Чарльз Сперджен - Добрые советы проповедникам Евангелия Страница 42

Итак, не пробуйте, господа, следовать методе, столь неудовлетворительной вообще и даже в самых исключениях своих. Всякая проповедь должна быть строго подготовлена и обдумана проповедником; и каждый проповедник, с молитвою о руководительстве свыше, должен возможно глубже вникать в свой предмет, должен напрячь все свои духовные способности, должен собрать все материалы для нее, какие только может. Он должен рассмотреть свой предмет со всех сторон, основательно обдумать его, так сказать, пережевать и переварить его. Когда напитается он сам Словом Божиим, тогда только в состоянии он будет приготовить подобную же пищу и для других. Наши проповеди должны быть нашею духовною, жизненною кровью, излиянием наших духовных сил или, употребив другое сравнение, они должны быть хорошо отполированными и оправленными драгоценными каменьями, носящими ясные следы нашей работы над ними. Да не осмелимся же мы представить нашему Господу что-либо такое, над чем мы вовсе не потрудились!

Усердно предупреждаю я вас всех от чтения наших проповедей, советую вам напротив как очень полезное упражнение и как очень серьезное вспомогательное средство для достижения способности говорить свободно - частую переписку их. Тем из нас, кто занимается письмом в другой форме, например, пишет для печати, - тем это упражнение не столь необходимо. Но если не занято ничем иным ваше перо, то вы хорошо сделаете, если будете записывать и тщательно просматривать хотя некоторые из ваших проповедей. Оставляйте их у себя дома, но все-таки записывайте их, чтобы сохранить себя от нерадивости, неряшливости в письме. М. Бутэн в своем превосходном сочинении о "свободной речи" пишет следующее: "Никто не выучится хорошо говорить публично, если не достигнет сначала господства над собственными мыслями так, чтобы быть в состоянии разлагать их на части, анализировать их начальные основания, а затем снова воссоединять их, смотря по надобности, снова собирать их и синтетически концентрировать. Но этот анализ мыслей, проходящий перед нашими духовными очами, может быть достигнут лишь посредством записи их. Перо - это скальпировальный нож, разлагающий мысли, и только запись всего, представляющегося нашему внутреннему взору, может помочь нам достигнуть ясного понимания заключающегося в этом представлении и точного определения границ его. Тогда только можем мы понять самих себя и дать понять себя другим".

Мы не рекомендуем учить проповеди наизусть и говорить их на память, потому что это лишь утомительное упражнение, а также и ленивое нерадение о своих высших способностях. Наилучший и наиболее полезный способ в данном случае - это мысленно собрать наивозможно обширнейший духовный материал и передать его затем слушателям в наиболее подходящих выражениях, представляющихся нам в данную минуту. Это не будет импровизацией; здесь импровизируются лишь только слова, но мысли, высказываемые этими словами - плоды труда и изучения. Только неразумным людям может показаться легким этот прием; на деле же это наиболее трудный и вместе наиполезнейший способ проповедования, представляющий собою замечательные достоинства, о которых я не могу говорить здесь подробнее, так как это слишком далеко отвлекло бы нас от нашего предмета.

Мы будем говорить сейчас о настоящей, чистой импровизации или свободной речи. Приобрести способность говорить свободно в высшей степени необходимо проповеднику. Не страшитесь! Достигается эта способность в большинстве случаев лишь небольшими усилиями. Многие уже обладают ею от природы, и вовсе нельзя сказать, что эта способность слишком редкий дар. Итальянским импровизаторам она свойственна в столь значительной степени, что они в состоянии прочитать экспромтом целые сотни, даже тысячи стихов на данную им тему. Они не задумываясь сочиняют целые поэмы или трагедии, они могут говорить беспрерывно целые часы на злобу минуты. Их печатные произведения редко когда возвышаются над посредственностью, но впрочем, один из них, Перфетти, завоевал себе лавры, достойные Петрарки и Тассо. И в настоящее время многие из них импровизируют стихи, подходящие к пониманию публики, с напряженным вниманием слушателей их. Почему же не можем мы достигнуть такой же способности говорить свободно прозою? Конечно, мы не в состоянии будем говорить стихи, да нам эта способность и не нужна. Многие из вас пробовали, конечно, писать и "стихи" (кто из нас не грешен этим в "слабые" минуты!), но теперь, когда все наши мысли обращены на трезвую прозу жизни и смерти, на рай и ад для нераскаянных грешников, - теперь нам уже не до этих "ребячеств". (Уэсли счел нужным сказать: "Не пойте самими вами составленные песни". Обычай декламировать стихи собственного производства очень распространен был между современными ему богословами; надеемся, что теперь его уже не существует.)

Многие адвокаты обладают в высшей степени даром свободной речи. Этим господам нужно же иметь хотя какие-нибудь качества! Несколько недель тому назад велся процесс против какого-то бедняги, обвинявшегося в ужасном преступлении - в сочинении ругательного письма против одного адвоката; и счастье его, что не я был его судьею, потому что я осудил бы его непременно проводить всю остальную жизнь свою под перекрестным допросом... Но господа адвокаты большею частью очень искусные ораторы; и очень понятно, почему они должны хорошо говорить экспромтом, потому что они никогда не знают, что скажут им свидетельские показания, куда направить их темперамент судьи или представления противной партии. Как ни хорошо подготовляются они к публичному выступлению, всегда могут явиться перед ними новые точки зрения, для рассмотрения которых требуется ясный разум и умение бегло говорить. В самом деле, часто с удивлением замечал, что остроумные, смелые ответы адвокатов в наших судах иногда словно валятся с неба или из их рукавов. Но что может сделать поверенный по делам своего клиента, вам, конечно, следует быть в состоянии сделать то же по управлению великим делом Божиим спасения людей. Нельзя же, чтобы в судах говорили лучше, нежели с высоты церковной кафедры. Нам, с помощью Божией следует быть столь же искусными в употреблении духовного оружия, как и другим людям, кто бы они не были и в чем бы то ни было.

Некоторые известные члены парламента блестящим образом развили свой дар свободной речи. Но между всеми пытками, которым подвергается человеческий слух, нет более мучительной, как слушать заурядного парламентского оратора в Верхней или Нижней Палате. Можно бы даже предложить - отменить смертную казнь и назначать преступникам вместо нее выслушать ряд скучнейших парламентских ораторов. Но да воспрепятствуют этому члены "Королевского общества попечения о человеколюбии"! Однако некоторые из членов высокого Собрания умеют говорить экспромтом, и хорошо умеют. Я представляю себе, что многие из превосходных речей, произнесенных там Джоном Брайтом, Гладстоном или Дизраели, были не что иное, как мощные струи, внезапно вырвавшиеся ключом из кипящего гейзера, как выразился бы Соути. Разумеется, они тщательно обрабатывали свои длинные речи о бюджете, о билле, о реформах и т. п.; но многие из их более кратких речей, без сомнения, были внушены той или другой данной минутой, и тем не менее, они производили на всех чрезвычайное впечатление. Почему же должны народные представители обладать большим красноречием, нежели представители великих небесных истин на земле? Братья, усердно стремитесь к этому несравненному дару и старайтесь приобрести его всеми силами.

Вы все, конечно, убеждены в том, что дарование, о котором говорим мы, чрезвычайно важно для проповедника. Но если кто-либо из вас скажет теперь в душе своей: "Я бы желал обладать им, тогда не нужно было бы мне столь напряженно трудиться!"

В таком случае вам не к чему и желать его, потому что вы недостойны и обладать таким сокровищем и его не следует вручать вам. Если вы желаете сделать из него лишь помощницу вашей лени и нерадивости, то вы очень ошибетесь; обладание этою благородною силою будет для вас непосильным бременем, оно лишь усугубит вашу работу. Оно подобно волшебной лампе в сказках, которую надо долго натирать, если хочешь, чтобы она светила, которая снова превращается в тусклый шар, как только останавливается это трение.

Мы слыхали уже о людях, которые из одного тщеславия берутся проповедовать экспромтом на любой, данный им текст; но подобные зрелища в высшей степени противны и граничат с нечестием. Исполнять это все равно, что показывать фокусы вашим слушателям. Наши дарования даны нам для лучших целей. Я надеюсь, что вы не будете так унижать их. Подобные фокусы хороши где-нибудь в другом месте, но на церковной кафедре они, хотя бы исполнителем их был сам Боссюэт, отвратительны.

Дар свободной речи уже потому бесценен, что посредством его мы получаем возможность высказывать свои мысли надлежащим образом, как того требуют случайно сложившиеся обстоятельства. А подобные обстоятельства всегда могут возникнуть. Неожиданности возникают везде; возникают они даже в наилучшим образом устроенном собрании. И эти неожиданности могут совершенно отвлечь ваши мысли с намеченного вами ранее пути. Вы ясно увидите вдруг, что выбранный вами предмет не подходит в данном случае; всякому разумному человеку становится ясным, что в эту минуту совершенно необходимо изменить свой путь. Если выход из прежней улицы заперт, то требуется продолжить себе новый путь, а это бывает иногда очень трудно, даже опасно. Действительно, вовсе не легко, среди публичного собрания, прослушав речи своих сотоварищей и видя легкомыслие одних и скучное однообразие других, оказаться в состоянии исправить беду спокойно, без всяких намеков на своих предшественников и направить слушателей на другой, более назидательный путь. Иметь подобное дарование очень важно для проповедника особенно в собраниях, где легко могут возникать различные совершенно неожиданные вопросы. Кое-где в приходах существует обычай, в силу которого некоторые высокомнящие о себе люди входят на кафедру и говорят собранию. В таких случаях необходимо, чтобы пастор (или старший проповедник) отвечал оратору.