Иван Ювачев - Паломничество в Палестину Страница 37

Спустившись с горы, мы с большим трудом отыскали нашу коляску. Равнину охватил уже вечерний сумрак. Извозчик-араб попросил у нас денег для сторожа мальчика. Мы дали ему двугривенный. Переговорив с мальчиком, извозчик сел на козлы и сказал нам, что мальчик требует ещё две парички (самые мелкие медные монетки). Мы позвали арабчёнка и лишь только дали ему парички, как извозчик стегнул по лошадям и быстро поехал к Иерихону.

Тут только мы сообразили, как просто он всех нас обманул. Парички достались мальчику, а двугривенный он взял себе. Нам это плутовство не понравилось. Объясниться же с ним мы не могли: он так же мало понимал по-русски, как мы по-арабски.

Вскоре в ночном полумраке замелькали дома и сады Иерихона. Извозчик быстро подкатил к воротам русской странноприимницы. Заведует ею монах Дионисий, кажется, единственный из всех русских, который мог выдержать томительно жаркую температуру Иорданской долины в продолжение многих лет.

К тому же он прекрасный садовник, и это как раз кстати, потому что у русских здесь имеется большой фруктовый сад. В Иерихоне свободно растут и пальмы, и бананы, и вообще растения жаркого климата.

Поужинав в общей большой столовой на втором этаже, мои спутники разошлись по номерам, а я с отцом Дионисием вышел на балкон и залюбовался тихой, звёздной ночью. Вдали виднелись слабые огни, откуда доносилось до нас пение и пляска мусульман-арабов.

Рассказывая о местных нравах, монах-гостиник заметил, что у нас взят извозчик ненадёжный: всегда на него жаловались все паломники.

На другой день, чуть свет, мы уже были готовы к дальнейшему путешествию. Отец Дионисий ещё раз напомнил по-арабски нашему извозчику, чтобы он ехал сперва к Мёртвому морю, а потом уже к Иордану.

Тронулись. Дорога шла по долине, покрытой песчаными буграми, как бы дюнами. Повсюду встречается частый, но мелкий кустарник. Его листья представляют вид тонких сосудиков, наполненных солоноватой влагой. Сколько ни встречалось растений, все они имели характер солончаковой флоры.

Мы вскоре потеряли из виду Иерихон, но в то же время не видели ни Мёртвого моря, ни Иордана. Насколько сумели, мы спросили извозчика, везёт ли он нас к Бахр-Лут (Бахр-Лут значит «море Лота»), т. е. к Мёртвому морю.

— Бахр-Лут! Бахр-Лут! – поспешил заверить нас араб.

Нам это было очень важно. В такой ранний час купаться в реке было бы очень холодно, в море же вода была значительно теплее. Кроме того, после купания в солёном рассоле Мёртвого моря необходимо смыть с себя едкую и даже ядовитую соль в пресной воде. Да и духовном значении неудобно, чтобы из святых вод Иордана, «очищающих грехи мира», погрузиться в мёртвые воды Содома и Гоморры.

Эта местность, по которой мы ехали, была для Израильтян входными воротами в Обетованную землю. Отсюда вождь Израиля, Иисус Навин, сделал своё победоносное шествие к Иерихону и к другим городам Палестины. Патриархи Авраам и Иаков тоже входили в обетованную землю с восточной стороны из-за Иордана.

На берегу Иордана

Пока мы вспоминали библейскую историю здешнего края, извозчик подъехал к монастырю Иоанна Предтечи. Мы все бросились к нему с упрёками, зачем он нас обманул и привёз сначала к Иордану, а не к Мёртвому морю, как ему не один раз раньше наказывали. Нахальный араб вскипел и, жестикулируя кулаками перед самым носом одного из наших товарищей, сильно кричал по-своему. Его подходы были настолько дерзки, что товарищ наш не выдержал и отстранил его ударом палки по руке. Араб моментально вырвал палку и, как ужаленный, с яростью замахнулся ею в свою очередь, но тут все остальные спутники поспешили разоружить его.

Эта безобразная сцена повергла нас всех в крайне печальное настроение. Перед монастырём Проповедника покаяния, пред священным Иорданом – и такая вспышка гнева! Кто-то из нас заметил, что это тоже в своём роде искушение диавола в пустыне Иорданской, как было у самого Христа и у всех иорданских святых.

— Господа! – примиряю я их, — этот эпизод необходим в нашей поездке на Иордан. Без него мы не испытали бы всей полноты впечатлений древних паломников в эту местность, подверженную разбойничеству и насилию со стороны бедуинов.

Впрочем, взаимное незнание языков скоро нас смирило, и мы, проворно осмотрев монастырь, покорно отправились на Иордан. Можно подъехать совсем близко к реке и не видеть её священных вод, потому что оба берега густо заросли деревьями и кустами.

Было ещё рано. Чувствовалась свежесть и в воздухе, и в воде. Солнце хотя освещало землю, но не грело ещё тенистых берегов Иордана. Мутная, светло-серая река бежала очень быстро. От каждой свесившейся в воду ветки расходились две сильных струи. Для купания мы разделились попарно. У паломников составилось понятие, что окунаться голому в водах Иордана, освящённых крещением Господа Иисуса, не только неприлично, но и грешно.

Непременно надо прикрыть свою греховную плоть новой рубашкой. В Иерусалиме можно купить у некоторых русских паломниц специально для этой цели сшитое бельё из коленкора за весьма ничтожную цену. Таким я и запасся накануне отъезда на Иордан. Мой же спутник, почтенный семьянин, разоделся, как на праздник: всё нижнее бельё от рубашки до носков было сделано заранее в России по особому заказу из хорошего материала. Не забыт был и белый галстук.

В день Богоявления на берегу Иордана

Всё было вперёд строго обдумано, потому что это бельё будет тщательно оберегаться до гроба, чтобы в нём представиться и перед судилищем Христовым.

Мы выбрали место для купания у более глубокого берега, среди нависших над водой ветвей. Товарищ опустился в воду первым и, держась за ветки дерева, окунулся три раза, а я в это время пел крещенский тропарь. Затем настала моя очередь. С большим трудом натянув на себя сшитое на живую нитку узкое бельё, я спрыгнул в воду и хотел выйти на более глубокое место, но с первым же шагом почувствовал, что мои ноги теряют почву: мягкий грунт на дне расступался под ними, а сильное течение влекло меня в сторону.

— С большой опаской, — предупреждал нас о. Дионисий, — купайтесь в Иордане. Не один раз тонули и хорошие пловцы.

Окунувшись три раза, я не рискнул поплавать на глубине и поспешил выйти на берег. Несмотря на сильные жары в долине, вода была довольно свежая. Воображаю себе, какова она должна быть в январе месяце, когда в воспоминание крещения Господня толпы паломников погружаются в Иордане при торжественном молебствии!

Наше купальное бельё мы развесили по деревьям для просушки.

— Теперь, — заметил мой товарищ, — его не следует мыть после освящения в иорданской воде. Вот ещё надо образа посвятить.

И он окунул в реке по три раза привезённые с собою небольшие иконы и крестики. Хотели в память из Иордана взять камешков, но их трудно было найти в глинистом берегу. Ограничились водой, налитой в бутылки, да палками из прибрежных растений. Араб-извозчик, увидев, как его недавний противник неумело старается выломать себе палку, поспешил отломать с другого дерева и поднёс ему. Эта зеленеющая палка в руках араба, как миртовая ветвь, как эмблема мира, выражала примирение. Русский же давно простил всё и только сожалел о своей гневной вспышке.

Закусив хлебом с отстоянной иорданской водой, которая показалась всем очень вкусной, мы поехали к Мёртвому морю. С каждым часом солнце припекало всё сильнее и сильнее, так что, когда мы подъехали к гладкому, как зеркало, морю, искупаться было бы очень кстати, но после Иордана никто из нас не рискнул испытать силу страшно едких вод. Берег усеян чёрными и белыми камешками. Но ни одного дерева кругом! Только вдали от берега виднелись низенькие солончаковые кустики.

Мертвое море (Бахр-Лут)

На вкус вода Мёртвого моря очень жгучая. Некоторые не рады были, что попробовали. Если на минуту опускали в неё руку, то она покрывалась тонким слоем соли. Вода настолько густа, что тело человеческое не может утонуть в ней.

Вернувшись в Иерихон, я вспомнил про Закхея и попросил отца Дионисия показать мне какую-нибудь смоковницу, одного вида с той, на которую влезал низенький начальник мытарей. Он привёл меня к большому роскошному дереву, с овальными, а не лопастными листьями.

— Это не похоже на обыкновенную смоковницу! — замечаю я.

— Да, это другой вид. На ней также есть смоквы, но мельче. В Евангелии это дерево зовётся сикомором.

В странноприимнице имеется книга для записей приезжающих. Некоторые не ограничились одними именами и названиями городов, откуда они приехали, но внесли и свои заметки. Мы же записали три молитвы, подходящие к месту, связанному с именами Иисуса Навина, пророка Елисея и, наконец, Самого Господа Иисуса Христа.