Владимир Крупин - Незакатный свет. Записки паломника Страница 39

Запахи ладана и жасмина

Гора Искушения. Иерихон, Палестина. Фото Tango7174.

Начался Крестный ход вокруг храма. Обошли трижды, поспевая за хоругвями и иконами. Я шел с нашими паломниками с общей молитвой: «Величит душа Моя Господа и возрадовался дух Мой о Бозе, Спасе Моем». Также пели: «Честнейшую Херувим». И, конечно: «Царице моя Преблагая, надеждо моя Богородице…» Девочка, закутанная матерью в одеяло, семенила рядом и спрашивала: «А Боженька придет?»

Открыли храм. Люди кинулись к чудотворной иконе. Около нее разливали освященное масло. В большой чаше по поверхности масла плавала коробочка, в которой горел тоненький фитилек. Запахи ладана и жасмина.

Я немного расстроился от того, что прозевал схождение облака, но вскоре общее состояние радости и молитвенности воскресило мой дух, да еще тем более монахиня, наливавшая масло и заметившая, что у меня нет никакой посудины, дала мне целую бутылочку, спросив: «Русский?»

Могу сказать, что я несомненно видел благотворные перемены в людях. Пусть малое, но преображение свершилось. Я видел, как люди, самые разные, улыбались друг другу, старались сказать что-то приятное. Не случайно же я встретил вдруг итальянку, которая в толпе поворачивала ко мне гневное лицо и кричала: «Пиано, пиано!» Мы разулыбались друг другу как самые родные.

– Но пиано, форте, синьора, форте! – сказал я, израсходовав треть своих запасов итальянского языка.

Она отлично поняла, засмеялась:

– Уи, уи, форте, грацие, синьор! Форте! Аллегро!

Уже слышно было, как взревывали моторы машин и автобусов, как высоко и нервно раздавались писки сигналов заднего хода. Стремительно пустело. Я еще обошел вокруг храма. У алтарной его части не было прожекторов, и открылись звезды. Вот ты где, Большая Медведица! Что ж ты проспала всю ночь, а тут у нас такой был праздник. Вот и Полярная звезда. Глядел на нее и от нее чуть вправо по направлению к Москве, к России. Конечно, в Сибири уже идет служба, уже горят свечи в алтарях, уже батюшки на Проскомидии читают записочки о здравии и упокоении и вынимают частицы из просфор, готовясь к литургии. Солнце, идущее с востока, помогает освещать землю, но ведь главный свет – это свет Божий в душе. Он всем дается при Крещении, и мы сами его затмеваем в себе. Но вот видел же я сегодня, как много его таится во всех нас и как его открывает молитва. Только бы постоянно помнить о Господе. Вот как постоянна в небе очень русская Полярная звезда. Все прочие крутятся, а она недвижима. И во времена апостолов так же прочно держала она небесный свод.

А.А. Иванов. Преображение. 1824

И тут, будто подтверждая мои мысли, воссияла во все небо молния и прогремел гром. И, что важно сказать, такое грозное явление никого не испугало, а вызвало общую радость.

– Холидей, холидей! – кричала женщина, вскидывая к небу руки. Широкие черные рукава падали к плечам. – Холидей!

И еще увидел, как беззвучно, уже без грома, вдоль кипариса метнулось широкое оранжевое пламя. Группа украинских паломников дружно запела: «Спаси, Христе Боже».

Посмотрев на часы, я понял, что еще могу успеть спуститься с Фавора пешком. Дойду же за два часа. Вниз все-таки. Как раз встретил знакомую паломницу из группы. Поздравили друг друга с причастием, с Преображением.

– Матушка сказала, что можно быть внизу даже к шести. Едем в Назарет, а там церковь Благовещения откроют в семь. Это же рядом.

Во всей своей утренней красе

Гора Фавор. Иллюстрация. 1899.

Да, впереди у нас была радостная, счастливая поездка: в Назарет, на Иордан, в Тивериаду, на ее русский участок, монастырь святой Марии Магдалины-мироносицы. И вот, казалось бы, прошла ночь без сна и накануне был тяжелый день, а усталости как не бывало. Я сказал паломнице, что пойду сам, чтоб не тревожились.

А еще многие паломники оставались на утреннюю службу, их было много, спящих на теплой земле. Выбрался за ограду. И где эти сотни машин, которые гигантским железным стадом паслись на трассе? Где они сейчас несутся по рассветным дорогам, везя радостную весть о схождении на Фавор светлого облака и Божественного огня?

Я все продолжал размышлять про то, как же велика Божия милость к нам, если каждое утро над нашими полями и лугами, в наших лесах, на просторных полянах появляется утренний туман. Есть неизъяснимое волнение, когда его белизна укрывает землю, и есть ликование, когда первые лучи солнца румянят это покрывало и потихоньку снимают его. И этот восторг, когда босыми ногами бежишь по светлой росе, по этой влаге, пришедшей с небес. Падали звезды. В детстве у нас было поверье, что если успеть загадать желание, пока падает звезда, то оно исполнится. Я никогда не успевал проговорить желание, только успевал сказать одно слово: «Люблю». Но и его хватило на всю жизнь.

Руины древней крепости на горе Фавор

Долго-долго шагал я, стараясь идти не по асфальту, а по земле. Далеко, к Иордану и за него, светились огни деревень и городов. Они были как драгоценности на черном бархате. И их все прибавлялось. Наступало утро, люди просыпались. Запели петухи. Так громко, будто пели рядом. Закричал муэдзин. Петухи потрясенно замолчали. Потом, переждав крики муэдзина, снова заголосили. Шел, дышал горным воздухом Фавора и вспоминал прочитанное о нем в дореволюционном издании. О равноапостольной царице Елене, построившей здесь три церкви: во славу Спасителя и пророков Моисея и Илии. Вспоминал о том, что нашествие крестоносцев отдало Фавор католикам, а нашествие сарацин превратило церкви в развалины. Вспоминал о великом подвиге старца Иринарха, до пострижения монаха Леонида. Ведь это он фактически один воздвиг православный храм Преображения. А сколько было препятствий! Даже, Бог ему простит, от иерусалимского патриарха. Но так велик был старец, так дивны его чудотворения, что он все преодолел. Иринарх был учеником знаменитого старца Паисия Величковского и, в свою очередь, воспитал из своего ученика Нестора также высочайшего подвижника. Вспоминал и начальника Русской миссии архимандрита Антонина Капустина, много свершившего для Фавора. Вспоминал пожертвования русских великих князей и царей. Также надо сохранить для истории имя русской женщины Ольги Кокиной, на средства которой была создана колокольня.

Православный монастырь на вершине горы Фавор

Также читал и о том, что раньше буйство веселья было поэнергичней. Разогретые ликерами и водкой ракией, приехавшие устраивали стрельбу, танцы, пляски, пение и как следствие – драки. Так что сегодняшняя ночь была очень спокойной.

Уже совсем засиял день. Я поднял голову, оглянувшись на Фавор. Гора стояла во всей своей утренней красе. Русские паломники сравнивали Фавор со стогом, только не из сена сметанным, а созданным Господом на мраморе и граните, укрытым зеленью и цветами, осененным дубами и кипарисами. И многими плодовыми кустами и деревьями. Ведь праздник Преображения – это еще и освящение плодов земных. Приносится виноград, который, преобразованный в вино, затем преобразуется в таинстве Евхаристии в Кровь Христову. Священник возглашает: «Благослови, Господи, этот новый плод лозы, который Ты благоволил благорастворением воздуха, каплями дождя и тишиною времени достигнуть зрелости. Да послужит вкушение этих плодов в веселие нам. И удостой нас приносить их Тебе, как дар очищения грехов, вместе с священным Телом Христа Твоего».

На Фаворе Господь явил нам свою Божию сущность в силе и славе. Явил свет просвещающий и спасающий. И это «якоже можаху», то есть сколько могли, вместили ученики. И им так уже не хотелось в дольний мир горя и слез. Но Спаситель пошагал к людям.

До входа в Иерусалим, до Распятия оставалось сорок дней.

Очи – горе, сердце – Горней

Горненский женский монастырь. Эйн-Карем. Фото Nitzan Zahavi

Монастырские колокола

Храмовая Гора. Фото А. Иванова.

Будильник в монастыре не нужен: разбудит колокол. А колокола как люди – разные. Колокола Оптиной и Троице-Сергиевой Лавры строгие, суровые, а колокол здешней, Горненской обители материнский, добрый, ласковый. Он будит к утренней службе, как мать будит своих любимых деточек: в церковь пора. В первое утро в Горней я ощутил ее воздух именно благодаря колокольному звону. Казалось, прохладный воздух, натекший за ночь в обитель с горного склона, отвердел, чтобы четче и явственней передать чистоту звучания. Звон такой, что воздух дрожит и отдается во всех уголках кельи. У пола, у потолка, пронизывает всего тебя, входит в сердце и настраивает на молитву. Я накануне был на колокольне и представляю, как на нее восходить. Вначале идут спиральным веером каменные ступени, потом, после первой площадки, ступени более мелкие и более закрученные, железные, как на корабле. Они часто и быстро обвиваются вокруг центрального столба, и когда вращаешься вместе с ними и перебираешь железные перильца, то кажется, что держишься за штурвал и ощущаешь себя на мостике корабля.