Дмитрий Мережковский - Тайна Трех. Египет и Вавилон Страница 43

Проституция есть половое самоубийство женщины. Проститутка продает тело свое и берет плату себе. Но эти вавилонские женщины и девушки, как бы ни был щедр или скуден дар, отдают его богине; и натянутая между ходами веревка уравнивает всех, бедных и богатых, знатных и простых. Здесь не может быть и похоти в грубом смысле, по крайней мере со стороны женщины: не она выбирает мужчину.

Раз в жизни посвящаются Милитте все вавилонские женщины и девушки, а иные – навсегда. Эти живут за оградою святилищ, в особых кельях, как затворницы, и называются «чистыми», kadištu, «святыми», kedeša, «невестами божьими», enitu. Строгие законы о них напоминают римские законы о весталках, или средневековые уставы женских обителей. Город Урук (Эрех) есть священный город кедешей, блудниц богини Иштар, и сама она – Кедеша, Блудница богов.

Есть и у царя Гаммураби закон о священной проституции, и тут же, рядом, – закон о свободе женщин в браке, о равенстве жены и мужа, непревзойденный в нашей христианской цивилизации.

Нет, мы тут, в самом деле, ничего не понимаем.

XII

Единственный смысл пола для нас – деторождение. Человек родится, чтобы родить и умереть: смертная личность, бессмертный род – таков порядок естественный, данный, и мы принимаем его, как должный, иного не ищем.

Вавилон ищет: он уже смутно предчувствует, что в деторождение включается пол не без остатка; что есть что-то в половой любви ненужное для безличного рода, но для человеческой личности самое ценное; что созидание бессмертного рода на разрушении смертной личности, этот «закон природы» – для человека беззаконие; это естество пола – данное, но не должное; и человек восстает на него. Из этого-то восстания, пусть еще слепого, грешного, но уже вещего, и родилось то, что мы называем «священной проституцией».

Всякий человек должен, хоть раз в жизни, вырваться из цепи рождений-смертей; всякий мужчина должен, хоть раз в жизни, соединиться с женщиной, и всякая женщина с мужчиной, не для того чтобы родить и, родив, умереть. Когда мужчина говорит женщине: «Призываю богиню Милитту!» – то она становится для него Милиттою, и покров стыда падает с нее, как с самой богини Иштар на дне ада, или с «божьей невесты», enitu, на вершине вавилонской башни, зиккуррата. И нечаянный гость, чужеземец, входит к ней, как таинственный Вестник с белым цветком:

Он вошел, и не боюсь,Не боюсь я Светлоликого.Он, как брат мой… ПоклонюсьБрату, вестнику Великого.Белый дал он мне цветок…

XIII

«И разрушил (царь Иосия) домы блудилищные, которые были при храме Господнем, где женщины ткали одежды для Астарты… И высоты… их же устроил Соломон, царь Израилев, осквернил… и наполнил место их костями человеческими» (Четв. Царств. XXIII, 7 – 14).

Но не там ли, на этих высотах, воспел царь Соломон Суламифе, смуглой пастушке, «дикой серне гор бальзамических», чистейшую песнь чистейшей любви, Песнь песней?

На ложе моем ночью искала я того,кого любит душа моя;искала его и не нашла его.Встану же я, пойду по городу,по улицам и площадям…Встретили меня стражи,обходящие город…«Не видали ли того, кого любит душа моя?»Избили меня стражи, изранили,сняли с меня покрывало…

«Покрывало стыда» сняли с нее, как с блудницы или с самой богини Иштар. Но в ту же ночь постучался к ней Чужеземец, таинственный Вестник с белым цветком.

«Отвори мне, сестра моя,возлюбленная моя… чистая моя!..»Я встала, чтобы отпереть…и с рук моих капала мирра,и с перстов моих мирра капала на ручки замка…

Не этой ли миррою наполнила сосуд свой Грешница, чтобы разбить его у ног Господа и приготовить тело Его к погребению? И первая увидела тело Воскресшего.

«Крепка, как смерть, любовь», – это и значит: предельный смысл пола не вмещается в родовое бессмертие, личную смерть; предельный смысл любви – не рождение смертных, а воскресение мертвых.

XIV

Вот какую любовь назвали мы блудом; вот какие «высоты» мы осквернили, наполнили костями человеческими. И тщетно поет Церковь Песнь песней о Суламифе Невесте: мы уже не понимаем, что это значит. Вавилонские корни христианского цветка вырваны, и цветок увял.

Но и в самом Вавилоне, так же как в Египте, Ханаане, Хетте, Эгее, Израиле – во всем Отчем Завете – брезжит Завет Сыновний – христианство до Христа. И здесь уже борется с Эросом Антэрос, с полом – противопол.

XV

«Варвары стыдятся наготы», – удивляются эллины (Геродот), люди Запада, религиозно угасающего пола, сравнительно с людьми Востока. Но вот Египтяне, тоже «варвары», наготы не стыдятся: прозрачный египетский лен – «тканый воздух» – почти не скрывает нагого тела, и это, конечно, не только потому, что здесь жарко, но и потому, что здесь еще не совсем исчез с человеческого тела след рая.

В Вавилоне лен заменяется шерстью, опять-таки не только потому, что здесь холоднее, но и потому, что след рая здесь уже совсем исчез. На шумерийских памятниках люди и боги изображаются в тяжелых длинных юбках из косматой или волнистой козьей шерсти, со множеством оборок, воланов, напоминающих наши старомодные женские платья: покров на покрове – стыд на стыде. Только жрец, barû, приносящий жертву, обнажается. Здесь, может быть, еще уцелела древняя связь Вавилона с Египтом.

Но, вообще, чувство наготы, как чувство греха, родилось здесь же, в Вавилоне. Прикосновение к нагому телу, мужчины или женщины, не очистившихся после соития, оскверняет, как прикосновение к трупу.

Так в Вавилоне, так и в Израиле. В обоих уже открывается наш «дурной глаз» на пол, как на трансцендентно-нечистое.

XVI

«И открылись глаза у обоих, и узнали они, что наги… И сказал (Бог Адаму): кто сказал тебе, что ты наг?» (Быт. III, 7 – 11). Сказал Сын. Пол – в Отце, противопол – в Сыне. Или так, по крайней мере, людям кажется.

XVII

Противопол, сила полового отталкивания, действует в Таммузовой мистерии, так же, как в Гильгамешевом мифе; но в мистерии – религиозно-положительно, как иное «да», а в мифе – отрицательно, как единое «нет»; в мистерии вскрывается «противоположное-согласное» в поле и в личности, как путь к воскресению, а в мифе – противоречивое-несогласуемое, как путь к смерти.

XVIII

Гильгамеш, победив исполина Гумбабу, вступает в торжественном шествии в город Урук.

Омыл он одежды, оружие вычистил,Распустил по плечам кудри прекрасные,В светлые ризы облекся, препоясался,Возложил на главу свою царский венец.Взглянула Иштар на красу Гильгамешеву:«Будь, Гильгамеш, будь супругом моим,Подари мне цвет плоти твоей,Будь мне мужем, я буду женою твоей!Дам тебе колесницу из лапись-лазури и золота,С золотыми колесами, с алмазными дугами,Запряженную крепкими мулами.Когда же вступим в чертог наш, в благовонии смол,Все цари земли тебе поклонятся,Облобызают стопы твои властители,Принесут тебе дани гор и долин.Козы твои – тройни, овцы двойни будут метать;Весить будет осел твой, что весит лошак,А лошаку в ярме не будет равного;И кони твои колесницу, как вихрь, помчат!»Гильгамеш открывает уста свои,Так говорит богине Иштар:«Оставь себе дары свои, владычица!Будет с меня и одежды моей,Будет с меня и пищи моей!Вот, я вкушаю брашна богов,Упиваюсь царскими винами…Ты же подобна двери, под бурей незапертой,Подобна ты крыше, готовой обрушиться,Подобна слонихе, стряхнувшей седло свое,Подобна ты ноше, согнувшей носильщика,Подобна ты камню, стены не держащему,Подобна ты злому талисману вражьему,Подобна ты узкой, жмущей обуви!Кому из мужей своих осталась ты верною?Вот, пересчитаю всех твоих любовниковИ счету итог подведу:Судила Таммузу, любовнику юности,Ты из году в год плачи надгробные;Полюбила Аллалу, крапчатого Ястреба,И крылья ему изломала; ныне живет он в лесу,«Крылья мои, крылья!» – стонет жалобно;Полюбила ты Льва многосильногоИ дважды семь западней ему вырыла;Полюбила Коня быстроногогоИ загоняла его плеткою до смерти;Полюбила Табулу, пастуха овечьего, —Обернула его волком, и псы растерзали его;Полюбила Ишулану садовника,Обернула его мышью летучею.Ныне меня полюбила – и так же погубишь, как тех!»

Оскорбленная богиня восходит на небо к Ану, отцу своему, и молит его отомстить Гильгамешу. Ану сначала отказывает, но когда она грозит сокрушить врата адовы и выпустить мертвых, то насылает на Гильгамеша Тура небесного. Огнедышащий Тур опустошает землю Урука. Но Гильгамеш и Энгиду, загнав чудовище в болотные камыши Ефрата, убивают его.

Взошла богиня Иштар на стену Урукову,Вспрыгнула на зубец стены, воскликнула:«Горе тебе, Гильгамеш, надо мною надругавшийся,Умертвивший Тура моего небесного!»Услыхал Энгиду слово Иштар,Оторвал член у Тура небесногоИ бросил богине в лицо:«Так же будет и с тобой, проклятая!»

XIX