Александр Мень - История религии. Том 1 Страница 38

деятельности и психологии. М., 1963. С. 322.

/18/. Б. Эрдман. Научные гипотезы о душе и теле. М., 1911. С. 207.

/19/. Л. Васильев. Таинственные явления человеческой психики. С. 31.

/20/. Подобные факты см.: Васильев. Цит соч. С. 56 сл.

/21/. А. Д. Сэмюель. Искусственный разум: прогресс и проблемы. - В кн.:

М. Tayбе. Вычислительные машины и здравый смысл. М., 1964. С. 144.

/22/. И. Новик. Кибернетика - философские и социологические проблемы.

М., 1963. С. 136.

/23/. Вл. Соловьев. Соч. Т. III. С. 149.

/24/. А. Сабатье. Бессмертие души с точки зрения эволюционного

натурализма. С. 68.

/25/. P. Бернгард. Новые соображения в кибернетических исследованиях. -

В кн.: Кибернетика и живой организм. М., 1964. С. 98.

/26/. М. Таубе. Цит. соч. С. 79.

/27/. J. С. Eccles. The Neurophisiological Basis of Mind. Oxford, 1953.

P. 281; его же. Facing Reality. 1970. P. 126.

/28/. Дж. Экклс. Физиология нервных клеток. М., 1959. С. 18.

/29/. К. Дюпрель. Философия мистики. С. 441.

/30/. Учение о духе, душе и теле намечено еще апостолом Павлом. О

развитии его в антропологии Отцов Церкви см.: архим. Киприан (Керн).

Антропология св. Григория Паламы. Париж: YMCA, 1950. В прошлом веке принцип

трихотомии человеческой природы был обоснован в трудах еп. Феофана

(Говорова). В отечественной богословской литературе одним из последних

исследований на эту тему была работа архиеп. Луки (Войно-Ясенецкого) "О

духе, душе и теле" (Брюссель, 1978).

/31/. P. Teilhard de Chardin. L'Energie humaine. Paris, 1962. P. 85.

/32/. См. об этом: В. Н. Лосский. Догматическое богословие. -

Богословские труды. Сб. 8. М., 1972. С. 155-156.

/33/. М. Plank. Vom Wesen der Willensfreiheit. 1955. S. 339.

"He научное познание, - говорит Планк, - опирающееся на обусловленные

рассудком рассуждения, но свободная воля, направленная на этические цели,

является тем, что фактически указывает направление наших действий". Там же,

27.

/34/. Е. Fromm. The Heart of Man. P. 149.

/35/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 25. Ч. II. С. 386-387.

/36/. С. Н. Булгаков. Л. Н. Толстой. - В кн.: О религии Толстого. М.:

Путь, 1912. С. 18.

Глава седьмая

НООСФЕРА: СМЕРТЬ И БЕССМЕРТИЕ

Человек - это Мессия природы.

Hoвалис

Человек ведет двоякую борьбу:

за жизнь и за бессмертие.

Н. Бердяев

Хотя теория "бессмертия зародышевой плазмы" в том виде, как ее развивал

Август Вейсман, теперь оставлена, можно считать установленным фактом, что

единый поток жизни не прерывается на Земле на протяжении вот уже сотен

миллионов лет. Сопротивляясь лавине разрушения, биосфера в самой себе

заключает принцип борьбы со смертью. Организмы как бы бросают ей вызов тем,

что еще до своего распада передают потомкам негаснущий факел жизни. Эстафета

наследственности упорно защищает филогенетическое древо от гибели.

Эта замечательная особенность живых систем есть один из признаков

победы творческого начала во Вселенной, но победы все же частичной, так как

она относится только к целому, к родовому, общебиологическому. Она далека от

завершения, и поэтому жизнь должна постоянно поддерживать борьбу против

натиска смерти.

Каждый этап эволюции - своего рода ступень к преодолению хаоса и

разложения, а на вершине этой лестницы возникает очаг дотоле неведомой Земле

новой жизненной энергии. Если в биосфере полем битвы является материальный

слой мироздания, то на уровне ноосферы в бой с дезинтеграцией вступают

существа, вооруженные духовным зарядом. В лице человека преграду умиранию и

хаосу ставят уже не только генофонд и физиология, но и иное трансфизическое

измерение бытия. Оно обнаруживается в человеческой личности, которая

концентрирует в себе мысль, сознание, творчество и свободу. Разум реализует

свой жизненный принцип иначе, нежели организм, духовная деятельность спасает

свои плоды от когтей времени более совершенным способом, чем наследственная

информация генов. Именно это уникальное явление выводит человека за пределы

биологического развития.

x x x

Сознание неразрушимости духа всегда было присуще людям. Его можно

считать таким же древним, как и самого человека. Какие бы формы это

убеждение ни принимало, подобно религии, оно - универсально и связано с

самыми различными системами взглядов, от наиболее примитивных до самых

сложных.

О начальных фазах веры в бессмертие говорят уже следы ритуальных

погребений у охотников каменного века /1/. А в наши дни даже у такого

"первобытного" (в смысле цивилизации) народа, как, например, бушмены,

представление о посмертии имеет вполне определенные черты. Согласно их

религии после кончины дух умершего еще некоторое время живет у могилы

человека и может время от времени приходить и разговаривать с родственниками

мертвеца, оставаясь невидимым. Душа, которую Гау (Верховное божество

бушменов) поместил в человеке в день рождения, возвращается после его смерти

в "другой мир, мир Гау" /2/. Этот взгляд, при всей его кажущейся

элементарности, уже содержит в себе основы учения о бессмертии, характерного

для большинства мировых религий.

Повсеместное распространение веры в то, что смерть не влечет за собой

полного уничтожения личности, - факт, заслуживающий внимания. Он

свидетельствует о почти врожденном чувстве бессмертия "Я", пусть даже не

всегда ясно сознаваемом. Иногда его пытаются связать с инстинктом

самосохранения, и, разумеется, какая-то связь здесь действительно

существует. Однако мысль о бессмертии - отнюдь не просто биологический

феномен. Прежде всего, она - проявление духа, интуитивно ощущающего свою

неразложимую природу.

Герой Достоевского Кириллов уверял, будто страх смерти есть не что

иное, как боязнь боли. На самом же деле боязнь эта рождается в теле, между

тем как дух страшит не столько боль, сколько само небытие, которому он всеми

силами противится.

В то же время человек невольно как бы выносит за скобки самую

возможность своего исчезновения: она не умещается в его сознании. Эту

коренную особенность человека, отмеченную еще Ч. Дарвином, признают даже

материалисты. "Психоаналитическая школа, - писал 3. Фрейд, - позволила себе

высказать убеждение, что по сути дела никто не верит в собственную смерть;

или, говоря иными словами, в своем бессознательном каждый из нас убежден в

собственном бессмертии" /3/.

Можно ли считать такое убеждение случайной иллюзией? Не говорят ли

слова о "вечной славе", о "бессмертии в делах и памяти потомства", которые

атеисты чертят на своих памятниках, о неодолимой жажде подлинного

человеческого бессмертия?

Понять эту жажду можно; гораздо труднее, на первый взгляд, понять пафос

отрицания вечности. Что может вдохновлять человека становиться апостолом

небытия?.. По мнению Фрейда, здесь действует регрессивный инстинкт, влекущий

живое назад, к неживому. Но более вероятно, что "воля к смерти" есть лишь

парадоксальная реакция на чувство страха. Нередко именно ужас перед

опасностью толкает к ней навстречу. Этот "механизм противоречия" проявляется

и в других случаях: например, когда человека, взобравшегося на вершину,

притягивает пропасть или когда в вынужденном молчании возникает навязчивая

потребность нарушить его. Человек, охваченный тревогой за себя или за свои

поступки, как бы мысленно "разыгрывает" самый пугающий вариант событий и

зачастую оказывается слишком втянутым в эту игру.

Немалую роль в апологии небытия играет и смутная боязнь

ответственности, которая беспокоит людей, знакомых с религиозными учениями о

посмертном воздаянии. Отрицая их, человек чувствует себя "освобожденным" и

может утвердиться в мысли, что "все позволено" /4/.

Иррациональное стремление к "ничто" материализм, как правило, старается

подкрепить логическими доводами.

Первый из них сводится к тому, что бессмертие духа вне тела трудно

представимо и не может быть экспериментально подтверждено. Но

"непредставимость" для науки не может служить аргументом против реальности

какого-либо факта: как мы видели, физика уже давно рассталась с грубыми

моделями и примитивной логикой. Что же касается эксперимента, то, во-первых,

не исключено, что его еще смогут осуществить в будущем, а во-вторых, вопрос

отпадает, если в данном случае мы имеем дело с областью, где обычный

эксперимент в принципе невозможен.

Второй аргумент имеет эмоционально-нравственный характер. Он исходит из

того, что вера в потустороннее ослабляет волю человека, отвлекает его от