Максим Грек - Догматические сочинения Страница 43

Прошу же тебя, Николай, оставь свое неверие в то, что Дух Святый исходит от Отца, и перестань утверждать, что Он исходит от Сына. Приступи и утвердись на камне веры и исповедуй Духа Святого исходящим от единого Отца и равным Отцу и Сыну, ибо едино существо Отца и Сына и Святого Духа. Так заповедали нам владыки — апостолы в 49 правиле своем, и так научили нас семь вселенских соборов. Так все святые отцы сами веровали и нас научили.

Получил я посланные тобою два письма, внимательно их прочитал и взялся за перо, чтобы ответить на первые твои послания, которые начинаются так: "Честному господину такому-то; также: "Честный муж, господин". Написав этот небольшой ответ, при помощи Святого Духа, посылаю тебе. О тайной же вечери Христовой не стал писать, также оставил без ответа и третье твое послание, чтобы множеством и продолжительности писаний не обременить твоего внимания. Это же писание содержит советы ко благоугождению во всем, о чем говорится в нем; ибо все святые, свидетельства которых понемногу мы привели, с уверенностью приводят нас к правой вере и предохраняют от заблуждения и погибели. Горе тем, которые произносят хулы на Святого Духа, ибо грех их не отпустится им ни в настоящей жизни, ни в будущей, ибо Духом Святым все отцы учили и удостоверяли православную веру. Мы же, содержа апостольскую православную веру и учение отцев семи вселенских соборов и нося оное, как царскую одежду, сподобимся быть наследниками царства небесного, благодатью Несозданной Единосущной Троицы. Аминь.

XV. Послание ко многоучительному Николаю немчину

Незадолго пред сим ты поручил мне всегда поминать тебя и воссылать о тебе молитвы ко Спасителю Христу. Да будет же тебе известно, что мы научены Святою Божиею Церковью молиться не только о вас, которые наполовину тащитесь одним с нами путем, но и о самых язычниках, заблуждающихся в незнании истины, — чтобы единый благий и милосердый Бог обратил их на истинный путь. Если же, действительно, желаешь получить пользу от наших слабых молитв, то оставь всякую излишнюю латинскую страсть к спорам, Признай честное и непорочное исповедание святой соборной и апостольской веры, прими ее без прибавления, и веруй просто, без испытания, в Единого Бога, познаваемого в Трех Ипостасях и Лицах, то есть, Отца нерожденного и безначального, Самого по Себе, а не от другого, кого имеющего бытие, не подлежащего испытанию никакою тварью, как Он был, или как есть, ибо Он вполне покрыт непостижимостью, как говорит пророк: и положи тму закров свой (Пс. 17, 12). Также и Сына познавай от Него рожденного неизреченно, прежде всех веков, собезначального Отцу, во-первых потому, что никогда Отец не был без Сына, равно как и Сын без Отца, но вместе Отец и вместе Сын; во-вторых потому, что от Него, как от причины, Сын имеет бытие Свое превечно и неизглаголанно. Также следует веровать в Духа Святого, от одного Отца исходящего, то есть, имеющего бытие, как преподало нам Евангелие и божественные отцы семи святых и остальных поместных соборов, которые приняли одни от других, и передали, и утвердили, и закрепили клятвами (против всяких изменений). Итак, следует исповедовать едино существо и едино естество, едину силу и едину власть, ипостасей же три, и каждая должна быть понимаема и веруема с особым свойством, так чтобы не смешивать ипостаси и не допускать изменения или перехождения свойств (особенностей). Ибо если перейдет свойство, то оно уже не свойство (не особенность), а нечто общее. Если свойство Отца состоит в том, что Он— начало и вина и источник Божества, которое признается в Сыне и Святом Духе, как утверждают все святые богословы, — по вашему же, латиняне, и Сын имеет в этом участие с Отцем и вместе с Ним испускает Святого Духа, — то каким образом свойство Отца пребудет недвижимым, и не вводится ли этим опять Савеллиево смешение, соединяя две ипостаси и признавая их обе одним началом для Святого Духа? Не говори мне злохитрые те слова, что у Апостола Он называется Духом Сына и Духом истины, истина же есть Христос, и что этим доказывается, что Он от Сына исходит. Лучше нас знали все это божественные и богомудрые отцы, но не дерзнули прибавить ни одной черты к словам Святого Духа, ибо они слушались того божественного гласа, который весьма положительно заповедует: овцы Моя гласа Моего слушают, по чуждем же гласе не идут. Удовлетворимся же боговдохновенным богословием тех блаженных мужей и не будем сочинять новейших хитрословий.

Еще и то нужно вспомнить, что ваше латинское мудрование, правильнее же, пустословие, а не богословие, вчера и в недавнее время получило начало, будучи изобретено людьми, хвалящимися внешнею мудростью и аристотелевым хитрословием, а не Святым Духом руководящимися. Если бы они руководились Святым Духом, то, говоря словами Апостола, Духом и ходили бы, и не преступали бы божественных пределов правой веры, но пребывали бы в том, что по внушению Духа Святого установлено и преподано теми знаменитыми и совершеннейшими святыми отцами. Если же, продолжая спорить, скажешь, что Августин, и тот так определил в своих сочинениях, то на это нам следует ответить, что Августин, епископ Иппонский, бывший на Карфагенском соборе, был философ, во всех отношениях превосходный, и книги его, как исполненные всякой мудрости и пользы духовной, имеются в большом уважении. Но ты, Николай, клевещешь на него, что он так определил в своих сочинениях. Да если бы Августин и написал об этом согласно тому, как вы содержите, то он понимал это не лучше всех соборов, на которых были не только мужи, освященные Богу, и украшенные всякою мудростью — божественною и человеческою, — были и великие самодержцы. Но зачем напрасно перечислять священников и царей? — Сам Святый Утешитель, соприсутствовавшей им, говорил чрез них о догматах неизреченного Божества, и невидимо чрез них определял, как должно разуметь о Высочайшей Троице. Но скажешь, что римская церковь не прибавляет, а делает только разъяснение, и в этом нисколько не погрешает, и потому должно без сомнения слушаться ее и последовать ей. Я же тебе на это говорю, что никакая церковь уже не имеет власти, хотя бы и мертвых воскрешала, изменить или подвинуть святое исповедание веры, установленное святыми отцами, ибо оно утверждено и ограждено страшными клятвами, и кто дерзнет изменить что нибудь из содержащегося в нем, то есть, прибавить, или убавить, или изменить, тот виновен пред Богом и подлежит тем страшным проклятиям. Ибо неложен божественный проповедник, всегда взывающий в церквах, говоря: аще кто вам благовестит паче, еже приясте, анафема да будет, чужд Христа. И опять он же, повторяя анафему, говорит: если вводящий какое-либо новое в вере учение, будет и ангел с неба, анафема да будет. Пойми, господин Николай, значение слов проповедника, и устрашись, и перестань очень восхвалять сан и власть папы. Напротив, отбрось от себя этот неразумный страх пред ним, повинуясь Павлу, который советует тебе и говорить открыто: если и ангел с неба будет тот, кто двигнет что-либо в правой вере, не усумнись предать его анафеме. Ибо вера наша утверждается не на людях и не на ангелах, а на Самом Спасителе Христе, как сказано в Писании: основания иного никтоже может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос (I. Кор. 3, 11).

Прими же и ты, вместе с святыми отцами, как дитя, по повелению Христову, царство небесное, то есть, исповедание правой веры, если хочешь получить жизнь вечную. Дитя, пока пребывает в этом возрасте, не может достигнуть до понятий отца и быть им: так и мы не можем знать касательно Божественного существа и его ипостасей — как или что они, пока живем в этой плоти. Когда же прекратится знание неполное и наступит совершенное, тогда каждый, по мере своей добродетели и достоинства, еще в настоящей жизни познает, что будет ему открыто Святым Духом. Держись и ты неизменно православного исповедания, как оно преподано всей вселенной семью соборами. Назидай на этом основании золото, серебро, драгоценные камни, то есть, дела и видения честные и приличествующие христианскому философу. Помни же всегда того мудрого учителя, который сказал: не мудрствуйте паче, еже подобает мудрствовати. Если примешь это с верою, и докажешь принятие делом, то воистину блажен будешь о Христе и будешь сообщником Его царствия, и мы не только принесем Богу о тебе молитвы, но если и учить станешь нас чему, нибудь душеполезному и богоугодному, усердно будем тебя слушать, как учителя и проповедника истины. Будь здоров!

XVI. Послание к господину Феодору Ивановичу Карпову

Радуйся! Прочитал я твое послание, господин Феодор Иванович, и удивился разногласию твоему в словах, которые изложены тобою нехорошо и неприлично твоему благочестию и разуму, и тому мнению, какое я имел о тебе. Не смущайся, прошу тебя, таким предисловием этого послания, которое составлено необычно, ибо зловредные недуги нуждаются в более сильных лекарствах. Удивился я на тебя потому, что ты имел возможность тщательно познать истину из тех неоспоримых доказательств, изложенных святыми мужами, какие содержатся в моем послании к тебе. Ты же не только не мог уразуметь ее, но и с большим увлечением восстаешь против разумения Церкви, вооружившись доказательствами, относящимися к другому и сказанными совсем в другом смысле. Мы предложили тебе множество знаменитейших учителей христианских, которые, так сказать, обнажили пред тобою и явно изобличили обман учения наблюдающих за движением звезд, и далеко отвергают это учение от священной ограды Церкви, так что следовало бы тебе из их святых слов, нами приведенных, вполне научиться истине. Ты же, не знаю откуда, приводишь необычные и отеческими уставами совсем неприемлемые хитрословия лакедемонские, то есть, принадлежащие людям, прославившимся всяким нечестием, приводишь царей Александра и какого то другого безыменного, царствовавшего в Константинополе. На основании этих своих доказательств ты признаешь ложное учение звездочетства необходимым для христиан и очень потребным. Также приводишь на среду и жития святых мужей, имевших много опытов небесных видений. Следовало бы тебе прежде размыслить о том, что эти святые отцы сначала с большим усердием и трудом проходили это учение, затем впоследствии не поленились изобличить лживость его и искоренить вполне происходящий от него вред. Не только Косьма (Индикоплов) и Григорий Акрагантийский, но и Василий (Великий), и оба Григория (Назианзин и Ниссий), и Златоуст и, вообще сказать, все те, которые просияли мудростью и святостью, в юности своей упражнялись во внешней учености, пока еще не достигли высочайшей мудрости, которою можно соединиться с Богом и сподобиться боговидения, — пока, так сказать, оставались под горой с девятью остальными учениками, как не способные еще вместить совершеннейших видений, и как требующие еще молока, а не твердой пищи, как сказал Павел коринфянам. Когда же достигли совершенного возраста, в который когда и Павел пришел, то отверг все младенческое, тогда и они презрели не только астрологию, как ложную, отлучающую от Бога и привлекающую к стихиям мира сего и наполняющую ум бесчисленными неправыми мыслями, но и прочие излишние науки, которые не могут назидать к благочестию; признав их нечестие и лживость, они всецело устремились к пророческим и апостольским источникам и напоили себя их струями. В справедливости сказанного пусть удостоверит тебя великий в богословии Григорий, на которого ты, по-видимому, сильно опираешься, разума же его постигнуть не мог. Если бы ты его вполне понял, то давно отбросил бы любопрение и стал бы заодно с нами за истину. Слушай же его внимательно, что говорит он в шестом слове, где дает ответ по поводу своего молчания, — в каком разуме он избрал оное на время. "Хотел я навсегда соделаться мертвым для этой жизни и проводить жизнь, сокровенную во Христе, быть некоторым великим купцем, и на все, что имею, приобрести драгоценную жемчужину, и за постоянное и небесное отдать текущее и влекомое, в чем заключается величайшая и наивыгоднейшая купля для имеющих ум. Но и помимо сего приобретения, я готов уступить это (текущее и влекомое) тем, которые желают престолов (высоких положений), самому же во всю жизнь быть отроком и учеником, пока сладкими словами не смою горькие". Что думается тебе, господин Феодор, о приведенных словах святого Григория? О каком говорит он умерщвлении, и каким он желает умертвиться: чувственным ли, или разумным, или тем и другим? II какое сокровенное во Христе житие желает проводить святой: то ли, о котором ты говоришь, и которое заключается в прекрасном украшении звезд и светил, в доброте неба, в сочетании планет и знаков зодиака, в чудном расположении и расстоянии их, или то, которое посредством исполнения спасительных заповедей и зачатия во чреве, как говорит Исаия, страха Господня, производит очищение ума? Что же такое — текущее и влекомое, что он отдает за пребывающее и небесное? Имения ли это какие чувственные, или разумные какие нибудь и словесные приобретения? Скажи, если можешь! Что он говорит здесь не об имениях и не о чувственных стяжаниях, но о тех многих и различных научных познаниях, которые он собрал, будучи еще юношей, — это он сам объясняет, говоря, что во всю жизнь желает быть отроком и учеником, пока сладкими словами не смоет горькие. Сладкие слова, это — те, которые пророки и апостолы возгласили Духом Святым и оставили в своих книгах; горькие же — те, которые еллины оставили в своих сочинениях, как досточтимое и великое, но в которых скрывается большое нечестие и мерзость. Внешние науки хороши и нужны для человеческой жизни, но большая часть из них вредны и скрывают в себе пагубу, которые если бы мы захотели перечислить подробно, то были бы вынуждены написать целую книгу: так много в них лжи и нечистоты! И хорошо святой Григории назвал их "слаными", то есть горькими для разумного вкуса, как отвлекающие далеко от истинной сладости тех, которые неосторожно упражняются в них. Удостоверяет эти мои слова толкователь его, Никита Сербский говоря так: "пока, говорит, смою еллинские учения слезами и духовными словами и догматами". Поэтому он предпочел жизнь Моисея и Илии и Иоанна, которая деланием заповедей Господних и зрением сокровенных в священных Божиих книгах таин соединяет с Богом и рачителей сего зрения соделывает друзьями Божиими, — а не созерцанием дивных путей солнца и луны, и светлости звезд, небесной красоты, движения и расстояния планет и зодиака, как ты утверждаешь, наслаждаясь повествованиями о видимых тварях и безмерно удивляясь их доброте и правильному движению. Этим ты подаешь повод думать, что не Феодор составил послание, но какой-нибудь другой последователь внешней отверженной мудрости, который, прикрывшись именем Феодора, сочинил и распространил такое глумление и такую мерзость против истины. Почтив ложную лжеименную мудрость похвалами, он не утерпел, чтобы не назвать ее художеством художеств, мудрствуя и дерзая писать вопреки блаженных Иоанна Златоуста и Августина, из коих первый называет звездозрительное знание неправдою и смущением, говоря, что оно напрасно и неразумно изучается всеми; блаженный же Августин говорит, что оно приобретается при пособии сатаны и посредством тайного общения с диаволом прорицает о будущем, гадая о событиях. Тот же, кто бы он ни был, прекословящий блаженным сим мужам, не только не утерпел, чтобы не назвать эту науку художеством художеств, но придумал и нечто еще более нечестивое и пагубное для своей души. Те похвалы, которыми премудрый Соломон таинственно превозносит истину, божественную и всемирную премудрость, — он святотатственно отнес к ложной науке о звездах. Какое же общение света со тьмою? Та премудрость, которую Соломон взыскал невесту привести себе, таибница есть Божия хитрости, и обретательница дел Его. Труды ее есть суть добродетели: целомудрию бо и разуму учит, правде и мужеству, их же потребнее ничтоже есть в житии (Прем. Солом. 8, 2. 4. 7). О звездочетской же обманчивой мудрости, какова она, мы научились от блаженных мужей Василия, Иоанна и Августина, которые утверждают, что она лжива, служит смущением для всех и имеет помощником диавола. Какому целомудрию, какой чистоте или правде и мужеству может научить звездочетская наука, которая ниспровергает все божественные законы, противопоставляя божественному законоположению силу и закон звезд, — и то, что зависит от произволения и самовластия — добродетели и пороки — приписывает переменам звездного течения. Отсюда что иное выходит, как не то, что преблагий Бог есть виновник и творец зла? Ведь звезды суть его творения. Если это так, то каким образом вышесказанные добродетели могут состояться течением звезд, когда все люди находятся в зависимости от силы звезд, и все доброе и злое бывает принудительно, а не по произволению? И если бы я знал, что ты не обременишься множеством высказываемого мною, то все сказал бы тебе подробно относительно восхваления боговдохновенной премудрости, похваляемой Соломоном, — объяснил бы, что она не имеет ничего общего со лжеименною мудростью, которую вы напрасно хвалите, которую не только поборники Христовой Церкви, на которых вы нападаете, правильно осуждают, но и самый первейший внешний философ Платон далеко отгоняет (ее) от общего законоположения философского гражданства, как и сами хорошо знаете, хотя добровольно гнушаетесь истиною.