Алексей Черных - Евангелие от Иуды Искариота Страница 4

Поверь мне, нет. Из всех путей возможных

Я выбрал самый наивероятный,

Возможно, не из самых осторожных,

А для меня совсем не из приятных:

Я знаю, что, вещая людям эти

Любви и совести исполненные речи,

Я попадусь в расставленные сети, -

Нелегкий жребий ляжет мне на плечи.

Как и к тебе являлся мне когда-то

С небес чудесных ангел-благовестник,

Господний глас и на земле наместник.

Он дал мне знания великие в награду

За то, что в будущем я непременно буду

Казнен жестоко в искупленье люду".

Глава 8

            Глава 8

"Как ты, Иуда, не имел возможность

Я получить себе образованье.

Семья моя едва на пропитанье

Могла подзаработать. Вот в чем сложность.

Не мог я путешествовать по странам

Как близким к нам, так более далеким.

Все это было нам не по карману,

Ведь зуб неймет того, что видит око.

Давила бедность - тяжкая хвороба

И ко всему желанному преграда.

В моей семье - еще четыре брата

И три сестры... Какая там учеба!

Я даже не мечтал о том, что буду

Когда-то постигать ученья Будды,

Конфуция, Фалеса и Солона,

Сократа, Заратустры и Платона...

Не удивлюсь, Иуда, если скажешь,

Что ты о ком-то и не слышал даже.

Когда б мне не помог посланник Божий,

О них бы сам я не услышал тоже.

Мне было тридцать пять, когда впервые

Ко мне явился ангел лучезарный

И изменил устои корневые  

Тоскливой жизни, мутной и бездарной.

Той жизни, что обмежила сознанье,

Подобно как обзор сужают шоры.

А ангел предо мною вскрыл просторы,

Глубины человеческого знанья.

Я плотник и сын плотника. Что мог я

Узнать о мире нашем многогранном,

Исполненном пустых надежд, тревог и

При этом и трагичном и желанном?

Он восемь лет мне по ночам являлся,

Тот ангел благодатный, обучая

Меня премудростям различным. Я старался

И с нетерпением заката дожидался,

Восторженно учителя встречая.

Мне нравилось в услышанных рассказах

Вылавливать крупинки философских

Идей и мыслей, не понятных сразу,

И чем-то даже дерзких и бесовских,

Опровергавших виденное мною,

Внушаемое всем нам с малолетства,

Оставленное предками в наследство,

В чем сомневаться было глупостью чудною.

(Ты не подумай, что я лез из кожи

Отринуть старое, чтоб новое восславить.

Я просто раньше и не мог представить,

Что кто-то мыслить по-другому может.)

К тому же идеальным педагогом

Был мой учитель: добрым, с чувством такта,

С доходчивым, простым и ясным слогом, -

Не делал выводов, давал одни лишь факты.

Последнее, увы, недостижимо

Для всех, кто как-то связан с воспитаньем:

Детей бесправно держат под нажимом

Мышленья взрослых, жизни толкованья.

Меня он обучал наукам разным:

От арифметики простой до медицины.

И говорил: познание прекрасно,

В нем жизни суть, основа, сердцевина.

Но вот однажды дивный мой учитель

Очередною ночью не явился

В мою уединенную обитель,

Где долго и прилежно я учился.

За восемь лет, привыкший ежедневно

Общаться с ним, я заболел тоскою,

Был удручен, совсем не знал покоя,

И вид имел угрюмый и плачевный.

Тогда я и решил уйти из дома,

Поскольку понял то, что час мой пробил.

Во мне кипели знания истомой,

Знакомой пьянице в горячечной хворобе.

Отдать все людям, дать образованье

Любому нищему, любому подмастерью.

Я был наивен. Я-то думал - знанья

Желанны каждому. А вышло - нет, поверь мне.

Мне говорили: "Что простому люду              

Даст философия твоя? Одни заботы:

Когда о смысле жизни думать будут,

То на нее не смогут заработать".

И я подумал, если не желают

Познать основы философского ученья,

Религии накинуть облаченье

Мне на него ничто не помешает.

Религия, по сути, существует

Как объясненье всяческих явлений

С позиций веры в Бога. Без сомнений,

В том с философией она не конфликтует.

И понял я: легко у нас с наскока

Пророком стать для самоуслажденья.

Поэтому так много лжепророков

И мало настоящих, к сожаленью".

Глава 9

            Глава 9

"С тех пор прошло уже почти три года,

И я скажу, что черезмерно много

Ходило слухов обо мне среди народа

О том, что я мессия и сын Бога.

Из уст в уста порой передавались

Какие-то нелепые рассказы:

Я сделал то, я сделал это; фразы,

Мной произнесенные, так перевирались,

Что мысль, в них заключенная, порою

Переворачивалась в противоположность,

Ненужной обрастала мишурою,

Теряла глубину, логичность, сложность.

Рассказывали так: когда в ученье

Беру кого-нибудь, то принуждаю

Его свершить от мира отреченье;

Учеников я, дескать, заставляю

Возненавидеть мать, отца и братьев,

Сестер, детей, жену, чтоб оголтело

С учениками мы сумели бы поднять и

Нести флаг веры, не жалея тело.

И ненависть к родным не подносилась

Как что-то некрасивое, напротив -

В рассказывавшем это даже вроде

Слепая гордость за меня искрилась:

Вот, мол, как жестко он и энергично

Своих апостолов на службу наставляет,

Содержит сухо их и аскетично

И этим близость к Богу проявляет.

Рассказывали, что свое ученье

Не с миром, но с мечом несу народу.

Но ты же знаешь, я ведь всепрощенье

И полную душевную свободу

Как цель конечную для царства Бога вижу.

Ты знаешь также то, что я считаю,

За что хулу в свой адрес часто слышу,

Что Бог всемилостив, он всех всегда прощает.

Им будут прощены для вящей славы

Все грешники на этом бренном свете.

Не удивлюсь, когда в одном букете

Со всеми будет Им прощен и дьявол.

Я понимаю то, что всепрощенье

Не хорошо, когда дурные люди,

Не сдерживаясь в грязном поведенье,

Все будут знать, что при любом паденье

Вовек к ним милость Божья не убудет.

Но как бы ни было, нам отказаться нужно

От принуждения, насилья, даже к самым

Безнравственным, жестоким и бездушным

Преступникам, льстецам, глупцам и хамам.

Мы не имеем права осужденья,

Пусть судит Бог, Ему с небес виднее,

Любой судья хотя б один имеет

В себе порок, достойный утаенья.

Мы тленны телом, но должны ли разве

Мы бренности поддаться страшной язве

И худшему, что в душах обитает,

Давать простор, наружу выпуская.

Я думаю, насколько только можно

Нам следует к бессмертию подняться,

Отбросив тленное, отбросив то, что ложно,

И с лучшим, что в нас есть, соизмеряться.

...И о моем искусстве врачеванья

Бытуют домыслы и преувеличенья,

Мол, так силен я, что своим леченьем

Могу и мертвого вернуть в сознанье.

В Вифании однажды (этот случай

И дал, наверно, корни глупым слухам)

Я излечил больного, что падучей

Подвержен был, слаб телом был и духом.

Когда пришел к больному, мне сказали,

Что поздно, и несчастный час как умер,

Но раз уже меня к нему позвали,

Решил взглянуть я на беднягу без раздумий.

Его запястия, холодные, сухие,

Ощупал я, пульс все же ощущался,

Хоть очень редким был и слабым. "Летаргия", -

Я с облегченьем тихо рассмеялся.

А родственники Лазаря (так звали

Больного этого) слегка оторопели -

Чему я радуюсь у траурной постели,

Когда они скорбели и рыдали?

"Встань, Лазарь", - всем своим сознаньем

Я дал приказ ему для пробужденья,

И он проснулся с кашлем и ворчаньем.

Все посчитали это чудным воскрешеньем..."

Учитель много мне привел примеров

Того, как был нелепо истолкован,

Когда слепая человеческая вера

Переиначивала сказанное слово.

И он не жаловался, больше сожаленья

Я чувствовал в его повествованье,

Что он не смог через свое ученье,

Дать людям доступ к радости познанья.

До самого утра мы говорили

И обсуждали разные вопросы,

Пока лучи рассветные откосы

Холмов окрестных не позолотили.

Глава 10

            Глава 10