С. Л. Франк - Предмет знания Страница 41

Нам, конечно, возразят, что для действительности вывода необходима не только гипотетическая посылка, но и категорическая: так, если бы такой фигуры, как треугольник, вообще не существовало, то указанное гипотетическое суждение не давало бы права на категорическое признание равенства суммы его углов двум прямым. Это, конечно, совершенно справедливо. Но дело в том, что отношение гипотетической посылки к категорической совершенно таково же, как ее отношение к выводу. Если рассматриваемое гипотетическое суждение вообще возможно, т. е. имеет смысл и признается истинным, то это именно и значит, что мы имеем право на входящие в него понятия, т. е. что содержание А (также, как содержание В) мы обязаны признавать; так что признание истинным указанного геометрического положения о связи между треугольником и величиной суммы его углов уже предполагает суждение «треугольник (как математическая фигура) есть понятие правильное» (т. е. по нашей схеме — суждение: “А есть»). Если бы речь шла о реальном, конкретном бытии, например, о реальном существовании где‑либо или когда‑либо треугольника, как фигуры, воплощенной в какомлибо телесном предмете, то, конечно, отнюдь нельзя было бы утверждать, что указанная общая геометрическая истина его предполагает. Но в области знания об отвлеченно–общем (в области абстрактного или рационального знания), напротив, совершенно очевидно, что гипотетическое суждение «если есть А, есть и В» (или «из А вытекает В”), уже в себе самом заключает как посылку «А есть», так и вывод «5 есть». Таким образом, опосредствованное знание (знание «В есть») либо невозможно, если оно действительно требует независимого от него промежуточного звена («еслиА есть, есть и В»), либо ненужно, если оно совпадает с этим — по условию, непосредственно известным — промежуточным звеном. Или, иначе говоря, умозаключение по формуле «А есть; из А вытекает В следовательно, В есть» невозможно либо потому, что вывод совсем не вытекает из посылок, т. е. не обоснован в них самих, либо же потому, что посылка «из А вытекает В» уже сама предполагает этот вывод (как и категорическую посылку).

Сопоставление обеих указанных трудностей ценно для нас в том отношении, что каждая из них в известном смысле противоположна другой и что поэтому они как бы взаимно нейтрализуют друг друга. В самом деле, смысл первой из намеченных нами апорий формулы опосредствованного знания заключался в том, что вывод имеет категорический характер, в посылке же содержание вывода фигурирует в гипотетической форме, и что именно поэтому необходимо посредствующее звено, устанавливающее связь между гипотетическим и категорическим знанием содержания вывода; и так как это посредствующее звено носит само гипотетический характер, то оно не может удовлетворить своей цели, откуда вытекает необходимость бесконечного числа таких звеньев. Смысл же второй апории, напротив, заключается в единстве, и неотделимости категорических частей умозаключения от его гипотетической части, в невозможности разделить ход опосредствования на отдельные, независимые друг от друга части. С одной стороны, таким образом, движение опосредствования как бы растягивается в длину до бесконечности, обнаруживает бесконечно большое число промежуточных этапов, с другой стороны, оно вливается в единый непосредственный акт мысли и вообще перестает быть опосредствованным знанием.

Этим открывается путь к преодолению указанных трудностей. Обе эти трудности проистекают, очевидно, из одного источника: из допущения, что движение опосредствованного знания слагается из обособленных, замкнутых в себе отдельных частей. Именно при этом допущении оказывается, что, с одной стороны, для возможности перехода между отдельными частями необходимо бесконечное ' число промежуточных звеньев и, с другой стороны, отдельные части, из сложения которых составлялся, по допущению, ход опосредствованного знания, немыслимы, ибо одна из них предполагает другие. Если отказаться от этого допущения, то обе апории сразу отпадают.

3. Прежде всего, как мы должны формулировать рассмотренную только что природу умозаключения в области знания об отвлеченно–общем, для того чтобы избегнуть указанной второй апории? Если гипотетическое суждение («еслиА есть, то есть и В») в области знания об отвлеченно–общем уже заключает в себе как категорическую посылку («А есть»), так и (категорический же) вывод «В есть», то ясно, что по своей логической природе это суждение не может быть определено как гипотетическое, а имеет категорический смысл. Оно означает: «из А (как сущего или признанного содержания) вытекает В». И в самом деле, в области знания об отвлеченно общем не существует никакого различия между гипотетической и категорической формой. Истина «если А есть, есть и А» означает не что иное, как утверждение (т. е. категорическое признание) связи между А и В — связи, которая не могла бы иметь силы, если бы сами содержания А и В в качестве общих содержаний не имели бы силы. Другими словами, рассматриваемое суждение именно и означает, что содержание А связано с содержанием. Таким образом, здесь переход от содержания А к содержанию В дан Непосредственно, т. е. отнюдь не требует сочетания двух отдельных знаний “А есть» и «если есть А, есть и В». Лишь в применении к знанию о конкретно–индивидуальном бытии это непосредственное знание «из А вытекает В» принимает гипотетический характер: для получения вывода, что В есть, как конкретный, воплощенный где‑либо и когда‑либо факт действительности, оно нуждается в дополнении другой посылкой «А есть» (также в том смысле, что общее содержание А действительно воплощено в конкретной действительности). Напротив, вне отношения к знанию о конкретно–индивидуальном бытии, суждение «из А вытекает В» есть не один из моментов умозаключения о бытии В, а сразу и непосредственно выражает само это умозаключение в его целом. Разложение этого умозаключения на указанные три отдельные части, в качестве описания отдельных, замкнутых в себе моментов, сложением которых впервые логически обосновывается само умозаключение[96] здесь, в рассматриваемой области, лишено, как мы видим, всякого смысла и явно несостоятельно.

Из сказанного, казалось бы, непосредственно следует, что, напротив, в области знания о конкретно–индивидуальном умозаключение от факта А к факту В необходимо должно слагаться из двух разнородных и обособленных частей — категорического знания о наличности самого А и общего (и в этом смысле гипотетического) знания о связи между содержанием А и содержанием В, и что именно лишь из сочетания этих двух частей логически возникает, опять‑таки в качестве особого знания, вывод «В есть». С другой стороны, однако, мы видели, что такое понимание невозможно, ибо оно ведет к регрессу до бесконечности. Здесь мы имеем дело с первой из указанных трудностей рассмотренной формулы умозаключения, и должны найти путь к ее преодолению. Корень этой трудности, как было указано, заключается в том, что вывод вечно остается необоснованным в посылках, ибо содержание его должно быть дано в категорической форме, тогда как в посылке оно участвует лишь в гипотетической форме. Следовательно, преодоление трудности и здесь должно заключаться в преодолении гипотетической формы того знания, которое устанавливает связь между исходным знанием «А есть» и выводом «В есть». Как это возможно?

Мы оставляем здесь в стороне вопрос о существе (т. е. онтологической природе) связи между отвлеченно–общим (идеальным) и конкретно–индивидуальным (реальным)[97]. Мы имеем право на это потому, что рассматриваемая нами проблема касается не связи между какими‑либо материальными содержаниями знания (индивидуальным и общим), а связи между содержанием знания, уже заключающим в себе единство того и другого, и законом, допускающим переход от этого содержания к другому, однородному с ним. В самом деле, мы условились, что в посылке «А есть» заключено все материальное содержание знания, дающее права на вывод «В есть» (т. е. все, что содержится в так называемых «посылках» умозаключения), тогда как посылка «если есть А, есть и В» выражает лишь формальный закон перехода от А к В. Так (возвращаясь к упомянутому выше примеру), знание, заключенное в двух суждениях «NN выпил сулемы» и «сулема есть яд», образует, взятое совместно, посылку «А есть»; посылка же «если есть А, есть и В» выражает формулу перехода от этого знания к выводу и гласит: «если NN выпил сулемы, и сулема есть яд, то он отравлен». Таким образом, соединение отвлеченно–общего и конкретно–индивидуального материального знания уже дано в посылке «А есть», и у нас здесь речь идет лишь о формально–логической связи этой категорической посылки с гипотетическим знанием, выражающим закон перехода от нее к выводу.