Аммон Египетский - Послание об образе жития и отчасти о жизни Пахомия и Феодора Страница 4

А так как Феодор не хотел идти в дом его, то рыдающим и умоляющим его [поселянам] он сказал: «Вы просите, чтобы я, прийдя в дом ваш, помолился о дочери вашей. Но Бог все объемлет и наполняет [вселенную], ведь Он не ограничивается местом [81]. Поэтому призовем Его здесь, и Он оживотворит вашу дочь, пребывающую там». И когда все другие внимали этому слову как залогу жизни для девушки, Феодор со всеми присутствующими вместе с ним монашествующими обратился к молитве. Трижды преклонив колена и ревностно умолив Бога, он прекратил [молитву] и сказал: «Бог даровал жизнь вашей дочери. Возвращайтесь домой с уверенностью».

Тем не менее плач множества мужчин и женщин [еще] раздавался около монастыря (ибо ожидалось, что девушка вот–вот испустит дыхание). Тогда отец ее пришел с другого берега, неся серебряную кружку, наполненную водой. С рыданиями подал он ее Феодору и сказал: «Я — маловерный, а потому прошу тебя: призови хотя бы на воду эту имя Божие за дочь мою [82]. Ведь я верю, что, когда Бог услышит тебя, Он соделает эту воду спасительным лекарством для дочери моей». Феодор, взяв кружку, обратил взор свой к небу и, помолившись со слезами, осенил воду знамением Христовым [83].

Затем отец девушки взял воду и вместе с толпой отправился в жилище свое. Спустя три или четыре часа он с немногими друзьями и родственниками вернулся, возвещая «великие дела Божии» (Деян.2:11), сотворенные с ним. Он сказал: «Моим сестрам удалось силой открыть на краткое время уста дочери и влить в них немного воды. Тотчас же с ней случился сильный понос и девушка выздоровела».

Некто Силуан — александриец, живущий в Вендидейоне [84], [по убеждениям] арианин, а [по ремеслу] торговец камнями, был вместе с мужем [упомянутой] девушки и, будучи очевидцем великих дел Божиих, прославил Бога [85].

19. После этого Феодор, взяв около ста двадцати монахов, отправился на один из островов реки собирать растение, называемое египтянами «фриа», из которого изготовляются рогожи [86]. Среди них был и [некий] Силуан Фиваидский — настоятель [дома] двадцати двух монахов–ткачей; вторствующим при нем был Макарий — старший брат святого Феодора, но только по матери, а не по отцу.

На девятый день один из монашествующих обнаружил, что некоторые из ушедших с Феодором монахов доставили на лодке Силуана, находящегося при последнем издыхании, к пристани на реке перед межевым знаком монастыря Вау (ибо мы были уже в этом монастыре). Выйдя навстречу ему, мы нашли монахов уже в пути, несущих на носилках Силуана, разбитого параличом, не способного ни слышать, ни говорить, — уже три дня находился он в таком состоянии.

В течение других трех дней он продолжал оставаться так, не принимая ни пищи, ни пития, а Феодор Александриец, Пекуссий, Псарфий, Псентаисий, Елурион и Исидор — люди богоугодные — простирали руки к небу, со слезами умоляя Бога помиловать Силуана. И когда они еще молились, я услышал, как Силуан сказал: «Благословен Бог, наказавший меня [87] и помиловавший меня». И когда я также произнес громким голосом: «Благословен Бог», [старцы] завершили свою молитву. Затем Феодор с моей помощью покормил Силуана.

На рассвете Силуан созвал к себе всех находившихся в монастыре. Он сидел на ложе, я стоял рядом с ним, а Елурион повторял его слова громким голосом для собравшихся. [И Силуан] сказал: «Слушайте, как случилось это со мной. В четвертый день недели Феодор, пребывая на острове, поучал братий, окружавших его. Замолчав, он отступил от того места, на котором стоял, показал глазами на двух маленьких ехидн [у своих ног] и сказал: «Кто–нибудь убейте их. Когда я беседовал, они оказались около моих стоп. Чтобы не привести в смятение кого–либо из братий, я устроил им кров и сокрыл их под ногами своими» [88].

После того, как ехидн убили, Феодор сказал, что явившийся ему Ангел изрек: «Некоторые из монашествующих, которые с тобой, не радеют о своем спасении». [Далее Феодор сказал]: «Он назвал мне имена некоторых из них. Относительно же одного [Ангел] сообщил и приговор Божий, повелевающий изгнать его из монастыря [89]. Этот монах живет в [обители] Вау».

Услышав это, я стал издеваться над Феодором в сердце своем, говоря [себе]: «Разве он не брат моего Макария? Разве не мать Макария родила и его? Откуда же в нем такое тщеславие? Макарий куда более смиренномудр, [чем он]». И некто в человеческом облике, [облаченный] в сияющее одеяние, предстал предо мною и с грозным видом сказал: «Неужели ты не стыдишься Бога, думая так о служителе Его?». Повергнутый в великий стыд, я почувствовал, что он словно ударил меня по лицу. Затем я уже не помнил, где я был и как оказался здесь до тех пор, пока Бог не исцелил меня».

Выслушав это, мы все прославили Бога.

20. Спустя несколько дней Феодор, вернувшись в монастырь, повелел братии собраться. Побеседовав с ними, он сказал, чтобы они подождали, когда он опять придет, а сам с двумя [из братий] пошел вокруг того дома, где монашествующие обычно трапезничали. [В это время] один молодой монах вышел из этого дома и [Феодор] увлек его в комнату со сводчатыми потолками, заставив рассказать о своих делах. Как объяснил [Феодор позднее], это был тот самый монах, на которого указал Ангел, повелев изгнать его из монастыря. Поскольку же он не хотел рассказывать [о грехах своих], то Феодор сам начал говорить о его первом [греховном] деянии и расспрашивать, не имел ли он кого–либо из монашествующих соучастником [90] в этом. Тот же, пав к ногам Феодора, стал просить его молчать о других его деяниях и отослать из монастыря. Взятый Феодором в собрание множества братий, он исповедовался [перед всеми], сказав, что Бог действительно открыл служителю Своему его прегрешения и что по справедливости велено изгнать его из монастыря.

Феодор, повелев удалить его [из обители], достаточно [долго] беседовал с братией. Затем ночью он ходил к каждому из монашествующих, обвиненных Ангелом. Описывая каждому, сколько он согрешил после святого крещения, Феодор приводил в замешательство каждого и обильными словами убеждал умилостивить Бога [искренним] покаянием [91]. Они же, осознав, сколь милостив к ним Бог, преисполнились рвения открыть перед всеми полностью душу свою. Однако Феодор удержал их, сказав, что большинство из братий не смогут вынести этого. Он еще присовокупил: [такая исповедь может] не только причинить вред младенчествующим во Христе [92], но для самих из некоторых открыто объявляющих [о своих грехах] стать западней упреков со стороны еще не окрепших [во Христе]. Поэтому [Феодор повелел, что] каждый из них, открыв это святым мужам, окружающим Пекуссия и Псентаессия, должен попросить их усиленно молиться о нем перед Богом [93].

21. Это случилось во дни Четыредесятницы.

Во дни Святой Пасхи, в третий день недели, когда все монахи из одиннадцати монастырей, управляемых Феодором, собрались в Вау (ибо в обычае у них было собираться ежегодно, чтобы праздновать вместе праздник Святой Пасхи) [94], многие стали просить Феодора истолковать те речения Писаний, которые они не понимали. Разъяснив каждому то, о чем он спрашивал, Феодор сказал:

«Приятно говорить вам [только] о хорошем. Однако нечистый дух, явившись [здесь], посмеялся над одним из нас, говоря: «В обычае у монашествующих не есть в течение ночи. И этот [инок] был среди тех, кто не вкушает. Но [однажды] ночью я посетил его и нашел томимым голодом и впавшим в великое нерадение (ибо бесам присуще присоединяться к уже имеющимся у людей страстям) [95]; внушив ему помыслы и возбудив его голод, я убедил его похитить хлеб и тайком съесть его. И ныне вор и нарушитель своего собственного обета сидит среди монашествующих, словно он постился вместе с ними»».

И Феодор сказал монашествующим: «Пусть никто не принуждает себя поститься сверх силы, поскольку от чрезмерного подвижничества тела ваши могут впасть в изнеможение. Поэтому чрезмерно обессилившие пусть едят вечером [каждый день] кроме пятницы» [96].

А тот [инок, о котором шла речь], встал среди монашествующих (их же было более двух тысяч) и припал к ногам Феодора, уличив себя. Феодор же сокрыл лицо его милотью своей [97], не позволив множеству [иноков] узнать его, и сказал: «Кто изнемогает, с кем бы и я не изнемогал?» (2 Кор.11:29).

22. Также однажды блаженный Феодор с сорока братиями отправился в гористые и необитаемые места для [заготовки] деревьев, годных [для строительства] [98]. Ради той же необходимости он послал [еще в другие места] такое же количество иных [монахов] во главе со святым Исидором — мужем, преисполненным кротости и разумения по Христу. Расстояние, разделявшее эти места, равнялось одному дню пути.

В первый день [монахи], бывшие с Феодором, начали рубить деревья и вечером, окончив труд свой, собрались вместе для совершения обычных молитв. Наставляя их, [Феодор затем] сказал: «Есть необходимость, причину которой вы пока не знаете, поторопиться нам и завершить начатую работу. Дело в том, что во время двенадцатой молитвы, когда мы преклоняли к земле колена, Святой Дух открыл мне следующее: четверо из монашествующих, находящихся на другой горе, впали в прегрешение, хотя с детства проводили добрую жизнь. По причине моего ничтожества [и моего небрежения] им была внушена [лукавым мысль] вернуться к прежнему [мирскому] состоянию. Поэтому и нам, и находящимся на другой горе следует пренебречь этой работой и быть в субботу в [обители] Вау». Призвав двух братий и повелев им не разглашать услышанного, [Феодор] послал их на другую гору с повелением к тем, которые пребывали вместе с Исидором, быть в субботу в Вау.