Александр Старостин - Матрона Московская (для младшего и среднего школьного возраста) Страница 5

     Москву, где у Матронушки не было ни кола ни двора, она очень любила.

     – Это святой город, сердце России, – говорила она. – От Москвы пойдёт спасение, если мы повернёмся ко Христу, Свету нашему.

     Но как виделась её внутреннему взору Москва, перестраиваемая на новый лад и взрываемая богоборцами, сказать трудно. Скорее всего, в образе небесного града на горе, о котором говорил Спаситель.

ЯЩЕРИЦА С РОЖКАМИ

     Много вокруг Матронушки тайн, много рассказов, похожих иногда на бабушкины сказки. Иногда думаешь: зачем сочинять? Разве не чудо – вся её жизнь, разве не чудо – она сама? Она явилась в мир, где добру и голову преклонить негде, ради всех мыслимых и немыслимых страданий и болей, а стала самым счастливым и самым свободным человеком своего времени. Ведь она в то страшное время ничего не боялась, а только и делала, что спасала.

     Принесли однажды к Матронушке на носилках одержимую злым духом женщину.

     Женщина лаяла по-собачьи, хрюкала по-поросячьи, ругалась нехорошими словами и плевалась.

     – Отпустите, – приказала Матронушка. – Теперь с ней ничего не будет.

     Положила руку на голову несчастной и принялась читать молитвы. Ту вдруг сотрясло, будто от электрического тока, и она заснула.

     Одна из помощниц Матронушки потом рассказывала (с её слов эта история и известна), что у одержимой изо рта выползла ящерица с рожками, которую будто бы обварили кипятком из самовара и выкинули.

     Рассказчица далее сообщает, что Матронушка, услышав про ящерицу, посетовала:

     – Надо было её посадить в стеклянную банку.

     Было ли так? Была ли ящерица? Верила ли сама Матронушка в ящерицу?

     Много, много тайн вокруг святой, блаженной Матроны!

ПОДВОДНЫЕ КАМНИ МОРЯ ЖИТЕЙСКОГО

     Зинаида Жданова из Себина, ставшая москвичкой, отыскала матушку в Сокольниках в деревянной щелястой теплушке для рабочих с холодной печкой-буржуйкой. Матронушка лежала на топчане лицом к стене и никак не могла повернуться к гостье – волосы примёрзли к стене.

     – Матушка, вы ведь знаете, – заговорила Зинаида, – что мы живем вдвоём с мамой, отец в тюрьме, брат на войне, у нас большая тёплая комната на Арбате. Почему вы не хотите перебираться к нам?

     – Бог не велит, – ответила Матронушка.

     – Бог скорее не велит оставлять вас в этой собачьей конуре.

     – Погоди, милая, переберусь к вам, но не теперь.

     Она словно чувствовала, что Зинаиду вскоре арестуют за её веру. А если в её квартире обнаружат блаженную, к которой ходят за утешением и молитвенной помощью, это даст дополнительный материал по уголовному делу и добавит новые статьи, такие же вздорные, как и само дело.

     Матронушка духовным своим зрением прозревала приближение опасности и, когда за ней приходили, всегда оказывалась в другом месте. Какая-то сила спасала и тех, кто давал ей приют.

     Времена ведь были суровые: покарать могли за малейшее нарушение режима проживания и несогласие (даже молчаливое) с большевистской религией поклонения смертному человеку, который, по слову Апостола, есть ложь. Один лишь раз дала она себя поймать, да и то ради спасения обгоревшей жены милиционера, матери четверых детей, которая после телесного выздоровления пришла ко Христу. У Господа ведь много путей для нашего вразумления.

     В начале сорок первого года сестра Зинаиды Ольга, которая имела обыкновение прежде всякого дела обращаться за благословением к Матронушке, спросила, идти ли ей в отпуск из-за дешёвой путевки – не лучше ли дождаться лета: уж очень ей не хотелось отдыхать зимой.

     – Иди в отпуск сейчас, – сказала Матронушка. – Потом долго не придётся отдыхать.

     – Почему?

     – Будет война.

     – Кто на нас посмеет напасть?

     – Как всегда, с запада. Оттуда ничего хорошего не жди.

     – Кто победит?

     – Мы и победим, но много русской крови прольётся. Ой, много! Поглядишь на иных – всё ругаются и собачатся между собой. И думаешь: “Чего ругаться, когда жить осталось совсем чуток? ”

     И в самом деле, 22 июня началась война, а вместе с ней и послабление от большевиков для православной веры. Власти ведь понимали, кто будет воевать: русские. И были выпущены из тюрем священники, открылись кое-где храмы Божии, в Троице-Сергиевой зазвонили ранее запрещённые колокола. Матронушка перебралась на Арбат, в Староконюшенный переулок.

     Ольга со свекровью и детьми – а их было трое – собралась ехать подальше от германца, который ходом шёл почти без остановки на Москву. В Себино, думала она, враг не сунется: село в сорока верстах от железной дороги – туда после дождя и на конях не проедешь.

     Пошла к Матронушке за советом.

     – Никуда не уезжай. А кто поедет, того ждут большие муки.

     – А если немец зайдёт в Москву?

     – Красный петух победит чёрного. Германца разобьют под Москвой.

     – А в Тулу зайдёт?

     – И в Тулу не зайдёт. А за Себино я молиться буду.

     После разгрома немцев под Москвой стало известно, что карательный отряд захватчиков стремительно влетел на машинах и мотоциклетках в Себино, и солдаты зачем-то согнали всех детей в погреб. Поставленные на часах каратели постреливали в плачущих матерей, не знающих, что замыслил враг. И вдруг словно приказ какой пришёл сверху: незваные гости вспрыгнули на свои мотоциклеты и уехали так же неожиданно, как и появились.

     Об этом впоследствии рассказала Вера из Себина, которая, не послушавшись Матронушки, уехала с семилетним сыном из Москвы и перенесла большую муку, когда её мальчика заперли в подвал.

МОЛИТВЕННИЦА ЗА ОТЕЧЕСТВО НАШЕ

     У Матронушки на лбу была ямка, и когда она крестилась (а крестилась она медленно, истово, полностью отдаваясь молитве), её сложенные персты безошибочно попадали сперва в ямку. Во время войны она почти не спала: по ночам совершала молитвенное правило, а днями, не оставляя внутренней молитвы за Отечество наше, принимала всех ищущих утешения. А земля наша, залитая кровью, вопияла к Небесам о заступничестве и вразумлении. Целыми днями стояли к Матронушке люди. Говорят, что она духом своим переносилась на поля сражений и многих охраняла от стрелы “в нощи летящия” и “от беса полуденного”. И безошибочно определяла, кто жив, а кого отпевать и поминать, и словами своими вселяла во многих бесстрашие и рассудительность.

     Однажды, выстояв очередь, к ней пришла шестнадцатилетняя девушка Лида узнать что-нибудь о брате, не подававшем никаких вестей с начала войны. Потом её рассказ записали.

     – Ты о брате пришла спросить? – обратилась к Лиде Матронушка. – Жив твой брат и вернётся. А тебя скоро ждёт дальняя и трудная дорога. Но ты ничего не бойся – воротишься живой и здоровой.

     И в самом деле, Лида была мобилизована в 1943 году и в первый же день пребывания в действующей армии попала под сильную бомбёжку. Памятуя слова Матронушки, что с ней ничего не случится, она не поддалась общей панике, осмотрелась по сторонам и позвала своих товарищей в канаву, поросшую кустарником у дороги. Все, кто был с ней, остались живы и удивлялись храбрости совсем молоденькой девушки, которая не растерялась и сообразила, как самой спастись и других спасти.

     Лида прошла весь ад войны, как заговорённая, и нередко показывала стойкость и рассудительность в трудном положении. В 1945 году встретилась с братом, который воевал, что называется, от звонка до звонка – таковых были считанные единицы: ведь служба солдата в действующей армии не ведёт к долголетию.

     Если же записать истории всех спасённых и ныне спасаемых святой блаженной Матроной, то, наверное, и тысячам книг того не вместить.

УЧИТЕЛЬ И ПРОПОВЕДНИК

     Матронушка по смирению своему никогда не учительствовала, не проповедовала, не допускала пустошных разговоров и женских посиделок, но каждого, кто приходил к ней за духовной помощью, как бы озаряла своей любовью и в каждом прозревала его судьбу, к каждому находила свои слова – ведь все мы разные. Всё окружающее её в мире сем и ином мире, телесными очами непрозреваемом, было для неё едино и неслиянно; в каждом она видела образ Божий, а если и осуждала кого-то из маловеров, то единственно ради вразумления, а не для наказания. Её слова были простыми, кроткими, порой простодушными, но проникали в сердце каждого, потому что предназначались только для него, только относительно его судьбы. Впрочем, для всех и каждого она повторяла одно:

     – Если народ теряет веру в Бога, то его постигают бедствия. А если не кается, то гибнет и исчезает с лица земли. Сколько народов исчезло! Россия существовала и будет существовать, если будем хранить веру Православную. Другого пути нет. А если с нами Бог, то кто против нас?