Сельский Священник - Записки сельского священника Страница 48

По настоящему положению о псаломщиках, туда могут поступать только окончившие курс семинарии; оканчивающих же курс очень мало и вообще, но и из них в пономари никто, почти, нейдёт. Поэтому мы довольствуемся пока остатками пономарей старых, народом, наполовину, крайне дурным; но скоро переведутся и эти. Поэтому, по моему мнению, нужно дать опять доступ в причетники всем, исключающимся из училищ и семинарии, как это было до, так называемой, реформы. Правда, что обстоятельства изменились: теперь хорошего причетника за 25 рублей в год не купишь; они найдут, как и теперь находят, места в купеческих магазинах, конторах, на железных дорогах, но всё-таки некоторые угодя́т и к нам. Недавно я пробовал приглашать к себе из лиц других сословий в псаломщики, назначал 200 рублей жалованья, и никого не нашёл. Псаломщическое дело у нас, — презабавное дело. Жалование полагается псаломщикам: дьячку 36 рублей, пономарю 24 рубля в год. Псаломщических мест по каждой епархии много; путь туда неокончившим курса семинарии преграждён; захотели, чтобы пономарями были всё народ учёный, всё богословы; а в семинариях, между тем, штаты сократили и ввели такие строгости, что до богословского класса доползают не многие, каких-нибудь 10–15 человек, и эти немногие в пономари нейдут. Мы приходские священники, и пробавляемся пока старыми поддонками, да так, что хоть плачь, — служить совсем не с кем, один другого хуже. Непрактичнее этого дела и не выдумать! Хотели что-то сделать, задумали, да и не додумались.

XXVIII.

Получивши приход, член причта приезжает на место и, буквально, «не имать, где главы подклонити». Я говорил уже, как жил я, тотчас по поступлении во священника, в церковной сторожке, потом в мужицкой избе, вместе с хозяином её; говорил также, как теперь один мой знакомый батюшка живёт в полусгнившей крестьянской избёнке, и не может стать в ней во весь свой рост. Из этих очерков читатель, надеюсь, поймёт, сколько несём мы горя, тотчас по вступлении нами в приходы. Из этих кратких очерков можно составить понятие и об остальном духовенстве. Я и мой знакомый священник не составляем исключения: участь одинакова всего духовенства сельского, и только за самыми ничтожными исключениями.

Особым будет счастием члену причта, если в селе его найдутся у мужика две избы и одну из них уступят ему, не говоря уже о том, что в год возьмут с него за квартиру столько, что и сама изба не стоит того, и всё-таки опять на какой-нибудь один год. Как бы он ни бился, какую бы нужду ни терпел он, получай он хоть 50 рублей в год, будь и он сам, и дети босы и голодны, — но построить свой дом он всё-таки должен. Иначе ему с семьёй придётся умирать на улице. Деревня не то, что город, — весь век на чужой квартире прожить нельзя.

Собрался, наконец, с силами, положим, священник; можно бы и строиться, но где? Усадебные места — или церковные, или прихожан, в собственность приобресть нельзя ни тех, ни других; нужно строить на чужой земле. Если нет церковной усадьбы, то нужно просить прихожан, чтоб они дозволили строить на своей. Тут нужно просить и, разумеется, поить мужиков, а до этого несколько раз ублаготворить коноводов-стариков, иначе никогда не состоится никакая сделка. Запоенные и задобренные коноводы сами скажут, когда будет у них общая мірская попойка; они скажут, что на сход, прежде чем мужики не подопьют, идти нельзя, иначе потребуется много водки; что на сход нужно будет идти прямо с водкой, что тогда полупьяные мужики бывают согласны на всё. Выпивши ведра два-три, крестьяне позволят строиться на их усадьбе; но позволение это обыкновенно даётся безо всяких, каких бы то ни было, актов. Если дом предместника был на церковной земле, то иногда бывает возможно купить и его; если ж на крестьянской, то его, почти всегда, отбивают за бесценок сами крестьяне.

Так или иначе священник дом себе поставит; хороший или плохой, — это будет зависеть от его средств. Построит дом, пристроит и всё необходимое к нему: амбарчик, конюшенку и ещё кое-что, и живёт. Живёт, но нужда заедает его. Открылось порядочное место, ушёл бы, но дом куда? Он должен пропасть за бесценок. Надеяться, что купит его наместник, — опасно: можно нарваться на такого кулака, что ему же накланяешься, чтоб хоть за полцены-то взял. Кроме того, в большинстве, духовенство имеет возможность строиться тогда только, когда дети ещё малы; но потом уже не до построек. Подумает-подумает горемыка, да и останется доживать свой век, на го́ре и себе, и детям.

Но есть отцы иереи, которым перейти в другой приход ровно не значит ничего. Перейти в другой приход, построить дом, продать, опять купить, сменяться приходами и домами и взять, при этом придачи или самому приплатить, — для них не значит ничего. Такой иной господин ходит—ходит и насилу-то уж усядется под старость.

В достаточных приходах люди, имеющие возможность, строить себе порядочные дома и живут весь свой век; но как только за болезнью или старостью выходят за штат, то дожить покойно в своём доме им не дадут никогда: их вынудят продать за бесценок свой дом и, или уйти к какому-нибудь своему родственнику, или построить келью на конце селения. Со вдовами поступают ещё хуже: тут бывают возмутительные вещи: тех прямо, почти, выгоняют из дому.

В селе Глядковке, бывшем моего округа, когда я был уже там благочинным, священник В. приехал туда на должность пред Пасхой и, с женой и ребёнком, поместился у одного из крестьян села, в одну избу с семейством крестьянина. Изба топилась по чёрному (печь без дымовой трубы). Едва с месяц пробился там несчастный! Как только сошёл снег и стало просыхать, — он вырыл в круче над оврагом землянку и жил там всё лето, пока строился его флигель. Священник М. села Ю. жил с семьёй целый год в кабаке. Во всём селе не оказалось ни одной избы, куда бы М. мог приютиться; на его счастье (!) кабак состоял из двух изб, разделённых сенями; целовальник сжалился над бесприютными и отдал им одну избу.

Если б наши консистории испытали на себе хоть часть того, что терпит сельское духовенство, то не клали бы тех непреодолимых препятствий какие кладут они при покупке домов сельским духовенством. Забавное дело! Как будто одна консистория заботится об интересах церкви, как будто там только и христиане, а прочие священники все и грабители, и святотатцы!... Все мы учились на одни медные гроши, — у всех нас были одни и те же наставники, те же инспектора смотрели и за нашей нравственностью, — всё одинаково. Но как только кто-нибудь попал, случайно, в члены консистории, — беда! Откуда явится и ум, и благонравие, и попечение о чужих храмах Божиих и — все доблести праведника!...

Настоит крайняя необходимость и было бы, поэтому, желательно, чтобы сельское духовенство имело церковные квартиры. Квартиры от прихожан, — одно горе. Я и причт мой, в начале поступления моего в настоящий мой приход, имели казённые квартиры. По изменившимся обстоятельствам в приходе, прихожане купили дома, где жили мы себе хорошо, и оставили нам под квартиры. Дома стали ветшать и потребовали значительной суммы на поправку. Просим прихожан, — те отказываются неурожаем хлеба. Просим консисторию, та — губернское правление, палату государственных имуществ и т. д. Год пройдёт, а дело не подвинется ни на шаг. Крыши развалились, дождь пробивается в комнаты, оконные рамы, двери, полы и пр. всё обветшало, жить не стало никакой возможности. Просить уже надоело. Прихожане стали просить меня, чтобы я чинил свою квартиру на свои средства, что они, со временем уплатят мне все расходы! Я свою квартиру, в необходимом, исправил, а причт так и остался. Года чрез два прихожане принесли мне приговор, что дом, в котором живу я, они дарят мне. Я сломал его и построил новый свой. Года через три они подарили и дьякону, и тот, также, построил свой новый. Причетнические же дома так и остались неисправленными. Лет чрез десять потом прихожане отдали оба дома в церковь.

XXIX.

При новом, так называемом, преобразовании духовенства, вложено начало или источник вечной непримиримой и нескончаемой вражды между священниками двухштатных приходов, вражды, оканчивающейся, часто, пагубно для них самих и вредно влияющей на прихожан.

Из двух священников один сделан настоятелем, другой — его помощником. При таком распределении имелась в виду исключительно продолжительность службы в сане священника, не обращая внимания, кто таков он сам в себе. Вследствие чего вышло множество случаев такого рода: в приходе два священника, старик лет 75, и молодой. Старик учился, когда-то, только в училище, не умеет сказать с толком пяти слов и со смыслом написать одной строки; молодой же окончил курс в семинарии в первом разряде, умный и дельный господин. Молодой, — молод, однако ж, настолько, что при распределении штатов, он был священником лет уже 12. Старик сделался настоятелем, молодой — его помощником. Молодой говорит поучения народу, ведёт беседы с сектаторами, ведёт всю церковную письменность, переписку с лицами посторонними, ведёт счетоводство, покупки, ремонтировку церкви и пр. Настоятель же не в состоянии сделать, и не делает ничего ровно. Он только, при каждом удобном случае, выпивает, а этих случаев у нас, была бы охота только, можно отыскать каждый день, что старик и делает.