Юрий Низовцев - Свобода, жизнь и сознание. Страница 4

Мы в данной работе пытаемся прояснить проблему свободы, считая, что она не существует вне индивидуального сознания, которое формируется только в сообществе разумных индивидов, зависит от уровня сознания конкретного индивида, находящегося в конкретном сообществе и, таким образом, полагаем, что индивид свободен настолько, насколько высок приобретенный им уровень сознания.

В свою очередь, уровень сознания определяется фактором времени, то есть событиями, в которых участвует сознающий субъект. Поэтому свобода, как состояние сознания, в отношении внешнего мира на начальной стадии развития человеческих сообществ, практически, не проявлялась – правила необходимость выживания. Затем сознающий субъект начал понимать, что окружающая его среда с существующими циклами и обращениями поддается преобразованию, человеческие сообщества начинают изменять среду, формируя собственную реальность, переустраивая, меняя окружающий его порядок, в которой человек получает возможность сомневаться, выбирать, проектировать, действовать, то продвигаясь вперед, то откатываясь назад.

С течением времени технологическое развитие цивилизации приводит человека к осознанию своей власти над природой с определенным освобождением от ее пут. Человечество получает возможность кардинально менять условия существования, численность его растет. Кажется, что и человеческая свободы должна расти. Однако оказывается, что уровень технологического развития, то есть внешнее, не является определяющим для роста свободы человека. Общественные отношения, расширив диапазон выбора жизненных возможностей человека по сравнению с архаичным обществом и доведя его до демократического выбора общественного устройства, сузили индивидуальный выбор человека до того предела, при котором он способен только существовать в отведенных ему рамках общества потребления. Каждый человек прекрасно осознает, что развернуть своё потенциально свободное сознание, все время образующиеся у него устремления вовне, ему не очень-то есть куда.

Так что декларированная свобода, как кажется, предоставляемая обществом человеку является иллюзорной, а сам он способен, хотя часто и желает этого, к немногому. Это еще раз доказывает, что свобода не приходит извне, а зависит, прежде всего, от внутреннего состояния человека и соответственно общества, состоящего из людей, которое на этой основе формируется.

Как видно, проблема свободы является более сложной, чем это представляется первоначально.

Свобода отнюдь не является непосредственным свойством мироздания, природы. Напротив, там действуют строгие законы, которые, в частности, контролируют существование и развитие материальных миров и различных измерений, не позволяя им развалиться. А соотношение неопределенностей всего лишь говорит об уровне нашего понимания действительности, но не о наличии у мироздания свободы воли, свободы действий.

Свобода не существовала ни до мироздания, ни до Бога, как например, считал Н. А. Бердяев.

Тут могут быть два допущения.

Первое состоит в том, что если актом творения из ничего был создан мир (в это верит Бердяев), то, как известно, ни жизни, ни, тем более, человека, в нем сначала не было. Неживой материи свобода не нужна, её «удовлетворяет» порядок собственного движения. Да и кому нужна сама неживая материя, не осознающая сама себя, как таковая, если только не для основы чего-то еще? Откуда же тогда в нашем мире взялась свобода? Значит, ее вместе с человеком сотворил Бог, сотворивший перед этим органическую жизнь, которой тоже не дал свободы. Так что в этом случае соображения Бердяева относительно первозданности свободы ее появлении из бездны, из ничто выглядят неубедительно.

Второе допущение состоит в том, что из ничего нельзя произвести что-то. Значит, это что-то существовало, в нашем понимании времени, всегда. При таком допущении, если все, в том числе и разум были всегда, то Бог в качестве первотворца не нужен. Значит, и свобода была всегда, но не у природы, которой осознание себя не присуще, а у разума [1].

Первое допущение относительно возникновения всего сущего, характерное для связанного, религиозного сознания, опирается только на воздействие извне, на чудо и выглядит неубедительно.

Второе допущение выглядит более правдоподобным, так как в нем нет ничего внешнего и никаких чудес.

Что касается противопоставления Бердяевым идеального духа и грубой материи, бытия в том отношении, что материя не может иметь духовности, то, судя по последним экспериментальным данным и теоретическим моделям, в частности, теории суперструн, наша вселенная имеет более десяти измерений. Поэтому возможно допущение, что эти измерения, с точки зрения плотности материи, располагаются как бы лестницей, подходя у ее вершины к энергетическому максимуму, причем, так называемая, точка сингулярности характерна отсутствием в ней пространства и времени. Получается, что возможны измерения, где материи, в нашем понимании, практически нет и разум, находящийся там, хотя и не бесплотный, но иной. По-видимому, души нисходят в наш мир оттуда, проходя все «лестницу» различных измерений снизу доверху, в чем заключается их цикл развития в нашей вселенной. Вариантов тут может быть множество, в том числе и известный вариант голографических вселенных, где всё многообразие миров является вторичным и каждая их частица является всего лишь голографической проекцией единой реальности. Иначе говоря, как кажется, постоянные структуры есть лишь относительно автономные подчинённые сущности, проявляющиеся из цельности текучего движения и затем растворяющиеся обратно в него в нескончаемом процессе становления. [1]

Как бы то ни было, понятно, что разумное образование из другого измерения может удержаться в нашем измерении только с помощью создания нашего мира, например, в виде симбиоза высокоорганизованного животного и полевого образования неизвестного нам типа, которое мы называем душой. Этим самым временно соединяется вечная душа и конечное тело, образуя человека.

По-видимому, иных вариантов, кроме того, что свобода принадлежит разуму, сознанию, не имеется. Она существовала, существует и будет существовать, доколе существует разум, как его неотъемлемое состояние, способное моделировать нарушение порядка без допущения хаоса и, тем самым, способствовать развитию. Тем свобода, как всегдашняя неудовлетворенность сознания и ценна, что она не позволяет разуму опуститься до застоя, покоя и благополучия. Она не дает заснуть разуму, не позволяет ему впасть в уныние и она всегда находит для разума пространство выхода из любого положения.

Можно сказать также, что свобода есть способность души, внешним проявлением которой является сознание как частицы Высшего разума, противодействовать любым обстоятельствам. Степень этой непокорность обстоятельствам в планировании своих действий и успешность этих действий зависит от уровня развития конкретного сознания.

При поверхностном рассмотрении кажется, что свобода индивида колеблется между двумя крайностями: необходимостью и произволом. Если понимать под необходимостью какой-то внешний порядок, не входящий в структуру сознания, но отражающийся в нем, а произвол, как хаос, то представляется, что свобода должна считаться с существующим порядком и не доходить до хаоса.

Однако, как мы показали выше, это лишь верхняя часть айсберга.

Граней у свободы, как состояния сознания человека, много, но само существование подобного состояния означает, что человек способен противодействовать чему угодно, нарушать любой сложившийся порядок ради приобретения новых знаний, новых ощущений, открытия новых горизонтов, не считаясь ни с какими условностями бытия.

Для обыденного индивидуального поведения свобода представляется человеку возможностью делать, что угодно, что душа пожелает, быть вольным, как ветер. Это представление полярно обыденному распорядку жизни, где даже бездельник вынужден есть, пить, одеваться, учитывать желания и соображения тех, кто за ним ухаживает и т. д., то есть жизненный распорядок заставляет человека делать совсем не то, что он хотел бы сей момент.

Отсюда возникла идея свободы как мечты о том, что, вот, если бы мне было позволено, то я сделал бы такое… А дальше мысль не идет. В глубине сознания человек понимает, что даже если допустить возникновение подобной ситуации, он потеряется: не будет толком знать, что делать или начнет делать глупости.

Обыденная жизнь для человека – болото, свобода для него – полет. Но если в болоте он вместе с другими может как-то копошиться, то летать самостоятельно он не умеет. Однако ограниченность в действиях не означает отсутствие свободы для человека. Она всегда с ним, в его сознании, раз он принимает сознательно решения, которые отнюдь не всегда диктуются той или иной необходимостью, и производит действия в соответствии с ними. Человек не понимает, что свобода находится в его сознании. Поэтому и существует выражение: стремиться к свободе как к чему-то внешнему, тогда как, на деле, внешнее есть всего лишь средство для возвращения человека к себе, к своей душе.