Михаил Гаврилов - ФЕРРАРО-ФЛОРЕНТИЙСКИЙСОБОР и РУСЬ Страница 4

Мы видим теперь, что из всех рассмотренных нами русских источников два наиболее древние и наиболее достоверные, а именно «Путевые заметки неизвестного суздальца» и «Слово Похвальное» игумена Фомы тверского, не дают нам ни одного свидетельства о том, будто в русском

* См. «Прошлое и настоящее Твери». Составил тов. председателя, Тверской Ученой Архивной Комиссии, Хранитель Музея В. Колосов. Тверь. Губернская типография, 1917, Ст. 34.

[17]

народе господствовала всеобщая ненависть и всеобщее осуждение латинян и Флорентийского Собора. Источники; говорят нам прямо противоположное.

По возвращении с Собора Митрополит Исидор приехал, как мы уже упоминали, в Литовскую Русь, где в особенности сблизился с Киевскими князьями. Принявший его Киевский князь Александр (Олелько) Владимирович, внук Ольгерда, был родоначальником князей Слуцких. Кн. Александр был воспитан в православной вере и женат на Анастасии, дочери великого князя московского Василия Дмитриевича I (сына Дмитрия Донского). У кн. Александра Владимировичи было два сына — Симеон и Михаил и дочь, Фео-дора.

Приехав из Италии в Литву, Исидор не поспешил в Москву, а на весьма долгое время, почти на целый год,* остался в Литве. И вот русские и литовские князья и, в особенности, Александр Владимирович Киевский приняли Исидора, как своего законного митрополита. «Не подлежит сомнению», пишет известный русский православный ученый, «что Флорентийская Уния долго держалась в Литовской Руси в продолжение ХV века. Она заведомо существовала, при митрополите Григории, ученике Исидора, рукоположенном через него Григорием Маммою в Риме, при преемнике его Мисаиле и при других».** «В Киеве Исидор с почетом и радушием был принят Киевским князем Александром Владимировичем. Всего в Польше и в Литре он прожил почти год. В южнорусской православной Руси никто открыто не восставал против Унии».*** Что касается «открытого» восстания против «Унии», то оно совершенно исключалось, вследствие тех политиче-

__________

* На одиннадцать месяцев.

** «Историко-лит. обзор греко-русских полемич. сочинений против латинян (XI-ХУвл,)». Андрея Попова, Москва, 1875 г. Ст. 386.

*** Делекторский, «Флорент. Уния по древне-русским сказаниям, и вопрос о соединении Церквей в древней Руси». В журнале «Странник» за 1893 г, Рктябрь. Ст. 254.

[18]

ских обстоятельств Литвы и Южной Руси, вследствие которых в этих областях "уния" была совершенно предоставлена только самой себе. Во-первых, польские и литовские католические государи подчинялись в это время не законному папе Евгению IV, а поддерживаемому Базельским Собором антипапе Феликсу V. Поэтому "уния", утвержденная Евгением IV, не имела для них значения. Во-вторых, различные политические причины мешали в это время польскому королю Владиславу III заниматься внутренними делами, в том числе и церковными. Поэтому дело* «Унии» в Польше и, в частности, в Литовской Руси, было предоставлено самому себе, и говорить о восстании не приходится: никто против «Унии» не восставал, никто и не протестовал. Если бы Уния действительно вызывала протест, то, она тотчас же была бы отвергнута, и скрыто и открыто.

Если же не говорить о русских источниках, относящихся к Московской Руси, из которых, как мы видели, самые ранние и единственно подлинно достоверные ни в чем не выражают осуждения или опровержения Флорентийского Собора, а обратиться к прямым достоверным фактам, то и тут мы не найдем ничего в защиту положения, будто вся Россия сразу и единодушно отвергла «Унию», по образу некоего «церковного народа». Начать с того, что митрополит Исидор, прежде чем ехать в Москву, выждал все-таки в Литовской Руси не больше не меньше, чем одиннадцать полных месяцев. Что же, за это время митрополит ничего не делал для того, чтобы осведомиться о том, что делается в Москве? Не смог узнать, что там, «все, как один человек», против «Унии»? И несмотря на это, очертя голову, решился все-таки ехать? А те, кто в Москве, ничего не узнали, что Исидор—"папист", «сторонник обращения России в католичество»? Не узнали и не поняли, так что одному бедняге-князю пришлось думать целых три дня, и в результате таких прилежных размышлений, понять, нако-

* См. Е. Голубинский, История Русской Церкви, П-ой Т. 1-ая пол. Москва, 1900, ст. 449–457.

[19]

нец, то, что только что узнал. Не было, значит, ни у Василия, ни у Исидора, никаких осведомителей, агентов? Думаем, что достаточно только поставить эти вопросы, чтобы ответить в том единственном смысле, который подсказывается самой их постановкой. Да, Исидор, живя в Литовской Руси, поддерживал связи с Москвой; он, конечно, постоянно получал сведения о том, что в ней происходило. Конечно, эти сведения были бесконечно-далеки от того, что там будто все, как один человек, настроены против решений Флорентийского Собора. Если Исидор решился все-таки ехать в Москву, то это могло стать возможным только потому, что он надеялся на поддержку довольно значительной своей партии и именно из духовенства. Весьма вероятно, большая часть того духовенства, на которое мог рассчитывать Исидор, было довольно далеко от Москвы. Духовенство, сидевшее на Московской земле, разделялось, по-видимому, на две группы. Все, конечно, знали о взглядах, и желаниях Исидора. Но одни не разделяли стремлений московских государей к самодержавию с полновластием государей и над Церковью, а потому желали поражения этих царских стремлений и сочувствовали Исидору. Василий еще не называл себя официально царем, но как мы уже видели, открыто проповедывал свои царские устремления, как преемника византийских царей. Другие, наоборот, желали крепкой власти московских государей и всемерно содействовали победе всех их политических и политико-церковных стремлений. Исидор слишком понадеялся на победу своих сторонников и все-таки поехал. Он потерпел неудачу: духовенство "уже не представляло реальной силы в сравнении с властью великого князя. Но видно, что и власть великого князя не чувствовала себя еще достаточно окрепшей, действуя осторожно, а порой нерешительно и выжидательно. Лично с Исидором обошлись легко, что видно не только из того, что ему дали возможность бежать, но и из того, что вел. кн. Василий II обратился с посланиями и к Константинопольскому патриарху (в 1441) (при чем патриарх был в унии с Римом) и к императору (в 1443 г.). Это значит, что Московские власти — князь, не говоря уже о

[20]

духовенстве, — так и не решились на официальный акт разрыва связи, с Римской Церковью, установленной на Флорентийском Соборе. «Как бы то не было, но московские русские не желали формальным образом разрывать церковного союза с Константинопольским патриархом-униатом»*.

От «Акта схизмы» в формальном смысле слова русские монархи, русское духовенство, даже ив связи с «Флорентийской унией», воздержались.**

Не получивши никакого официального разрешения из Константинополя, вел. кн. Василий II очень долго медлил, прежде чем объявить открыто и официально о своем разрыве с патриаршим Константинопольским Престолом, находившимся в унии с Римским Папой (на это московская власть так и не решилась) и поставить желанного митрополита (это был Иона рязанский) собственной властью, на том, между прочим, основании (кстати, совершенно ложном), будто греческие Патриарх и император торжественно обещали в свое время, что следующим после Исидора русским митрополитом непременно будет именно Иона. Справедливость требует отметить, что и к такому осторож-

__________

*Е. Голубинский, Период 2 Московский, Т. К, Первая половина тома. Москва, 1900. Ст. 468. — Подробности об этих посланиях, в частности, о том, были ли они отправлены и Доставлены по назначению, см. у Голубинского, ук. соч., ст. 477–478 и у Zleglera, ук. соч., ст. 102–108. Последний касается также и вопроса об их подлинности. Впрочем, независимо от того, были ли они доставлены, а также независимо и от их подлинности, следует признать что только что приведенное утверждение проф. Голубинского о том, что "русские не желали формальным образом разрывать церковного союза с Константинопольским патриархом униатом" остается в силе.

** И после «Флорентийской Унии» сношения Пап с царским правительством хотя и не стали постоянными, во все же не прекратились. Так в 1604 году Царь Борис Годунов обратился с письмами к папе Клименту VIII и к императору Рудольфу II. В письме к Папе приложены некоторые из документов, в одном из этих документов (во втором) ясно подчеркивается царем Борисом признание им nancкого авторитета, как главы вселенской Церкви. См. статью Н. П. Лихачева: «К истории дипломатических сношений с Папским Престолом при царе Б. Годунове», в «Известиях Отделения Русского языка и Словесности И.А.Н. в Т. XI за 1906 год, в книге 1, на ст. 316–336. Переписка возникла по поводу того, чтобы Папа повлиял на Сигизмунда в вопросе о Лжедмитрии.

ному, хотя все же непослушливому, решению Москва пришла после 7-летнего ожидания.*