбор-то уже должен быть!

Свобода родителей в этом случае определяется тем, что, отдавая ребенка в ту или иную школу, они заранее знают: вот эта школа с углубленным изучением итальянской культуры, а вот эта школа с углубленным изучением русской культуры.

Решила школа ввести у себя такой предмет – и объявляет: "Через год в восьмом классе начнутся уроки "Основ православной культуры" (соответственно, через два года – в восьмом и девятом классах и так далее). Родители, которым это не интересно, постепенно будут переводить детей в соседние школы. Но те семьи, у которых нет аллергии к культуре Православия, напротив, будут знать, в какую школу переводить своих детей.

Мое детство прошло на пустыре в Москве, и по углам этого пустыря стояли четыре спецшколы – французская, английская, математическая и спортивная. Вопрос: а можно ли рядом с ними открыть еще и русскую школу, то есть школу традиционной русской духовной культуры?

Если да, то в такой школе уроки православной культуры должны быть обязательными для всех ее учеников. И не обязательными для всей округи. Таков принцип университетского факультатива: ты можешь на него не записываться, но если записался, будь добр регулярно его посещать и сдать зачет.

На этих уроках речь шла бы не только о сюжетах икон. Понять культуру какой-то эпохи – значит понять логику людей, живущих в ней. Ну почему Татьяна Ларина отказала Евгению Онегину? Современная девушка поступила бы иначе: наверное, брала бы деньги у официального мужа, а любовь крутила на стороне с Женей. Но для Татьяны ее клятва нелюбимому человеку была дороже, чем волнение ее сердца. Почему? Вот тут уместно поговорить о христианской аскетике. О том, что радость может быть горькой. И рождаться она может оттого, что ты сдержал себя, не переступил черту.

Но проект такого школьного разговора о православной культуре почти провалился. Антицерковные, я бы даже сказал, антирусские силы в Москве все это затормозили.

– В чем для наших соотечественников насущная необходимость предмета "Основы православной культуры"?

– Тот, кто готовит ребенка к эмиграции – может отдать его в турецкий лицей (в Москве их уже, кажется, больше десятка) либо в английскую спецшколу. Тот, для кого важнее всего здоровье его ребенка,– может определить его в спортивную школу. А если ты заботишься о том, чтобы тебе не было страшно стареть в окружении детей, которых ты воспитал,– может быть, тогда стоит отдать любимое чадо в школу, в программе которой есть христианская составляющая…

– Как вы относитесь к тому, что Церковь активно занимается бизнесом?

– Есть священники совершенно разных складов – более традиционные, для которых, кроме их прихода и службы, ничего нет. Но о таких сразу начинают говорить, что они не от мира сего и безнадежно отстали от жизни и современной цивилизации. С другой стороны, когда встречается священник, способный жить и работать в современном мире и обеспечивать финансовое выживание прихода, его сразу начинают обвинять в том, что он не батюшка, а бизнесмен. Ну, отчего буквально все превращается в повод для осуждения?

Несколько лет назад приезжаю в Якутию, и там мне говорят: "Вы знаете, наш батюшка выпить любит, поэтому мы в храм не ходим". Через несколько лет я вновь приехал в этот город. Спрашиваю: "Священник поменялся, и теперь-то вы в храм, наверное, ходите?". А мне отвечают: "Новый батюшка весь такой молитвенник, ну как ему понять нас, светских людей! Поэтому мы к нему не ходим...".

В общем – "пуля дырочку найдет".

Кстати, и первый батюшка отнюдь не был пьяницей. Он просто в поисках спонсоров для строительства храма ходил на презентации и приемы. С людьми общался. Но, как мы все знаем, наше русское общение почти немыслимо, если на столе только квас. Люди же сказали: "Значит, он как мы, а раз как мы, то и нечего его слушать, он не имеет права нас учить".

Если же батюшка будет "не как мы" – то о нем молва скажет: "Ну, он не от мира сего, он небожитель, он в нашей жизни ничего не понимает, поэтому его слушать тоже не надо".

С разных сторон можно прийти к одному и тому же выводу. Не случайно говорится, что у сатаны две руки. И одно и то же пойло он может подать и из-за левого плеча, и из-за правого. Подойдет слева: "На-ка, выпей", а я скажу: "Нет, мне сестрица Аленушка сказала, что из-за левого плеча брать нельзя". А податель пойла спокойно отреагирует: "Ну что за предрассудки!" – и тут же из-за правого плеча то же пойло подаст.

– А насколько строг финансовый контроль в Православной Церкви? Нет ли у вас своей контрразведки? У адвентистов, насколько я знаю, контроль очень жесткий.

– Все-таки работа священника строится на доверии. Честность зависит не от внешней жизни священника, а от его внутренней мотивации. Кто-то и обычное пожертвование за крестины положит себе в карман, а кто-то доход от церковного заводика использует на благо прихода. Я знаю немало священников, которые активно сотрудничают с бизнес-элитой, но при этом деньги к их рукам не прилипают – все уходят на храм и людям.

Бывает, что священник связан с человеком, который жертвует на храм, а потом оказывается, что деньги добыты неправедным, порой преступным путем. Увы, в Церкви нет своей контрразведки.

Финансовая проверка приходов есть. Но полной "прозрачности" тут не может быть в принципе: на пожертвования ни чеки, ни накладные не выписываются. Ревизия тут бессильна. Это дело совести.

– Как вы относитесь к награждению нецерковных людей, бизнесменов и политиков церковными орденами?

– Есть притча Христа о неверном управителе, который растранжирил доверенное ему имение. Когда же господин, узнав об этом, призвал расточителя к ответу, домоуправ, понимая, что причиненного ущерба он уже никак не возместит, проявил "смекалку": созвал должников (не своих, а своего господина) и предложил им переписать долговые расписки в сторону уменьшения суммы их долга. Наверно, в надежде, что, будучи изгнанным со своей работы, он затем вернется к своим новым друзьям, которые отплатят ему добром за то, какое добро он сделал им при уходе со своей должности домоправителя… Как ни странно, Христос похвалил догадливость этого воришки. Притча кончается советом: приобретайте себе друзей богатством неправедным (Лк. 16, 9).