Андрей Кураев - Христианство на пределе истории Страница 49

Вряд ли преп. Серафим внушил Мотовилову такие мысли. Жене он откровеннее сказал об источнике своих религиозных воззрений: «Что ты меня дергаешь, – воскликнул он, – я им правду говорю, притом не от себя, я не могу молчать, ибо слышу голос, говорящий мне: Ты немой, что молчишь? Ты познал глаголы живота Моего вечного и ими может спастись ближний твой, в заблуждении находящийся. Так что, матушка, где Дух Божий посетит человека, там и говори».[352]

Такая же ситуация с пророчествами святого Иоанна Кронштадтского. Ему также приписывается немало апокрифов. Один из них – апокрифическое «Видение праведного Иоанна Кронштадтского», из которого следует, что святой якобы еще в 1907 г. предвидел все подробности грядущих гонений. Об апокрифичности этого текста, опубликованного в «Жизни Вечной»[353], говорит, например, такая деталь: «И мы пошли дальше. Смотрю: идет масса людей, страшно измученных, на лбу у каждого по звезде. Они увидели нас и закричали: „Помолитесь за нас, святые отцы, нам очень тяжело… Мы не получили печати дара Духа Святого, нас „звездили““…» Действительно, в 20-х годах вместо крестин комсомольцы людей «звездили» и «октябрили». Но предполагать, будто это советское новоязовское словечко было известно о. Иоанну в 1907 г., все же неверно.

По этому же признаку не могу считать подлинным и еще одно пророчество, приписываемое преподобному Серафиму («Все то, что носит название „декабристов“, „реформаторов“ и, словом, принадлежит к „бытоулучшательной партии“, – есть истинное антихристианство»). Словечки типа «бытоулучшательная партия» или «декабристы» вряд ли можно считать присущими языку преподобного Серафима…

Апокрифичны и рассказы о том, что святые предсказали государю Николаю Александровичу его мученический конец (эти предсказания приписываются то монаху Авелю, то преподобному Серафиму, то отцу Иоанну Кронштадтскому). Известно, что вскоре после отречения Николай Александрович был спрошен, где он пожелал бы провести время до Учредительного собрания, которое должно было определить судьбу монархии в России, и он ответил, что – в Ливадии. Мне трудно представить, что человек, сознающий, что до мученической кончины ему остаются считанные дни, высказывает пожелание провести эти летние дни в курортном дворце. «А мы-то все так рассчитывали на долгое пребывание в Ливадии» (Запись от 28 июля 1917 г. в «дневнике» государя). Были и планы выезда царской семьи в Англию, находившие полное одобрение государя… Рассказ о пророчествах должен быть признан недостоверным, ибо мы никак не сможем понять все его, императора, действия (и во время царствования, и во время содержания под стражей), если каждый раз будем представлять себе человека, которому возвещено, что он мученически завершит свою жизнь. Или – если будет доказано, что такие предсказания все же были, – нужно будет признать, что они остались неизвестны государю.

Увы, эти апокрифы пробуют вводить даже в богослужебные тексты. Так, например, в самочинно, без согласования с Синодальной богослужебной комиссией, написанном каноне государю говорится: «Венец мученический далече предуведевый…»[354]. Если принять это утверждение на веру, придется только изумляться: как же человек, «далече предуведевый» о своем мученическом венце, мог, уже будучи под арестом, проводить вечера за игрой в карты и чтением детективов (в «Дневнике» государя времени ареста не указывается ни одной духовной книги в круге его чтения – лишь дважды упоминается Библия ). Так что ради того, чтобы не предполагать лишние грехи в жизни страстотерпца, лучше отбросить эти невесть откуда взявшиеся сказания.

Есть всегдашняя народная жажда чуда и чудесного вмешательства в нашу судьбу и историю. Есть потребность быть утешенным и обнадеженным. И когда народная жизнь потрясается – тогда еще острее эта потребность. И тогда фольклорные «предания» живо откликаются на нее.

В Византии, переживавшей долгие столетия заката, распространялось немало сказаний о пророчествах неких юродивых и старцев. В них речь шла о том, что мусульмане будут притеснять православных до времени, пока Господь не воздвигнет великого царя, который вернет все отнятые у христиан земли, и восстановленная православная ромейская империя будет непобедима и несокрушима. Например, в греческом, изначальном, варианте «Жития Андрея Христа ради Юродивого» читали: "Блаженный ответил: знай о нашем городе: вплоть до кончины ни один народ не пленит и не возьмет его ни в коем случае, ибо отдан он под покровительство Богородицы и никто не похитит его из ее рук… Епифаний сказал: «Ведь некоторые говорят, что эта великая церковь Божия (Константинопольский храм Софии) не потонет вместе с этим городом, но с помощью невидимой силы повиснет в воздухе». А праведник ответил: «Что ты говоришь, чадо? Как же она останется, если весь город утонет? Однако не совсем ложно это мнение: останется одна колонна на торжище, ибо в ней находятся честные гвозди. Поэтому только она одна останется и будет спасена, так что проходящие корабли, привязывая к ней свои канаты, будут рыдать и оплакивать этот Вавилон… И скорбь по нему будет 40 дней. А после тех дней будет дана царская власть Риму, Силеону и Фессалоникам, ибо конец уже близок»[355].

Но этого, как мы знаем, не произошло, и Византия погибла окончательно. В нашем веке мы переживаем похожее падение Третьего Рима и испытываем похожие надежды.

Эти надежды и их происхождение довольно понятны. Их можно объяснить чисто психическими, человеческими причинами. Распространение такого рода надежд и страхов вполне однозначно подчиняется законам социальной психологии, а потому надо уметь различать эти человеческие надежды от Замыслов Божиих, открываемых избранникам Господним свыше.

Мне кажется, что на многих людей нынешние «пророчества» производят впечатление, подобное тому, которое в свое время производила марксистско-ленинская идеология: раз победа коммунизма неизбежна, то она ведь и без меня как-нибудь наступит, а мне можно и не прикладывать к этому собственных усилий. Так сегодня и для некоторых православных: раз нам обещано и предсказано, что Православие победит и Россия восстанет, то так и будет – а я по-прежнему буду изживать свою жизнь в сплетнях. Типично русская болезнь: в бесконечных кухонных дискуссиях на отвлеченные историософские темы люди забывают, что им самим надо что-то конкретное сделать для того, чтобы света вокруг них стало побольше. Вспомним лучше предупреждение пророка Иеремии: «Не надейтесь на обманчивые слова: „Здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень“… Вот, вы надеетесь на обманчивые слова, которые не принесут вам пользы» (Иер.7, 4 и 8).

Вообще для современной народной эсхатологии характерна принципиальная неясность: новые апокрифы попеременно несут надежду и ужас. То они утешают: мол, возродится Россия. Будет у нас православный Царь… То пугают: все, последняя война началась, печать антихриста уже в действии…

Когда я только вошел в Церковь (в начале 80-х годов), в среде верующих и в семинарии много рассказывали о «предсказаниях старцев». Тогда говорилось, что Господь попустил тяжкое испытание для России и под властью безбожников поругана Церковь, – согласно предсказаниям старцев XIX века, – но затем Господь на краткое время, перед приходом антихриста, даст нам свободу проповеди. Сегодня те же самые пророчества пересказываются и переписываются разительно иначе. Теперь говорится, что конца света в одной, отдельно взятой стране не будет. Напротив, повсюду будет властвовать антихрист, а у нас – править православный государь, и перед последней (в этом случае невесть откуда пришедшей) катастрофой воцарится у нас «цивилизация любви» (вариант: православная монархия)…

Поэтому я сказал бы так: к предсказаниям, которые приписываются святым отцам, можно прислушиваться, когда они говорят о горьком, но надо быть очень осторожным, когда им приписываются слова какой-то невероятной надежды. В общем, – чтобы не было ни отчаяния, ни однозначной оптимистической уверенности.

Если же «предсказания» церковных наставников разных веков очистить от излишней исторической привязки и конкретности, то окажется, что все они во все времена говорили одно и то же. Начиная с пророков Ветхого Завета и кончая современными старцами, все они говорят: «Братья и сестры, те испытания, которые у нас были и еще будут, та горечь, которую мы вкушаем, все это мы должны принять из рук Божиих как наказание за наши собственные мерзости». Поэтому не ищите виноватых на стороне: египтян, вавилонян, татар, поляков или масонов, но поймите, что дело прежде всего в вас самих. Один и тот же урок столетие за столетием преподносится нам вновь и вновь. Правда, раз за разом мы все равно проваливаем переэкзаменовки…

Однако вспомним еще, что пророк – это не футуролог и не предсказатель. Дар пророчества – это дар различения воли Божией. Такой дар и поныне есть в Церкви. Поэтому сегодня точнее говорить о прозорливости. Этот термин и заменил собой понятие «пророчества» в церковном обиходе. Прозорливость дается от Бога людям с чистым сердцем. Они как бы видят Божий Замысел о другом человеке и открывают ему, таким образом, волю Божию применительно к конкретным обстоятельствам. Это – удел старчества.