Митрополит Макарий - История Русской Церкви. Том 1. История христианства в России до равноапостольного князя Владимира Страница 44

Была, как мы уже заметили, и мрачная сторона в тогдашнем состоянии православной Церкви на Востоке, были бедствия, которые она терпела, была опасность, которая ей угрожала. Но эти бедствия и опасность, не имея никакого вредного влияния на основание нашей Церкви тогда, в настоящее время дают только нам случай заключать о высоком предназначении сей последней. Большая половина стран восточных, где обитали православные, давно уже находилась под владычеством неверных. Сирия и Египет, заключавшие в себе три патриархатства: Иерусалимское, Александрийское и Антиохийское, представляли тогда жалкое позорище, где действовал со всею своею необузданностию дикий фанатизм пламенных чтителей алкорана. Христианство было преследуемо всеми мерами, вытесняемо, искореняемо, число последователей его более и более уменьшалось, его святилища были разрушаемы или превращаемы в мечети. В одной только собственно Византийской империи свободно еще исповедовали православные свою святую веру, под властию единоверных государей – но что уже это была за империя? Опустошаемая в продолжение многих веков набегами северных варваров, ослабленная отпадением Италии и многих стран Востока, обессиленная многочисленными кровопролитнейшими войнами с персами и сарацинами, наконец несколько раз потрясенная в самых основаниях своих внутренними треволнениями по случаю различных ересей, особенно от монофизитов, монофелитов и иконоборцев, тогдашняя Греция была почти один призрак некогда столь могущественного политического тела. Внутри этого тела скрывалась неизлечимая болезнь, которая мало-помалу, но неизбежно приближала его к могиле. Крайние беспорядки в престолонаследии, в управлении и во всех отраслях государственной жизни, несмотря на все благие попечения некоторых достойных монархов, занимавших престол в последнее время, а с другой стороны – более и более приближавшиеся к самому сердцу империи страшные полчища дотоле почти непобедимых сынов ислама, грозно предвещали всему свету, что близок уже последний час для этого знаменитого царства, довершавшего свое высокое предназначение и для мира вообще, и в частности для мира христианского. Что же? Ужели Господь оставит истинную Церковь свою в забвении? Ужели не укажет ей нового места, где так же бы процветала она со временем, как дотоле процветала на Востоке? Ужели Он не приуготовит для нее нового могущественного охранителя и защитника в новом могущественном царстве, когда Византия падет под ударами исламизма? И вот, в то самое время, когда в странах Африки и Азии православие подвергалось уже гонению, а Греция, последний приют его в Европе и во всем мире, быстро склонявшаяся к падению, как бы отказывалась быть надежным его хранилищем. Всевышний воздвигает новое царство на севере Европы, не щадит даже чудес, чтобы просветить это царство светом истинной веры, насаждает в нем новую Церковь и тем указывает и Церкви, и государству на их высокое предназначение: одной – соделаться некогда главнейшею блюстительницею чистоты православия для всего христианского мира, другому – быть твердейшим оплотом для сохранения самой православной Церкви. Кто бы мог уразуметь это тогда? И кто не уразумеет этого ныне?

Оставивши Восток, перейдем собственно в страны, занимаемые ныне нашим отечеством. Что было достопримечательного здесь в период насаждения нашей Церкви (866–992)?

Самою первою достопримечательностию того времени в нынешних пределах нашего отечества, без всякого сомнения, было основание Русского царства. Между этим великим событием и происходившим тогда насаждением Русской Церкви, по-видимому, не существовало никакой связи: оба они совершались отдельно и независимо; там и здесь были разные действователи, разные цели; все шло своим особым порядком. И однако ж, оба эти события происходили в одном народе; оба эти события удивительно совпадают между собою и в своем начале, и в своем продолжении, и в своем окончании. Разом, почти в один год положены были первые основы Русского государства и Русской Церкви; разом потом, как бы рука об руку, устроялись они мало-помалу в продолжение целого столетия; почти разом получили они и полное, окончательное образование. А если вспомним (что историк должен помнить всегда), если вспомним, что и здесь, как и во всех других происшествиях мира, несмотря на всю разность по видимости, был один невидимый, главнейший Действователь – Бог, Который все движет и направляет к одной высокой цели, хотя и неодинакими путями, – то можем ли не прийти к вопросу: что ж значит такое точное совпадение двух важнейших событий, совершившихся в одном и том же народе? Зачем это угодно было Господу, чтобы наше отечество и наша Церковь возникли и образовались вместе? Не хотел ли Он таким образом сочетать их между собою еще с первой минуты самыми неразрывными узами, как сочетавает душу с телом в человеке? Не хотел ли Он, чтобы с тех пор, подобно душе с телом, они составляли как бы одно нераздельное существо, жили одною общею жизнию, всецело сохраняя и свои отличительные свойства? Церковь Христова, по выражению самого Божественного Основателя Ее, несть царство от мира сего (Ин. 18, 36); ее единственная цель – возрождать и воспитывать людей для живота грядущаго и приготовлять их к вечному блаженству на небеси. Но в то же время как истинная насадительница благочестия в человечестве она носит в себе обетование и живота нынешняго (1 Тим. 4, 8); в то же время она может оказывать самое благотворное влияние и на временную судьбу как частных лиц, так и целых народов, быть лучшею руководительницею их на пути гражданского усовершенствования, первейшею водворительницею внутреннего мира, довольства и счастия в государствах и самою благонадежною спасительницею их во дни бурь и треволнений политических. С другой стороны, и всякое земное царство по устройству своему совершенно отлично от Царства Божия на земле – Церкви Христовой – и имеет существенною своею целию одно временное счастие и благоденствие людей во всех его видах. Между тем, оно может служить важнейшим пособием и для Церкви, существующей в его недрах; может содействовать развитию и процветанию различных отраслей не только внешней, но некоторым образом и внутренней ее жизни – да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2, 2); может являться могущественным покровителем, охранителем и защитником ее от всех врагов внутренних и внешних. Итак, не это ли взаимное, столько благотворное и естественное содействие друг другу и предуказал Всевышний русскому народу и Русской Церкви, сочетавши их с самого начала?

Да будет же благословен Господь Иисус Христос, скажем вслед за нашим святым руководителем-летописцем, оканчивая вместе с ним свое повествование о начале отечественной Церкви, да будет благословен Господь Иисус Христос, иже възлюби новыя люди, Русьскую землю, и просвети ю крещением святым, который еще устами своего первозванного апостола предрек о будущем водворении и торжестве христианства в странах пустынной Скифии, приготовлял потом мало-помалу, в течение многих веков это великое событие и, когда наконец настало предопределенное Им время, воздвиг Церковь Русскую как потребную для таких высоких целей – и для рода человеческого вообще, и для мира христианского в частности, и – ближайшим образом – для того обширнейшего края, который составляет ныне мир собственно русский!..

Как стремилась Она с тех пор к своему высокому предназначению при непосредственном содействии самого невидимого Насадителя своего и Главы, какие препятствия встречала на пути, как боролась с ними, побеждала их, и торжествовала, и в какой степени достигла уже той или другой из своих частных целей – это задача и предмет для истории Русской Церкви.

Примечания

1

Антипатр Росский (греч.)

2

в странах, заселенных неверными (лат.)