Владимир Зоберн - Духовник президента. Рассказы о священниках, повлиявших на умы и души правителей России Страница 5

Традиция предписывала князьям иметь своим духовником монаха. Однако Дмитрий нарушил ее. Митяй был взят ко двору и занял пост, который во времена Симеона Гордого занимал брат Сергия Стефан – “бысть Митяй отец духовный князю великому и всем бояром старейшим”. Вскоре ему были поручены и обязанности княжеского печатника – главы всей придворной канцелярии» (Н.С. Борисов. Сергий Радонежский).

Известный историк А. В. Карташев оставил портрет Митяя в своем труде по истории Русской Церкви: «Это был плечистый мужчина высокого роста, с красивым лицом, большой окладистой бородой и статными, изящными манерами. Громкий приятный голос вместе с отчетливостью произношения делал его артистом при богослужении, а специальный дар красноречия в связи с исключительно громадной начитанностью и феноменальной памятью – изумительным оратором. Широкие энциклопедические познания в книгах самого разнообразного содержания давали ему возможность и в светском обществе быть очаровательным собеседником. Природный ум стяжал ему авторитет дельца, мудрого советчика во всевозможного рода делах. Ради выдающейся личности Митяя даже летописцы покидают свой обычай давать одни имена иерархических лиц и пускаются в живописную характеристику.

“Сей убо поп Митяй бысть возрастом велик зело и широк, высок и напруг (мускулист), плечи (имея) велики и толсты, брада плоска и долга, и лицем красен, – рожаем и саном (т. е. наружной представительностью) превзыде всех человек: речь легка и чиста и громогласна, глас же его красен зело; грамоте добре горазд: течение велие имея по книгам и силу книжную толкуя, и чтение сладко и премудро, и книгами премудр зело, и никтоже обреташесь таков: и пети нарочит; и в делех и в судех и в разсуждениях изящен и премудр, и слово и речь чисту и незакосневающую имея и память велию; и древними повестьми и книгами и притчами духовными и житейскими никтоже таков обреташеся глаголати”. Неудивительно, что такой исключительный человек привлек к себе и исключительную привязанность великого князя Дмитрия Ивановича: “Князь зело любяше Митяя и чествоваше его яко отца паче всех” <…> Нисколько не аскет и большой эстет, Михаил, сообразно с своим положением великокняжеского любимца, допускал в своей обстановке вельможную пышность и особенно неравнодушен был к красивой одежде <…> В “таком чину и устроении” он прожил много счастливых лет. Незадолго до смерти митрополита Алексия великий князь, желая иметь Михаила митрополитом, принудил его постричься в монашество и занять архимандрию в придворном Спасском монастыре. Очень не хотелось светскому попу променять свои “светлые ризы” на монотонный наряд инока, но он все-таки принял монашество как “conditio sine qua non” своей будущей карьеры» (А. В. Карташев. Очерки по истории Русской Церкви).

Доктор исторических наук Н. С. Борисов полагает, что «возвышение Митяя, несомненно, происходило с ведома и одобрения митрополита Алексия. Только он мог поставить его княжеским духовником, только с его благословения Митяй весной 1376 года смог стать не только монахом, но и архимандритом придворного Спасского монастыря». «Еще до обедни был мирской поп, а после обедни – архимандрит», – говорили современники о таком быстром возвышении.

После смерти святого митрополита Алексия князь Димитрий пожелал видеть его преемником своего духовника. По княжескому повелению собором епископов архимандрит Михаил (Митяй) был избран в Москве митрополитом. Но поставление первосвятителя без утверждения Вселенским патриархом было бы незаконно. Кроме того, положение Митяя было неустойчивым, так как он имел много противников в церковной среде, среди которых были такие бесспорные духовные авторитеты, как преподобный Сергий Радонежский и его племянник Федор. «…Митяй, при всех его достоинствах, явно не годился для роли общерусского митрополита. Безродный фаворит московского князя, новичок в монашестве, он не имел авторитета ни в светских, ни в церковных кругах» (Н.С. Борисов. Сергий Радонежский). Вызывало неудовольствие и то, что Митяй обходился с духовенством гордо и строго, а провинившихся и непокорных сурово наказывал и смирял железными веригами.

Так что для утверждения в сане митрополита Митяй вынужден был совершить поездку в Константинополь. В Крыму он сел на корабль, переправился через море, но вблизи Константинополя внезапно умер. На барке его тело перевезли с корабля в генуэзскую Галату и похоронили там. Это было в 1379 году.

«Митяя можно считать первым в истории кандидатом в митрополиты Великой (а не “всея”) Руси, поскольку один из его спутников, Пимен, поставлення которого русские послы сумели добиться, использовав имевшиеся у Митяя чистые княжеские “харатии” (бланки княжеских грамот, снабженные печатью), был рукоположен в митрополиты именно Великой Руси» (Г. М. Прохоров. Митяй, нареченный митрополит Великой Руси).

Наступил 1380 год. Пришло наконец время решительных действий, и великий князь Московский Димитрий Иванович выступил с объединенными силами русских князей против полчищ хана Мамая.

«Как защитника отечества прославляем мы Димитрия, воспевая его победы над татарами: поход в 1376 г. на Волжскую Булгарию, битвы на реке Воже в 1378 г. и особенно на поле Куликовом в 1380-м. Это были первые победы над врагом, около полутора столетий терзавшим Русь и казавшимся несокрушимым.

Битва на Воже показала, что времена Батыя прошли безвозвратно, что татар можно и нужно побеждать. Народ понял, что появился вождь, способный начать борьбу с Ордой.

Благословение преподобным Сергием Радонежским великого князя Димитрия на Куликовскую битву – символ единения Церкви и государства, принесшего Руси духовный подъем, возрождение и освобождение от врагов

Куликовская битва решила судьбу России. Ведь в случае поражения, наша страна могла бы исчезнуть с карты Европы. В подтверждение приведем слова Мамая, раскрывающие цель его похода на Русь: “Аз тако же хочу сотворити, аки Батый!” А что сотворил Батый – мы знаем. От второго такого удара Русь уже не смогла бы оправиться. Победа на Куликовом поле хотя и не привела к ликвидации монголо-татарского ига, но по господству Золотой Орды был нанесен такой удар, что это ускорило ее распад, а затем освобождение Руси и других народов. <…>

На все свои дела – ратные, политические и гражданские – великий князь всегда брал благословение Церкви» (Протоиерей Игорь Бычков. Святой Димитрий Донской).

Один из самых известных эпизодов жития преподобного Сергия Радонежского – это благословение им великого князя Димитрия на Куликовскую битву. Благословение, которое можно считать символом единения Церкви и государства, принесшего Руси в те непростые годы духовный подъем, возрождение и освобождение от врагов.

«Идут два процесса: разлагается Орда, крепнет молодое русское государство. Орда дробится, Русь объединяется. В Орде несколько соперников, борющихся за власть. Они друг друга режут, отлагаются, уходят, ослабляя силу целого. В России, наоборот, восхождение.

В Орде между тем выдвинулся Мамай, стал ханом. Собрал всю Волжскую Орду, нанял хивинцев, ясов и буртасов, сговорился с генуэзцами, литовским князем Ягелло – летом заложил свой стан в устье реки Воронежа. Поджидал Ягелло.

Время для Димитрия опасное.

До сих пор Сергий был тихим отшельником, плотником, скромным игуменом и воспитателем, святым. Теперь стоял пред трудным делом: благословения на кровь. Благословил бы на войну, даже национальную, Христос?

18 августа Димитрий с Владимиром, князем Серпуховским, князьями других областей и воеводами приехал в Лавру. Вероятно, это было и торжественно, и глубоко серьезно: Русь вправду собралась. Москва, Владимир, Суздаль, Серпухов, Ростов, Нижний Новгород, Белозерск, Муром, Псков с Андреем Ольгердовичем – впервые двинуты такие силы. Тронулись не зря. Все это понимали.

Начался молебен. Во время службы прибывали вестники – война и в Лавру шла, – докладывали о движении врага, предупреждали торопиться. Сергий упросил Димитрия остаться к трапезе. Здесь он сказал ему:

– Еще не пришло время тебе самому носить венец победы с вечным сном; но многим, без числа, сотрудникам твоим плетутся венки мученические.

После трапезы преподобный благословил князя и всю свиту, окропил святой водой.

– Иди, не бойся. Бог тебе поможет.

И, наклонившись, на ухо ему шепнул: “Ты победишь”.

Есть величавое, с трагическим оттенком – в том, что помощниками князю Сергий дал двух монахов-схимников: Пересвета и Ослябю. Воинами были они в миру и на татар пошли без шлемов, панцирей – в образе схимы, с белыми крестами на монашеской одежде. Очевидно, это придавало войску Димитрия священно-крестоносный облик.

20-го Димитрий был уже в Коломне. 26-27-го русские перешли Оку, Рязанскою землею наступали к Дону. 6 сентября его достигли. И заколебались. Ждать ли татар, переправляться ли?